J.R.'s Masterpiece

J.R.'s Masterpiece
Эпизод сериала ««Даллас»»
Основная информация
Номер серии	Сезон 2 Эпизод 8
Режиссёр	Майкл М. Робин
Автор сценария	Синтия Сидре
Дата показа	11 марта 2013
Приглашённые актёры
Тэд Шакелфорд - Гэри Юинг Марлен Форте - Кармен Рамос Кевин Пэйдж - Бам Шарлин Тилтон - Люси Юинг Купер Стив Кэнэли - Рэй Креббс Кастуло Герра - Карлос Дель Соль Кейт Дель Кастильо - Сержант Роис Кэти Подвелл - Кэлли Харпер Юинг Дебора Шелтон - Мэнди Уингер Кен Керчевал - Клифф Барнс Марк Кьюбан - Камео Джерри Джонс - Камео Майк Ролингс - Камео
Хронология серий
◄ The Fast and the Furious Ewings Unite! ►
Список эпизодов

J.R.'s Masterpiece (рус, «Шедевр Джей Ара») — восьмой эпизод второго сезона американского телесериала «Даллас» канала TNT. В этом эпизоде происходят похороны Джей Ара Юинга, который был убит в предыдущем эпизоде The Fast and the Furious. Эпизод посвящён памяти Ларри Хэгмэна, игравшего роль Джей Ара начиная со старта оригинального «Далласа» в 1978 году, вплоть до самой смерти в ноябре 2012 года на съемках второго сезона обновленного продолжения.

Производство

Ларри Хэгмэн, исполнявший роль Джей Ара Юинга, центрального антагониста, скончался 23 ноября 2012 года в медицинском центре в Далласе от рака горла. Он умер в кругу близких людей, среди которых были Линда Грей и Патрик Даффи, коллеги по сериалу «Даллас». Новость о его смерти стала неожиданностью для многих, в частности для продюсеров обновленного сериала «Даллас», в котором он снимался до последних дней. На момент смерти он успел сняться в шести из пятнадцати эпизодов второго сезона сериала. Спустя неделю после его смерти съемки новых эпизодов продолжились и сценаристы в экстренном порядке начали разрабатывать историю гибели персонажа Хэгмэна. В рамках пресс-тура для Ассоциации телевизионных критиков в январе 2013 года руководство канала заявило, что они «очень опечалены» смертью актёра и собираются сделать эпизод-дань Хэгмэну, в который будет полностью сосредоточен на похоронах персонажа. Это будет восьмой эпизод второго сезона, который выйдет 11 марта.

В качестве дани вкладу Хэгмэна в сериал и телевидение в целом, ряд актёров из оригинального сериала подписался на участие в эпизоде J.R.'s Masterpiece. Среди них были Кэти Подвелл, игравшая роль второй жены Джей Ара Кэлли Харпер в последних сезонах; Дебора Шелтон роли одной из его любовниц Мэнди Уингер; Шарлин Тилтон в роли Люси Юинг; Джоан Ван Арк и Тэд Шакелфорд в ролях Вэлин и Гэри Юингов; Стив Кэнэли в роли Рэя Креббса. Все они приняли участие в съемках эпизода и повторили свои роли из оригинального сериала спустя более чем два десятилетия.

Сценарий эпизода был написан шоураннером сериала Синтией Сидре. Сама же смерть персонажа фактически повторяет знаменитый клиффхэнгер 1980 года Who shot J. R.? привлёкший к экранам рекордные 83 млн зрителей, который в данном случае трансформировался в Who Killed J.R.?.

Реакция

Отзывы критиков

Эпизод был единогласно высоко оценен ведущими телевизионными критиками. Большинство из них оценивали J.R.'s Masterpiece как наиболее драматичный и доводящий до слез эпизод не только нового «Далласа», но и всей франшизы. Особую похвалу за свою игру получила Линда Грей, а также Патрик Даффи. Критик сайта TV Fanatic Кристина Орландо назвала реакцию Сью Эллен и её последующий монолог на похоронах наиболее драматичной в эпизоде. Бобби тем временем Орландо сравнивала с Мисс Элли Юинг и её реакцией на смерть Джока в 1981 году. Помимо этого она также отметила, что эпизод несмотря на фокусирование на смерти и похоронах имеет заметные сюжетные задатки для последующих эпизодов. Мэнди Биэрли из журнала Entertainment Weekly назвала похороны «Шумными, мрачным и шедевральными». Наиболее примечательным моментом она назвала появление на мемориальной службе давнего врага Джей Ара Клиффа Барнса, который пришел туда, чтобы в последний раз посмеяться над покойным.

Телевизионные рейтинги

В своей первоначальной трансляции эпизод привлек к экранам 3,559 млн зрителей, а демографический рейтинг в категории 18-49 составил 0,9. Это был лучший результат с августа 2012 года и эпизод привлек почти на тридцать процентов больше зрителей, чем предыдущий. После подсчета просмотров на DVR общее количество зрителей выросло до 4,6 млн, 1,8 млн из которых было в категории 25-54 и 1,5 в 18-49.

Ссылки

• J.R.'s Masterpiece (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий J.R.'s Masterpiece

И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.