Стражински, Джозеф Майкл
Поделись знанием:
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
(перенаправлено с «J. Michael Straczynski»)
| Джозеф Майкл Стразински | |
| англ. Joseph Michael Straczynski | |
 Джозеф Майкл Стразински, 2008 год. | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: |
автор-сценарист, |
| Карьера: |
1983 — наши дни |
| Направление: | |
| Награды: |
Эмми (2) Хьюго |
Джозеф Майкл Стрази́нски[1][2] (англ. Joseph Michael Straczynski) — американский автор-сценарист, писатель, создатель множества научно-фантастических и фантастических телевизионных сериалов, в том числе, известной космической оперы «Вавилон-5». Лауреат множества премий в области фантастики и научной фантастики.
Содержание
Биография
Джозеф происходит из рода, корни которого уходят в католическую восточную Европу. Он относит свои корни к белорусским и польским прародителям, но, возможно, он происходит из рода, принадлежащего к Речи Посполитой. Его дед и бабка бежали в США от революции 1917 года, его отец родился в США, но жил в Германии, Польше и России. Возможно, истинное написание его фамилии — Strączyński (прим. произн. «Стрончыньски») — с польскими диакритиками, так как это известная и часто встречающаяся польская фамилия. [3][4]
Работы на телевидении и радио
«Вавилон-5»
Начав работать на телевидении в 1983 году, Стразински принял участие в работе над множеством анимационных сериалов, а затем и в художественных сериалах, быстро продвинувшись по карьерной лестнице от автора сценариев до исполнительного продюсера. Кульминацией роста Джозефа стал сериал «Вавилон-5», завоевавший десятки призов и наград, в том числе две «Эмми» и «Хьюго».
Стразински является автором 92 из 110 эпизодов «Вавилона-5», а также пилотного фильма к сериалу и пяти полнометражных фильмов — спин-оффов. Сериал отличается от других «космических опер» распределением сюжета на протяжении пяти лет, сложностью характеров каждого персонажа, высоким уровнем реализма персонажей, их поступков и окружающей их вселенной. Впервые в сериале были применены компьютерные спецэффекты такого уровня внедрения и качества. Стразински также является создателем и исполнительным продюсером 13-серийного сиквела/спин-оффа «Вавилона-5» — «Крестового похода», для которого он написал 10 из 13 эпизодов.
Хронология работ Стразински
Хронологически работу Стразински можно представить в таком списке:
- «He-Man and the Masters of the Universe» — писатель-сценарист; единоличный автор 8 эпизодов
- «She-Ra: Princess of Power» — писатель-сценарист
- «Jayce and the Wheeled Warriors» — писатель-сценарист, единоличный автор 11-14 эпизодов
- «Настоящие охотники за привидениями» (англ. «The Real Ghostbusters») — автор сценария; соавтор 21 эпизода, единоличный автор 1 эпизода.
- «Капитан Пауэр и солдаты будущего» (англ. «Captain Power and the Soldiers of the Future») — исполнительный автор сценария; писатель-сценарист 13 эпизодов.
- «Новая Сумеречная Зона» (англ. «The New Twilight Zone») — автор сценария; писатель-сценарист 11 эпизодов
- «Jake and the Fatman» — Исполнительный автор сценария; писатель-сценарист 5 эпизодов
- «Она написала убийство» (англ. «Murder, She Wrote») — Сопродюсер; писатель-сценарист 7 эпизодов
- «Крутой Уокер: Правосудие по-техасски» (англ. «Walker Texas Ranger») — Главный продюсер; сценарист одного эпизода (покинул творческую бригаду сериала для создания «Вавилона-5»).
- 2008 «Подмена» англ. «The Changeling» — автор сценария
- 2015 «Восьмое чувство» (англ. Sense8) — режиссёр, сценарист, продюсер.
Также Стразински был вовлечен к созданию «Spiral Zone», однако в титрах невозможно увидеть его имя, так как он заменил их на псевдоним Fettes Grey. Перу Стразински принадлежит один эпизод сериала «CBS Story Break».
В 2005 году Стразински начал публикации своих сценариев к сериалу «Вавилон-5»[5]
Фильмография
Продюсер
- Крестовый поход: Тропа скорби. Правила игры (1998) (англ. Crusade: The Path of Sorrows. The Rules of the Game)
Режиссёр
- Крестовый Поход: Колодезь вечности. Властвовать после смерти (1998) (англ. Crusade: The Well of Forever. Ruling from the Tomb)
Сценарист
- Другой мир: Пробуждение (2012) / Underworld: Awakening/
- Тор (2011) / Thor/
- Ниндзя-убийца (2009) /Ninja Assassin/
- Вавилон-5: Река душ (1998) /Babylon 5: The river of souls/
- Крестовый поход: Тропа скорби. Правила игры (1998) /Crusade: The path of sorrows. The rules of the game/
- Вавилон-5: В начале (1997) /Babylon 5: In the beginning/
- Вавилон-5: Третье пространство (1997) /Babylon 5: Thirdspace/
- Вавилон-5: Голос в пустыне (1994) /Babylon 5: A voice in the wilderness/
Автор идеи
- Иеремия /Jeremiah
Напишите отзыв о статье "Стражински, Джозеф Майкл"
Примечания
- ↑ [www.jmsnews.com/msg.aspx?id=1-14358 Pronunciation? Help! // JMSNews. — 22.06.1994.]
- ↑ Учитывая его польское происхождение, согласно практической транскрипции его фамилия правильно будет Страчи́нский
- ↑ Straczynski, J. Michael. [www.atomsoup.com/b5/GEnie/jms94-05-15 Файл содержит постинг, опубликованный Стразински на GEnie, в промежутке от 15 до 30 мая 1994 года.](недоступная ссылка — история). GEnie (26 мая 1994.). [web.archive.org/20070928042205/www.atomsoup.com/b5/GEnie/jms94-05-15 Архивировано из первоисточника 28 сентября 2007].
- ↑ Straczynski, J. Michael. [jmsnews.com/msg.aspx?id=1-9055 Kiwi: I was referring to killing... (GENIE)]. JMSNews (25 мая 1994). Проверено 24 июня 2007. [www.webcitation.org/65gpbdCZ7 Архивировано из первоисточника 24 февраля 2012].
- ↑ Straczynski, J. Michael. [www.jmsnews.com/msg.aspx?id=1-17414 Babylon 5 Scripts Site Nearly Ready, And More!]. JMSNews (21 мая 2005). Проверено 24 декабря 2006. [www.webcitation.org/65gpdmOIx Архивировано из первоисточника 24 февраля 2012].
Ссылки
- [www.jmsnews.com JMSnews.com] — крупнейшее собрание публикаций и переписки Стразински с поклонниками сериала «Вавилон-5».
Отрывок, характеризующий Стражински, Джозеф Майкл
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
