Jaeger-LeCoultre

Jaeger-LeCoultre
Тип	Дочернее предприятие Richemont
Основание	В 1833 году Антуаном Лекультром
Расположение	Ле-Сантье, Во, Швейцария
Ключевые фигуры	Даниель Ридо, исполнительный директор
Отрасль	Часовая промышленность
Продукция	Наручные часы
Сайт	[www.jaeger-lecoultre.com/ www.jaeger-lecoultre.com]

К:Компании, основанные в 1833 году

Jaeger-LeCoultre ([ˈʒeʒɛʁ ləˈkultʁ] — рус. Жежер-Лекультр) — производитель швейцарских часов класса «люкс». Мануфактура Jaeger-LeCoultre, основанная в первой половине XIX века, находится в местечке Ле-Сантье (кантон Во, Швейцария). На счету компании сотни изобретений и более тысячи фирменных калибров, среди которых самый миниатюрный в мире механизм, самые сложные в мире наручные часы и часы, оснащенные практически вечным механизмом. На сегодняшний день Jaeger-LeCoultre имеет восемь часовых коллекций и ведёт активную партнёрскую деятельность в таких областях, как охрана морской среды, автоспорт и поло. С 2000 года компания является 100%-м дочерним предприятием швейцарского холдинга Richemont, осуществляющего деятельность на рынке предметов роскоши.

История

Семья Лекультров

Самые ранние сведения о семье Лекультров в Швейцарии восходят к XVI веку. Именно тогда гугенот из французского города Лизи-сюр-Урк Пьер Лекультр (около 1530 — около 1600) находит в Женеве убежище от религиозного преследования. В 1558 году он получает статус «постоянного жителя», но на следующий год приобретает участок земли в долине Жу и покидает Женеву. Со временем на этом месте вырастает небольшое поселение, в котором в 1612 году сын Пьера Лекультра строит церковь. Так появляется местечко Ле-Сантье, в котором и по сей день расположена мануфактура.

Мануфактура

В 1833 году Антуан Лекультр (1803—1881) изобретает станок для выточки стальных часовых шестерён, а вскоре после этого открывает небольшую часовую мастерскую в Ле-Сантье. Отличное владение навыками часовой механики позволяет ему наладить изготовление часов высокого качества. В 1844 году он изобретает самый точный в мире измерительный прибор, получивший название «миллионометр», а в 1847 г. разрабатывает систему завода и настройки часов, не требующую ключа. Четырьмя годами позже он удостаивается золотой медали за достижения в области точности часов и механизации производства на первой Всемирной выставке в Лондоне.

В 1866 году, во времена, когда разные детали часов было принято изготавливать в многочисленных небольших мастерских, Антуан и его сын Эли Лекультр (1842—1917) принимают решение собрать профессионалов из разных областей часового дела. Так была основана первая в долине Жу мануфактура с полным циклом производства: LeCoultre & Cie. В 1870 году на ней впервые организуется частично механизированное производство сложных часовых механизмов.

К этому времени на мануфактуре, известной под названием «Большой часовой дом долины Жу», насчитывается 500 сотрудников. К 1900 году на её счету более 350 различных калибров фирменной разработки, из которых 128 оснащены функцией хронографа и 99 — функцией репетира. В течение 30 лет, начиная с 1902 года, мануфактура LeCoultre & Cie производит большую часть заготовок механизмов для женевской компании Patek Philippe.

Jaeger-LeCoultre

В 1903 году парижский мастер Эдмон Жежер, изготавливавший часы для французского Морского ведомства, обращается к швейцарским коллегам с предложением разрабатывать и производить изобретённые им ультратонкие механизмы.

Жак-Давид Лекультр, внук Антуана Лекультра и директор по производству LeCoultre & Cie, берется за выполнение этой задачи. В результате была создана коллекция ультратонких карманных часов, которую в 1907 году пополнили самые плоские в мире часы с калибром LeCoultre 145. В том же году французский ювелирный дом Cartier, один из клиентов Эдмона Жежера, подписывает с парижским часовщиком договор, по которому в течение пятнадцати лет все механизмы Жежера поставляются Cartier на эксклюзивных правах. Производство этих механизмов осуществлялось компанией LeCoultre.

Сотрудничество Жежера и Лекультров официально закрепляется в 1938 году созданием компании Jaeger-LeCoultre. Тем не менее, в Северной Америке часы продавались под маркой LeCoultre приблизительно с 1932 по 1985 год, и только после этого название Jaeger-LeCoultre было принято повсеместно. Судя по архивным материалам мануфактуры в Ле-Сантье, последний механизм для часов LeCoultre, предназначенных для продажи в Америке, был выпущен в 1976 году.

