Jagdgeschwader 6
Поделись знанием:
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
| 6-я истребительная эскадра люфтваффе | |
| Jagdgeschwader 6 | |
 Эмблема эскадры | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Тип |
истребительная авиация |
| Включает в себя |
I./JG6 |
| Функция | |
| Прозвище |
Horst Wessel |
| Покровитель | |
| Снаряжение | |
| Участие в |
|
| Командиры | |
| Известные командиры |
Герхард Баркхорн (16.01.44 - 10.04.45) |
6-я истребительная эскадра «Хорст Вессель» (нем. Jagdgeschwader 6 «Horst Wessel», (JG6)) — эскадра истребителей люфтваффе. Своё имя получила в наследство от эскадры тяжелых истребителей ZG26 «Horst Wessel», на основе которой проходила своё формирование, в честь нацистского активиста Хорста Весселя.
Эскадру сформировали в августе — сентябре 1944 года из штаба, I. и II./ZG26. 20 августа 1944 года сформированная первой группа II./JG6 была передислоцирован во Францию (Реймс), где за несколько дней напряженных боев была полностью разбита. В сентябре 1944 года группа была заново сформирована. Штаб и I./JG6 располагались на полевых аэродромах в предместьях Бонна. В ноябре 1944 года в состав JG6 включили группу I./JG5, переименованную в III./JG6. В конце года эскадра располагалась в Мекленбурге. В начале 1945 года она действовала с аэродромов в Великопольше (Вжесьня, Познань-Лавица, Щрем), III./JG6 располагалась в Верхней Силезии (Гливицы). Окончание войны эскадра встретила в Чехии и Баварии.
Содержание
Состав эскадры
Geschwaderkommodoren (командиры эскадры)
| командующий | период | примечания |
|---|---|---|
| оберст-лейтенант Йохан Коглер | июль 1944 — 1 января 1945 | |
| майор Герхард Баркхорн | 16 января 1945 — 10 апреля 1945 | |
| иайор Герхард Шёпфель | 10 апреля 1945 — 17 апреля 1945 | |
| майор Рихард Лепла | 17 апреля 1945 — 8 мая 1945 |
Gruppenkommandeure I./JG6 (командиры группы I./JG6)
| командующий | период | примечания |
|---|---|---|
| ? | ? | |
| гауптман Вилли Эльстерман | 1 ноября 1944 — 2 февраля 1945 | |
| майор Отто Бертрам | февраль 1945 — май 1945 |
Gruppenkommandeure II./JG6 (командиры группы II./JG6)
| командующий | период | примечания |
|---|---|---|
| гауптман Вилли Эльстерман | июль 1944 — 31 августа 1944 | |
| майор Иоханес Науман | 1 сентября 1944 — 30 марта 1945 | |
| ? | ? |
Gruppenkommandeure III./JG6 (командиры группы III./JG6)
| командующий | период | примечания |
|---|---|---|
| гауптман Теодор Вейсенбергер | 14 октября 1944 — 24 ноября 1944 | |
| майор Кюле | ноябрь 1944 — январь 1945 | |
| майор Курт Мюллер | 21 января 1945 — 4 апреля 1945 |
Напишите отзыв о статье "Jagdgeschwader 6"
Ссылки
- [www.fidel-kastro.ru/III_reich/final_luftw/art_03/art_03.html Полки истребительной авиации Люфтваффе (Tag Jagd)]
- Василий Валерьевич Харин. [www.allaces.ru/cgi-bin/s2.cgi/ge/struct/istr/jg6.dat Истребительная эскадра JG6 "Хорст Вессель"] (рус.). — сайт www.allaces.ru/. Проверено 23 июня 2010. [www.webcitation.org/67JXb4ASa Архивировано из первоисточника 30 апреля 2012].
- Michael Holm. [www.ww2.dk/air/jagd/jg6.htm Jagdgeschwader 6 "Horst Wessel"] (англ.). Проверено 23 июня 2010. [www.webcitation.org/67JXcR8KS Архивировано из первоисточника 30 апреля 2012].
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Jagdgeschwader 6
Наполеон».В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
