Кернер, Иоганн Симон фон
| Йоганн Симон фон Кернер | |
| нем. Johann Simon von Kerner | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Место смерти: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Учёное звание: | |
| Известные ученики: | |
| Систематик живой природы | |
|
Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «J.Kern.».
[www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=J.Kern.&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI |
Иоганн Симон фон Кернер (нем. Johann Simon von Kerner; 25 февраля 1755, Кирххайм-унтер-Текк, Вюртемберг — 13 июня 1830, Штутгарт) — немецкий учёный-ботаник, профессор Карлсшуле (Каролинской школы) в Штутгарте.
Содержание
Биография
Родился в семье Иоганна Михаэля фон Кернера и Саломе Кеттенаккер. В 1770 году был отдан в обучение в военную школу Карлсшуле[de], располагавшуюся в шато Солитюд под Штутгартом. Там он получил хорошее образование в области ботаники и агрономии и уже к 1780 году преподавал в этом же учебном заведении, переехавшем к тому моменту в Штутгарт, ботанику и рисование растений[1].
Фон Кернер остался преподавателем Карлсшуле и после того, как ей в 1781 года был присвоен статус университета. В 1786 году он был произведён в надворные советники Вюртемберга и Цвайбрюккена, в 1792 году стал ассессором экономического факультета Карлсшуле, а в 1794 году — деканом. В годы его преподавания в этой школе среди его учеников были Жорж Кювье, чьи спообности фон Кернер разглядел одним из первых, и Александр фон Гумбольдт, впоследствии приглашавший его в свою научную экспедицию. После закрытия Карлсшуле фон Кернер с 1795 года занимал должность смотрителя коллекции растений ботанического сада герцога Вюртембергского[1].
Иоганн фон Кернер был женат с 1782 года на Иоганне Христиане Фридерике Вальц, которая родила ему сына и трёх дочерей[1].
Научные труды
Характер научной работы фон Кернера определялся его стремлением к систематизации стремительно расширявшихся знаний в области ботаники в эпоху, следовавшую за трудами Линнея. В особенности его привлекали систематизация растительного мира Вюртемберга и так называемая «экономическая» ботаника, объектом изучения которой были лекарственные и пищевые растения с одной стороны и сорняки с другой. Это нашло отражение в трёх главных трудах Кернера[1]:
- «Все экономические растения с иллюстрациями» (Abbildung aller ökonomischen Pflanzen, 1786—1796, 8 томов, 800 гравюр)
- Flora Stuttgardiensis (1786, одно из первых в Германии исследований местной флоры, включавшее описания грибов, мхов и лишайников)
- и «Описание и изображения деревьев и кустарников, свободно произрастающих в герцогстве Вюртемберг» (Beschreibung und Abbildung der Bäume und Gesträuche, welche in dem Herzogtum Wirtemberg wild wachsen, 1783—1992, 9 томов)
Другие работы фон Кернера включают исследование грибов Вюртемберга (1786) и ядовитых растений Германии (1798). Он известен также как переводчик труда И. Р. Форстера и Г. Форстера Characteres generum plantarum, quas in itinere ad insulas maris Australis с латыни на немецкий; этот перевод был издан в 1779 году[1].
Напишите отзыв о статье "Кернер, Иоганн Симон фон"
Примечания
Ссылки
- Vogellehner, Dieter. [www.deutsche-biographie.de/pnd116141654.html Kerner, Johann Simon von] // Neue Deutsche Biographie. — 1977. — Bd. 11. — S. 529.
- Кернер, Иоанн-Симон // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907. — Т. XIVа. — С. 958.
Отрывок, характеризующий Кернер, Иоганн Симон фон
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