По ошибочным утверждениям некоторых коллекционеров и плохо осведомленных дистрибьюторов, американские часы LeCoultre не имеют ничего общего со швейцарским производителем Jaeger-LeCoultre. Это недоразумение уходит корнями в 1950-е годы, когда дистрибьютором часов LeCoultre в Северной Америке была группа Longines-Wittnauer, также занимавшаяся продажей изделий Vacheron Constantin. Именно этим объясняется ошибка коллекционеров, перепутавших названия компании-дистрибьютора и компании-производителя. По заявлению одного из поклонников Jaeger-LeCoultre Зафа Баши, элитные «загадочные» часы Galaxy с украшенным бриллиантами циферблатом созданы совместно компаниями Vacheron & Constantin и LeCoultre для американского рынка. Спереди на часах имеется надпись «LeCoultre», а на задней крышке «Vacheron & Constantin — LeCoultre». Торговая марка LeCoultre прекратила своё существование в 1985 г. и была заменена торговой маркой Jaeger-LeCoultre.

Изобретения

Со дня своего основания компания Jaeger-LeCoultre разработала 1242 различных калибра. На её счету сотни изобретений и около 400 зарегистрированных патентов.

Миллионометр

Миллионометр, изобретённый Антуаном Лекультром в 1844 году, стал первым в истории прибором, позволяющим измерять расстояния с точностью до микрона, что обеспечило величайшую точность при изготовлении деталей часов. Изобретение не было запатентовано, поскольку в то время в Швейцарии ещё не существовало системы патентов. Тем не менее, его уникальное устройство более пятидесяти лет держалось компанией в строжайшем секрете. Прибор был представлен на Всемирной выставке в Париже в 1900 году.

Часы без заводного ключа

В 1847 году Антуан Лекультр изобретает первую простую и надежную систему завода и настройки часов, не требующую ключа. Вместо него используется небольшая кнопка, при нажатии активирующая рычаг для перехода от одной функции к другой. Это изобретение также не было запатентовано, что позволило другим часовым компаниям быстро применить новую систему в своем производстве.

Калибр LeCoultre 145

В 1907 году калибр LeCoultre 145, толщиной всего 1,38 мм, установил мировой рекорд среди самых плоских механизмов для карманных часов. Этот калибр и сегодня остается самым плоским в мире в своей категории. С 1907 по 1960-е годы было изготовлено около 400 экземпляров этого механизма.

Особо сложные функции

В 1866 году, впервые в истории часового дела, мануфактура LeCoultre & Cie начинает мелкосерийное производство калибров с небольшими усложнениями. В 1891 году разрабатывается калибр, объединяющий две сложные функции: хронографа и минутного репетира.

Накопленный опыт позволил компании к середине 1890-х годов перейти к изготовлению особо сложных часовых механизмов, оснащенных, по меньшей мере, тремя классическими сложными функциями, такими как вечный календарь, хронограф и минутный репетир.

В 2004 году Мануфактура впервые представила наручные часы высокой категории сложности Gyrotourbillon, оснащенные двуосным турбийоном, а также вечным календарём с двойной ретроградной индикацией и «бегущим» уравнением времени. В 2006 году была создана модель Reverso Grande Complication à Triptyque, первая в истории часового искусства, оснащенная тремя циферблатами при лишь одном механизме, а в 2009 году Hybris Mechanica à Grande Sonnerie, самая сложная в мире модель наручных часов, имеющая 26 сложных функций.

Исторические модели

Reverso

Часы, название которых в переводе с латинского означает «Я поворачиваюсь», были созданы в 1931 году. Их корпус свободно поворачивается в оправе, защищая стекло, благодаря чему часы могут выдержать самые сильные удары при игре в поло. Модель Reverso считается классикой стиля ар деко и производится до сих пор.

Duoplan

Стремление объединить миниатюрность и точность привело к созданию в 1925 году калибра LeCoultre 7BF Duoplan. Механизмы модных в то время небольших наручных часов не отличались высокой надежностью. Часы Duoplan, предложенные Анри Родане, техническим директором предприятий Эдмона Жежера, состояли из двух расположенных друг над другом плоскостей — отсюда их название — позволяющих разместить крупный баланс.

Часы Duoplan были впервые выполнены из стали с бриллиантами, а в 1929 году в них было впервые в истории часового дела применено сапфировое стекло. Модель Duoplan была застрахована лондонской компанией Lloyds. На неё было предоставлено специальное послепродажное обслуживание, а повреждённый механизм мог быть заменен в течение нескольких минут, поэтому на витрине крупнейшего лондонского магазина Tyme появилась вывеска, гласившая: «Не успеете вы выкурить сигарету, как ваши часы будут починены».

