Мартин, Джон (ботаник)
| Джон Мартин | |
| англ. John Martyn | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: |
Великобритания |
| Научная сфера: | |
| Систематик живой природы | |
|
Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «J.Martyn».
[www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=J.Martyn&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=6181-1-1 Персональная страница] на сайте IPNI |
Джон Мартин (англ. John Martyn, лат. Joannis Martyn, 12 сентября 1699 — 29 января 1768) — английский ботаник, врач и литератор.
Известность получили его труд Historia Plantarum Rariorum (1728—1737) и переводы Георгики и Буколики Вергилия, снабжённые ботаническими и агрономическими комментариями.
Содержание
Биография
Джон Мартин родился в семье торговца Томаса Мартина, с 16 лет работал у своего отца, собираясь продолжить его дело, однако, бросил это занятие и увлёкся ботаникой и медициной. Этому способствовала дружба с Уильямом Шерардом и доктором Патриком Блэром, практиковавшим в Лондоне. В 1721 году совместно с Йоханом Якобом Дилленом (Диллениусом), Филипом Миллером и другими единомышленниками он основал Лондонское ботаническое общество и стал его секретарём. В 1725 и 1726 годах дал серию публичных лекций в Лондонском ботаническом саду, а в 1727 был избран членом Лондонского королевского общества. В том же году он прочёл свою первую лекцию по ботанике в Кембриджском университете. Для своих учеников он создал сокращённую версию оригинального Каталога растений Кембриджа Джона Рэя. В 1730 году начал изучение медицины в Emmanuel College в Кембридже. C 1730 по 1737 годы выпускал сатирический еженедельник Grub Street Journal и писал для него. 8 февраля 1733 года он был выбран профессором ботаники в Кембриджском университете, но вскоре прекратил чтение лекций. Однако, он сохранил звание профессора до 1762 года, когда ушел в отставку в пользу своего сына Томаса Мартина (1735—1825), также ботаника, автора Flora Rustica (1792—1794). Покидая кафедру, он оставил в дар университету свою ботаническую коллекцию и библиотеку[1]. Хотя Джон Мартин и не получил степени доктора медицины, он долго практиковал как врач в Челси, где и умер.
Память
Уильям Хьюстоун[2] назвал в его честь род цветковых растений из Центральной Америки — Мартиния (Martynia). Карл Линней в 1742 году принял это название в своей работе Genera Plantarum[3]. В XIX веке по названию рода было названо семейство Мартиниевые (Martyniaceae).
Публикации
- Tournefort’s 'History of Plants Growing about Paris, With their Uses in Physick; and A Mechanical Account of the Operation of Medecines. Translated into English, with many Additions. And accommodated to the Plants growing in Great-Britain. London, 1720
- Tabulae synopticae plantarum officinalium ad methodum Raianam dispositae. 1726
- Methodus Plantarum circa Cantabrigiam nascentium. 1727
- Historia Plantarum Rariorum. London: Richard Reily, 1728—1738
- Pub. Virgilii Maronis Georgicorum libri quatuor. The Georgicks of Virgil, with an English translation and notes. 1741
- Pub. Virgilii Maronis Bucolicorum Eclogae decem. The Bucolicks of Virgil with an English translation and notes. 1749
- Dissertations and critical remarks upon the Aeneids of Virgil…. London, 1770 (посмертно)
Напишите отзыв о статье "Мартин, Джон (ботаник)"
Примечания
- ↑ [www.1911encyclopedia.org/John_Martyn Martyn, John] Энциклопедия Британника. Изд. 11-е, 1911 г.
- ↑ Hevly, R.H. (1969). «Nomenclatural history and typification of Martynia and Proboscidea (Martyniaceae).». Taxon 18 (5): 527—534.
- ↑ Carl von Linné: Genera Plantarum. Leiden 1742, С. 292
Литература
- Alexander Chalmers: The General Biographical Dictionary: Containing an Historical and Critical Account of the Lives and Writings of the most Eminent Persons in Every Nation; Particularly the British and Irish; from the Earliest Accounts to the Present Time. London, 1812—1817.
- D. E. Allen: John Martyn’s Botanical Society: some further identifications. In: Society for the History of Natural History newsletter. Nr. 24 (Feb. 1985)
- Ian MacPhail, William J. Hess: The date of the Linnaean index in John Martyn’s Historia plantarum rariorum. In: Huntia. Vol 3, p. 73-81.
Ссылки
- [library.cincymuseum.org/bot/martyn.htm Джон Мартин], информация на сайте Cincinnati Museum Center.
- [www.donaldheald.com/prints/Martyn/prints_list.php?cat=Botany&aut=Martyn&wrk= Ботанические иллюстрации из Historia Plantarum Rariorum] на сайте Donald Heald Prints & Drawings.
Отрывок, характеризующий Мартин, Джон (ботаник)
Солдаты приостановились.– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