Joaillerie 101

Вслед за механизмом Duoplan в 1929 году был разработан ещё более миниатюрный механический калибр Calibre 101, поначалу состоящий из 74 частей (сегодня из 98) общим весом всего около одного грамма. Следующим часовым семейством с калибром Calibre 101 стала линия Joaillerie 101 Étrier, представленная в 1930-х годах. В 1953 г. английская королева Елизавета II выбирает для церемонии своей коронации наручные часы Jaeger-LeCoultre, оснащенные калибром Calibre 101.

Atmos

Atmos — часы с практически вечным механизмом, работающие без вмешательства человека и почти не требующие энергии. Эти часы были изобретены в 1928 году в Невшателе швейцарским инженером Жан-Леоном Реттером. С 1950 году правительство Швейцарии официально преподносит их в подарок особенно почётным гостям. Патент на часы был зарегистрирован в 1928 году, после чего в 1930 году официальным дистрибьютором их первой версии, известной сегодня под названием Atmos 1, стала Compagnie Générale de Radiologie (CGR).

Впоследствии патенты были приобретены компанией Jaeger-LeCoultre: во Франции в 1936 году и в Швейцарии в 1937 году компании понадобилось десять лет на работу по совершенствованию часов, и с 1946 года они начали выпускаться в их современном виде.

В 1988 году агентство по дизайну Kohler and Rekow выпустило ограниченной серией из двух экземпляров корпус для часов, а в 2003 году Мануфактура представила часы Atmos Mystérieuse, оснащенные калибром Jaeger-LeCoultre 583 и состоящие из 1460 деталей.

Memovox

В 1950 году Мануфактура выпустила часы Memovox, что в переводе означает «голос памяти». Часы снабжены механизмом боя, благодаря которому их можно использовать в качестве будильника, а также для напоминания о запланированных встречах и мероприятиях. В первых моделях был установлен калибр с ручным заводом Jaeger-LeCoultre 489.

В 1956 году часы Memovox с калибром Jaeger-LeCoultre 815 стали первыми в истории часами с автоматическим подзаводом, имеющими функцию будильника. Вскоре после этого компания отпраздновала свой 125-летний юбилей, представив часы Memovox с функцией мирового времени. В 1959 году была разработана модель Memovox Deep Sea для подводного плавания с функцией звукового сигнала о поднятии на поверхность, а в 1965 году модель Memovox Polaris с запатентованной тройной задней крышкой, обеспечивающей оптимальную передачу звука под водой.

Вторая из них послужила образцом для создания недавно представленных линеек Master Compressor и AMVOX. В 2008 году была выпущена её новая интерпретация, названная Memovox Tribute to Polaris.

Geophysic

В 1958 году, в честь проведения Международного геофизического года, компания Jaeger-LeCoultre выпустила часы, обладающие ударопрочностью, водонепроницаемостью и устойчивостью к влиянию магнитных полей. Хронометр Geophysic, разработанный опытным инженером Жюль-Сезаром Савари, был предназначен для работы на научных станциях в Антарктиде. В нём был установлен калибр Jaeger-LeCoultre 478BWS с 17 камнями, спиралью Бреге, регулирующей пружиной на мосту баланса, противоударной системой и балансом Glucydur®. В первый же год после выпуска хронометр Geophysic был подарен Уильяму Р. Андерсону, командиру субмарины Наутилус, первой американской атомной подводной лодки, совершивший путешествие из Тихого в Атлантический океан через Северный полюс.

Коллекции

Reverso

[hyperlink to the Reverso page]

Master

Все часы, выпускающиеся сегодня маркой Jaeger-LeCoultre, за исключением Calibre 101 и Atmos, проходят серию испытаний «1000 hours test».

Эти испытания были впервые применены в 1992 году к часам Master Control. Для обеспечения оптимальной точности и надежности каждые готовые часы проходят шесть тестов, продолжительностью 1000 часов, то есть шесть недель. Коллекция Master постепенно пополнилась следующими моделями: Master Ultra-Thin, Master Grande Tradition и Master Extreme.

Master Compressor

Коллекция Master Compressor состоит из моделей, в которых сложнейший механизм помещен в высокотехнологичный корпус. Часы Master Compressor, входящие в коллекцию Master Extreme, были созданы в 2002 году в память о модели 1965 года Memovox Polaris. Название коллекции произошло от фирменного компрессорного ключа, разработанного брендом и обеспечивающего непроницаемость корпуса.

Master Compressor Extreme LAB позиционируется брендом как первые в мире часы, не требующие смазки. Модель оснащена самым сложным и высокоэффективным хронографом из всех, выпущенных маркой. Часы Master Compressor Navy SEALs® созданы для работы в экстремальных условиях и предназначены для спецназа ВМС США.

Duomètre

Часы Duomètre вызывают ассоциации с хронометром, созданным в 1880 году. В них применена концепция Dual-Wing: два автономных часовых механизма с общим регулирующим узлом, но при этом с независимыми источниками энергии и трансмиссиями. Один из механизмов подает энергию на баланс, другой отвечает за работу функций. Таким образом обеспечивается как хронометрическая точность измерения времени до 1/6 секунды, так и сохранение всех имеющихся функций.

Rendez-vous

Коллекция Rendez-Vous, предназначенная исключительно для женщин, создана по образцу коллекции Master Control. Она состоит из круглых часов с циферблатами, украшенными перламутровой мозаикой и бриллиантами.

Часы Rendez-Vous Night & Day оснащены механическим калибром с автоподзаводом и индикатором день/ночь с изображениями солнца и луны в положении «6 часов». Безель часов украшен бриллиантами. Более крупная модель Rendez-Vous Tourbillon оснащена подвижной кареткой, которая компенсирует воздействие гравитации. Существует также версия с указателем даты.

AMVOX

Сотрудничество между Jaeger-LeCoultre и Aston Martin восходит к началу 1920-х годов, когда на приборных панелях спортивных автомобилей устанавливались спидометры производства Jaeger. В 2004 году партнёрские отношения между компаниями возобновились. Результатом стало создание коллекции AMVOX, дизайн которой вызывает ассоциации с миром автоспорта. Её отличительными чертами являются циферблаты с разверткой на 270°, выполненные в стиле приборов ретроавтомобилей, традиционные цвета британского автопромышленника, круговая матовая обработка циферблата, по текстуре приближающаяся к поверхности тормозных дисков, заводная головка, воспроизводящая контуры крышки бензобака моделей Aston Martin.

Модель AMVOX2 Grand Chronograph оснащена запатентованной Jaeger-LeCoultre системой механического хронографа с вертикальным триггером, который приводится в движение нажатием на поворачивающийся корпус. Такая система является альтернативой кнопкам управления замерами временных интервалов.

Atmos

Atmos — часы с практически вечным механизмом, работающие без вмешательства человека и почти не требующие энергии. Они получают энергию от очень небольших колебаний температуры и атмосферного давления в окружающей среде и могут работать в течение многих лет, не требуя участия человека. Подзавод обеспечивается благодаря капсуле, внутри которой находится смесь термочувствительных газов. Изменения температуры на одну сотую часть градуса достаточно для получения энергии, обеспечивающей часам Atmos двухдневный запас хода.

Баланс часов, подвешенный на нити из стального сплава толщиной менее волоса, совершает два полуколебания в минуту. Шестеренки механизма не требуют смазки. Часы Atmos знамениты своей точностью: требуется 3821 год, чтобы произошло отклонение индикации фаз луны всего на один день.

Hybris Mechanica

Коллекция Hybris Mechanica включает в себя часы Jaeger-LeCoultre, оснащенные особо сложными функциями. Каждая модель отличается усложнением, некоторые из которых представляют собой уникальные достижения часового искусства. Модель Duomètre Sphérotourbillon оснащена турбийоном, который можно настроить с точностью до ближайшей секунды. Модель Reverso Répétition Minutes à Rideau выделяется оригинальным минутным репетиром: искусный «занавес» поочередно закрывает один из циферблатов и образует дополнительный «лик» часов. В модели Master Grande Tradition Grande Complication «парящий» турбийон используется для указания зодиакальных созвездий и отображения звёздного времени. Эти часы оснащены также минутным репетиром с «кафедральными» гонгами. Особенностью модели Hybris Mechanica à Grande Sonnerie являются гонги, полностью воспроизводящие мелодию колокола Биг Бен, а модели Reverso Gyrotourbillon 2 — сферический турбийон, помещенный в переворачивающийся корпус и дополненный цилиндрической спиралью баланса. Часы Master Compressor Extreme LAB не требуют смазки; в часах Gyrotourbillon 1 турбийон вращается относительно трёх осей, компенсируя воздействие гравитации в любом положении.

Haute Joaillerie

В коллекцию Haute Joaillerie входят часы, выполненные из драгоценных металлов и камней с применением различных декоративных искусств. Коллекция, представленная в начале 2013 году, включает пять моделей: Joaillerie 101 Feuille, Joaillerie 101 Résille, Grande Reverso 101 Art Déco, Montre Extraordinaire La Rose и Master Gyrotourbillon 1. Самые дорогие в мире, наручные часы это "Jaeger-LeCoultre - Joaillene Manchette". Их стоимость 26 млн.$ .

Партнёрство

ЮНЕСКО

Компания Jaeger-LeCoultre и газета International Herald Tribune договорились о сотрудничестве с Центром всемирного наследия ЮНЕСКО с целью осуществления программы сохранения морских объектов Всемирного наследия. Партнёрское соглашение обеспечивает финансирование и освещение в прессе одной из приоритетных программ Комитета Всемирного наследия, направленной на занесение новых объектов в список охраняемых морских зон и принятие мер по охране 46 уже внесенных в него объектов. Газета International Herald Tribune ежегодно размещает в своем печатном и онлайновом издании материалы, посвященные охраняемым объектам и программе в целом, что способствует информированию широкой общественности о партнёрской деятельности.

Совет по Ответственному Ювелирному Бизнесу (RJC)

В октябре 2011 года компания Jaeger-LeCoultre присоединилась к Совету по Ответственному Ювелирному Бизнесу (Responsible Jewellery Council), получив сертификат соблюдения прав человека и соответствия социальным, этическим и природоохранным стандартам, установленным для членов RJC.

Aston Martin

В 2004 году компании Jaeger-LeCoultre и Aston Martin заключили партнёрское соглашение о совместной разработке мужских часов AMVOX1. Дизайн модели призван послужить напоминанием о 70-летнем сотрудничестве двух компаний. Приборные панели автомобиля Aston Martin LM с 1,5-литровым двигателем — регулярно занимавшего первые места в гонках 1930-х годов в категории легковых автомобилей — были оснащены приборами производства Jaeger-LeCoultre.

VALEXTRA

В 2012 году Jaeger-LeCoultre представил женские часы Reverso в версии «два в одном», разработанной совместно с компанией VALEXTRA, производителем изделий из кожи.

Jaeger-LeCoultre и конный спорт

Тесная связь компании Jaeger-LeCoultre с миром конного спорта установилась ещё в 1931 году. Один из её постоянных партнёров — клуб по конному поло Veytay.

Ссылки

• [www.jaegerlecoultre.com/ Official website], Jaeger-Le Coultre, <www.jaegerlecoultre.com/> .
• [www.webcreation-industry.com/video_media/jaeger/jaeger%20lecoultre%20def.wmv Jaeger-Le Coultre], Webcreation industry, <www.webcreation-industry.com/video_media/jaeger/jaeger%20lecoultre%20def.wmv> .
• [culture.hautehorlogerie.org/en/players/brands/jaeger-lecoultre/history-524.html History of Jaeger-LeCoultre], Haute horlogerie, <culture.hautehorlogerie.org/en/players/brands/jaeger-lecoultre/history-524.html> .
• [www.atmosadam.com/ Photograph of Edmond Jaeger and Antoine LeCoultre], Atmos Adam, <www.atmosadam.com/> .
• [www.tendancehorlogerie.com/histoire-jaeger-lecoultre/ The history and calibers pictures of Jaeger-Lecoultre], Tendance horlogerie, <www.tendancehorlogerie.com/histoire-jaeger-lecoultre/> .
• [www.richemont.com/press-centre/company-announcements.html?view=article&id=238/ Richemont acquires Les Manufactures Horlogères SA and the outstanding 40 per cent of Manufacture Jaeger-LeCoultre SA], Richemont, <www.richemont.com/press-centre/company-announcements.html?view=article&id=238/> .

Отрывок, характеризующий Jaeger-LeCoultre

– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.


Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Кредиторы, так долго молчавшие, будучи связаны при жизни графа тем неопределенным, но могучим влиянием, которое имела на них его распущенная доброта, вдруг все подали ко взысканию. Явилось, как это всегда бывает, соревнование – кто прежде получит, – и те самые люди, которые, как Митенька и другие, имели безденежные векселя – подарки, явились теперь самыми требовательными кредиторами. Николаю не давали ни срока, ни отдыха, и те, которые, по видимому, жалели старика, бывшего виновником их потери (если были потери), теперь безжалостно накинулись на очевидно невинного перед ними молодого наследника, добровольно взявшего на себя уплату.
Ни один из предполагаемых Николаем оборотов не удался; имение с молотка было продано за полцены, а половина долгов оставалась все таки не уплаченною. Николай взял предложенные ему зятем Безуховым тридцать тысяч для уплаты той части долгов, которые он признавал за денежные, настоящие долги. А чтобы за оставшиеся долги не быть посаженным в яму, чем ему угрожали кредиторы, он снова поступил на службу.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцевом Вражке.
Наташа и Пьер жили в это время в Петербурге, не имея ясного понятия о положении Николая. Николай, заняв у зятя деньги, старался скрыть от него свое бедственное положение. Положение Николая было особенно дурно потому, что своими тысячью двумястами рублями жалованья он не только должен был содержать себя, Соню и мать, но он должен был содержать мать так, чтобы она не замечала, что они бедны. Графиня не могла понять возможности жизни без привычных ей с детства условий роскоши и беспрестанно, не понимая того, как это трудно было для сына, требовала то экипажа, которого у них не было, чтобы послать за знакомой, то дорогого кушанья для себя и вина для сына, то денег, чтобы сделать подарок сюрприз Наташе, Соне и тому же Николаю.
Соня вела домашнее хозяйство, ухаживала за теткой, читала ей вслух, переносила ее капризы и затаенное нерасположение и помогала Николаю скрывать от старой графини то положение нужды, в котором они находились. Николай чувствовал себя в неоплатном долгу благодарности перед Соней за все, что она делала для его матери, восхищался ее терпением и преданностью, но старался отдаляться от нее.
Он в душе своей как будто упрекал ее за то, что она была слишком совершенна, и за то, что не в чем было упрекать ее. В ней было все, за что ценят людей; но было мало того, что бы заставило его любить ее. И он чувствовал, что чем больше он ценит, тем меньше любит ее. Он поймал ее на слове, в ее письме, которым она давала ему свободу, и теперь держал себя с нею так, как будто все то, что было между ними, уже давным давно забыто и ни в каком случае не может повториться.
Положение Николая становилось хуже и хуже. Мысль о том, чтобы откладывать из своего жалованья, оказалась мечтою. Он не только не откладывал, но, удовлетворяя требования матери, должал по мелочам. Выхода из его положения ему не представлялось никакого. Мысль о женитьбе на богатой наследнице, которую ему предлагали его родственницы, была ему противна. Другой выход из его положения – смерть матери – никогда не приходила ему в голову. Он ничего не желал, ни на что не надеялся; и в самой глубине души испытывал мрачное и строгое наслаждение в безропотном перенесении своего положения. Он старался избегать прежних знакомых с их соболезнованием и предложениями оскорбительной помощи, избегал всякого рассеяния и развлечения, даже дома ничем не занимался, кроме раскладывания карт с своей матерью, молчаливыми прогулками по комнате и курением трубки за трубкой. Он как будто старательно соблюдал в себе то мрачное настроение духа, в котором одном он чувствовал себя в состоянии переносить свое положение.


В начале зимы княжна Марья приехала в Москву. Из городских слухов она узнала о положении Ростовых и о том, как «сын жертвовал собой для матери», – так говорили в городе.
«Я и не ожидала от него другого», – говорила себе княжна Марья, чувствуя радостное подтверждение своей любви к нему. Вспоминая свои дружеские и почти родственные отношения ко всему семейству, она считала своей обязанностью ехать к ним. Но, вспоминая свои отношения к Николаю в Воронеже, она боялась этого. Сделав над собой большое усилие, она, однако, через несколько недель после своего приезда в город приехала к Ростовым.
Николай первый встретил ее, так как к графине можно было проходить только через его комнату. При первом взгляде на нее лицо Николая вместо выражения радости, которую ожидала увидать на нем княжна Марья, приняло невиданное прежде княжной выражение холодности, сухости и гордости. Николай спросил о ее здоровье, проводил к матери и, посидев минут пять, вышел из комнаты.
Когда княжна выходила от графини, Николай опять встретил ее и особенно торжественно и сухо проводил до передней. Он ни слова не ответил на ее замечания о здоровье графини. «Вам какое дело? Оставьте меня в покое», – говорил его взгляд.
– И что шляется? Чего ей нужно? Терпеть не могу этих барынь и все эти любезности! – сказал он вслух при Соне, видимо не в силах удерживать свою досаду, после того как карета княжны отъехала от дома.
– Ах, как можно так говорить, Nicolas! – сказала Соня, едва скрывая свою радость. – Она такая добрая, и maman так любит ее.
Николай ничего не отвечал и хотел бы вовсе не говорить больше о княжне. Но со времени ее посещения старая графиня всякий день по нескольку раз заговаривала о ней.
Графиня хвалила ее, требовала, чтобы сын съездил к ней, выражала желание видеть ее почаще, но вместе с тем всегда становилась не в духе, когда она о ней говорила.
Николай старался молчать, когда мать говорила о княжне, но молчание его раздражало графиню.
– Она очень достойная и прекрасная девушка, – говорила она, – и тебе надо к ней съездить. Все таки ты увидишь кого нибудь; а то тебе скука, я думаю, с нами.
– Да я нисколько не желаю, маменька.
– То хотел видеть, а теперь не желаю. Я тебя, мой милый, право, не понимаю. То тебе скучно, то ты вдруг никого не хочешь видеть.
– Да я не говорил, что мне скучно.
– Как же, ты сам сказал, что ты и видеть ее не желаешь. Она очень достойная девушка и всегда тебе нравилась; а теперь вдруг какие то резоны. Всё от меня скрывают.
– Да нисколько, маменька.
– Если б я тебя просила сделать что нибудь неприятное, а то я тебя прошу съездить отдать визит. Кажется, и учтивость требует… Я тебя просила и теперь больше не вмешиваюсь, когда у тебя тайны от матери.
– Да я поеду, если вы хотите.
– Мне все равно; я для тебя желаю.
Николай вздыхал, кусая усы, и раскладывал карты, стараясь отвлечь внимание матери на другой предмет.
На другой, на третий и на четвертый день повторялся тот же и тот же разговор.
После своего посещения Ростовых и того неожиданного, холодного приема, сделанного ей Николаем, княжна Марья призналась себе, что она была права, не желая ехать первая к Ростовым.
«Я ничего и не ожидала другого, – говорила она себе, призывая на помощь свою гордость. – Мне нет никакого дела до него, и я только хотела видеть старушку, которая была всегда добра ко мне и которой я многим обязана».
Но она не могла успокоиться этими рассуждениями: чувство, похожее на раскаяние, мучило ее, когда она вспоминала свое посещение. Несмотря на то, что она твердо решилась не ездить больше к Ростовым и забыть все это, она чувствовала себя беспрестанно в неопределенном положении. И когда она спрашивала себя, что же такое было то, что мучило ее, она должна была признаваться, что это были ее отношения к Ростову. Его холодный, учтивый тон не вытекал из его чувства к ней (она это знала), а тон этот прикрывал что то. Это что то ей надо было разъяснить; и до тех пор она чувствовала, что не могла быть покойна.
В середине зимы она сидела в классной, следя за уроками племянника, когда ей пришли доложить о приезде Ростова. С твердым решением не выдавать своей тайны и не выказать своего смущения она пригласила m lle Bourienne и с ней вместе вышла в гостиную.
При первом взгляде на лицо Николая она увидала, что он приехал только для того, чтобы исполнить долг учтивости, и решилась твердо держаться в том самом тоне, в котором он обратится к ней.
Они заговорили о здоровье графини, об общих знакомых, о последних новостях войны, и когда прошли те требуемые приличием десять минут, после которых гость может встать, Николай поднялся, прощаясь.
Княжна с помощью m lle Bourienne выдержала разговор очень хорошо; но в самую последнюю минуту, в то время как он поднялся, она так устала говорить о том, до чего ей не было дела, и мысль о том, за что ей одной так мало дано радостей в жизни, так заняла ее, что она в припадке рассеянности, устремив вперед себя свои лучистые глаза, сидела неподвижно, не замечая, что он поднялся.
Николай посмотрел на нее и, желая сделать вид, что он не замечает ее рассеянности, сказал несколько слов m lle Bourienne и опять взглянул на княжну. Она сидела так же неподвижно, и на нежном лице ее выражалось страдание. Ему вдруг стало жалко ее и смутно представилось, что, может быть, он был причиной той печали, которая выражалась на ее лице. Ему захотелось помочь ей, сказать ей что нибудь приятное; но он не мог придумать, что бы сказать ей.
– Прощайте, княжна, – сказал он. Она опомнилась, вспыхнула и тяжело вздохнула.
– Ах, виновата, – сказала она, как бы проснувшись. – Вы уже едете, граф; ну, прощайте! А подушку графине?
– Постойте, я сейчас принесу ее, – сказала m lle Bourienne и вышла из комнаты.
Оба молчали, изредка взглядывая друг на друга.
– Да, княжна, – сказал, наконец, Николай, грустно улыбаясь, – недавно кажется, а сколько воды утекло с тех пор, как мы с вами в первый раз виделись в Богучарове. Как мы все казались в несчастии, – а я бы дорого дал, чтобы воротить это время… да не воротишь.
Княжна пристально глядела ему в глаза своим лучистым взглядом, когда он говорил это. Она как будто старалась понять тот тайный смысл его слов, который бы объяснил ей его чувство к ней.
– Да, да, – сказала она, – но вам нечего жалеть прошедшего, граф. Как я понимаю вашу жизнь теперь, вы всегда с наслаждением будете вспоминать ее, потому что самоотвержение, которым вы живете теперь…
– Я не принимаю ваших похвал, – перебил он ее поспешно, – напротив, я беспрестанно себя упрекаю; но это совсем неинтересный и невеселый разговор.
И опять взгляд его принял прежнее сухое и холодное выражение. Но княжна уже увидала в нем опять того же человека, которого она знала и любила, и говорила теперь только с этим человеком.
– Я думала, что вы позволите мне сказать вам это, – сказала она. – Мы так сблизились с вами… и с вашим семейством, и я думала, что вы не почтете неуместным мое участие; но я ошиблась, – сказала она. Голос ее вдруг дрогнул. – Я не знаю почему, – продолжала она, оправившись, – вы прежде были другой и…
– Есть тысячи причин почему (он сделал особое ударение на слово почему). Благодарю вас, княжна, – сказал он тихо. – Иногда тяжело.
«Так вот отчего! Вот отчего! – говорил внутренний голос в душе княжны Марьи. – Нет, я не один этот веселый, добрый и открытый взгляд, не одну красивую внешность полюбила в нем; я угадала его благородную, твердую, самоотверженную душу, – говорила она себе. – Да, он теперь беден, а я богата… Да, только от этого… Да, если б этого не было…» И, вспоминая прежнюю его нежность и теперь глядя на его доброе и грустное лицо, она вдруг поняла причину его холодности.
– Почему же, граф, почему? – вдруг почти вскрикнула она невольно, подвигаясь к нему. – Почему, скажите мне? Вы должны сказать. – Он молчал. – Я не знаю, граф, вашего почему, – продолжала она. – Но мне тяжело, мне… Я признаюсь вам в этом. Вы за что то хотите лишить меня прежней дружбы. И мне это больно. – У нее слезы были в глазах и в голосе. – У меня так мало было счастия в жизни, что мне тяжела всякая потеря… Извините меня, прощайте. – Она вдруг заплакала и пошла из комнаты.
– Княжна! постойте, ради бога, – вскрикнул он, стараясь остановить ее. – Княжна!
Она оглянулась. Несколько секунд они молча смотрели в глаза друг другу, и далекое, невозможное вдруг стало близким, возможным и неизбежным.
……


Осенью 1814 го года Николай женился на княжне Марье и с женой, матерью и Соней переехал на житье в Лысые Горы.
В три года он, не продавая именья жены, уплатил оставшиеся долги и, получив небольшое наследство после умершей кузины, заплатил и долг Пьеру.
Еще через три года, к 1820 му году, Николай так устроил свои денежные дела, что прикупил небольшое именье подле Лысых Гор и вел переговоры о выкупе отцовского Отрадного, что составляло его любимую мечту.
Начав хозяйничать по необходимости, он скоро так пристрастился к хозяйству, что оно сделалось для него любимым и почти исключительным занятием. Николай был хозяин простой, не любил нововведений, в особенности английских, которые входили тогда в моду, смеялся над теоретическими сочинениями о хозяйстве, не любил заводов, дорогих производств, посевов дорогих хлебов и вообще не занимался отдельно ни одной частью хозяйства. У него перед глазами всегда было только одно именье, а не какая нибудь отдельная часть его. В именье же главным предметом был не азот и не кислород, находящиеся в почве и воздухе, не особенный плуг и назем, а то главное орудие, чрез посредство которого действует и азот, и кислород, и назем, и плуг – то есть работник мужик. Когда Николай взялся за хозяйство и стал вникать в различные его части, мужик особенно привлек к себе его внимание; мужик представлялся ему не только орудием, но и целью и судьею. Он сначала всматривался в мужика, стараясь понять, что ему нужно, что он считает дурным и хорошим, и только притворялся, что распоряжается и приказывает, в сущности же только учился у мужиков и приемам, и речам, и суждениям о том, что хорошо и что дурно. И только тогда, когда понял вкусы и стремления мужика, научился говорить его речью и понимать тайный смысл его речи, когда почувствовал себя сроднившимся с ним, только тогда стал он смело управлять им, то есть исполнять по отношению к мужикам ту самую должность, исполнение которой от него требовалось. И хозяйство Николая приносило самые блестящие результаты.
Принимая в управление имение, Николай сразу, без ошибки, по какому то дару прозрения, назначал бурмистром, старостой, выборным тех самых людей, которые были бы выбраны самими мужиками, если б они могли выбирать, и начальники его никогда не переменялись. Прежде чем исследовать химические свойства навоза, прежде чем вдаваться в дебет и кредит (как он любил насмешливо говорить), он узнавал количество скота у крестьян и увеличивал это количество всеми возможными средствами. Семьи крестьян он поддерживал в самых больших размерах, не позволяя делиться. Ленивых, развратных и слабых он одинаково преследовал и старался изгонять из общества.