Jagdgeschwader 77

77-я истребительная эскадра люфтваффе
Jagdgeschwader 77
Эмблема эскадры
Годы существования	1939—1945
Страна	Германия Германия
Подчинение	Luftwaffe
Тип	истребительная авиация
Включает в себя	I./JG77 II./JG77 III./JG77
Функция	завоевание господства в воздухе противо-воздушная оборона
Прозвище	Herz As (червовый туз)
Снаряжение	Bf 109
Участие в	Вторая мировая война Западный фронт Битва за Британию Восточный фронт Операция «Барбаросса» Курская битва Средиземноморский ТВД
Командиры
Известные командиры	Гордон Голлоб Иоганнес Штайнхофф

77-я истребительная эскадра «Херц Ас» (нем. Jagdgeschwader 77 «Herz As», (JG77)) — эскадра истребителей люфтваффе.

В польской кампании участвовала созданная перед войной группа I./JG77, которая действовала в составе 4-го воздушного флота. В октябре 1939 года был сформирован штаб эскадры. В июле 1940 года I./JG77 была переименована в I./JG51. В апреле 1940 года сформировали II./JG77, а вскоре из группы II./JGr186 была переформирована и III./JG77. В июле 1940 года в состав эскадры вошла только что заново сформированная на аэродроме Дёбериц I./JG77, которая в качестве подразделения IV./JG51 участвовала в Битве за Британию. II./JG77 и III./JG77 участвовали в Балканской кампании и в боях за Крит. На базе вновь созданной в феврале 1942 года I./JG77 развернули новую эскадру — JG5 «Eismeer», сражавшийся на северном направлении. В нападении на СССР принимали участие II./JG77 и III./JG77, обе группы вели бои на южном участке Восточного фронта в районе Одессы, Ростова-на-Дону и Таганрога. В 1942 году группы по очереди были отведены с фронта. Летом 1942 года III./JG77 участвовал в боях за Крым. В июле 1942 года эту группу переименовали в 1./JG77. II./JG77 сражалась под Курском и Воронежем, a III./JG77 — под Ленинградом. I./JG77 и II./JG77 с ноября 1942 года базировались в Тунисе. На Сицилии была сгруппированна эскадра. Вскоре, III./JG77 перебросили в Румынию, для обороны Плоешти. I./JG77 и II./JG77 дислоцировались на территории Италии и Южной Франции. В конце войны группы вошли в состав системы ПВО III Рейха.

История I./JG77 первого формирования

Группа была сформирована в Вернойхене 1 июля 1938 года под наименованием IV./JG132. Она была создана на основе одной эскадрильи из состава I./JG132 в Дёберице и двух эскадрилий из рядов учебной истребительной школы в Вернойхене, JFS 1. Командир школы, оберст-лейтенант Тео Остеркамп, изначально был назначен командиром новой Группы, но его пребывание в должности длилось всего несколько дней. Выполнявшего слишком важную работу в школе Вернойхена, Остеркампа вернули к обучающему процессу и вместо него командование IV./JG132 принял гауптман Йоханнес Яанке. Штаб состоял из технического офицера лейтенанта Карла-Готфрида Нордмана, и офицера разведки лейтенанта Фюринга (Fuhring). Первыми командирами эскадрилий в группе Яанке, стали: гауптман Фриц Ультш (10./JG132), обер-лейтенант Эрвин Ноербург (Erwin Neuerburg) (11./JG132) и обер-лейтенант Ханнес Траутлофт (12./JG132). Как и довоенные RAF, истребительные части люфтваффе конца 1930-х был сродни частному аэроклубу, где почти каждый знал всех остальных.

Сформированная во время, когда в Европе нарастало напряжение по поводу спорной Судетской области в Чехословакии, IV./JG132 была переведена в Oschatz, в Саксонии, 1 сентября 1938 года и после подписания Мюнхенского соглашения в конце того же месяца, по которому Судеты были уступлены Гитлеру, Группа перебазировалась на вновь приобретенные территории, сначала 5 октября в Карлсбад, а оттуда 29 октября в Mährisch-Trübau. Именно здесь, 2 ноября 1938 года, часть была переформирована, став I./JG331, причем:

• 10./JG132 стала 1./JG331,
• 11./JG132 стала 3./JG331,
• 12./JG132 стала 2./JG331.

Многочисленные перебазирования Группы в первые недели после формирования, якобы стали причиной для принятия в качестве эмблемы Группы поношенного сапога. Они также привели к её неофициальному прозвищу «Wanderzirkus Janke» или «Бродячий цирк Яанке»!

К началу 1939 года Группа снова была в движении — 13 февраля она перебазировалась в Бреслау-Шёнгартен. Участвуя в аннексии оставшейся части Богемии, Группа в марте базировалась на Ольмюц, где оставалась до 21 апреля 1939 года. После завершения операций, Группа вернулась на базу в Бреслау-Шёнгартен, и здесь, 1 мая, она была переформирована в I./JG77. В это время Группа была перевооружена с Bf.109C-2/D-1 на Bf.109E-1/E-3.

26 августа 1939 года Группа гауптмана Яанке была переведена в Юлиусбург, в Нижней Силезии, в 30 км северо-восточнее Вроцлава (Бреслау), в рамках подготовки к вторжению в Польшу. Её численность на тот момент составляла 57 Bf.109E, на 9 самолетов превышая штатную. Задачей Группы в предстоящей кампании предстояли вылеты на свободную охоту и истребительное прикрытие движения 8-й армии, по мере её продвижения из Силезии на северо-восток в сторону польской столицы, Варшавы. Оправдывая своё прозвище, I./JG77 сменила 4 базы за три недели выполнения этих обязанностей.

Группа являлась частью 4-го воздушного флота и непосредственно подчинялась командованию Luftgau VIII. Часть осуществляла воздушную поддержку 10-й армии и защищала Нижнюю Силезию. Первый день прошел без единого столкновения во время одиночных вылетов из-за полного бездействия польских военно-воздушных сил в этом районе. Первый боевой вылет часть совершила 2 сентября в 06:38, когда звено из 1./JG77 отправилось в патруль из Юлиусбурга. В ходе пятидесятминутного вылета, боестолкновений с врагом не произошло.

Наземный персонал, несомненно, был занят больше, чем пилоты, встретившие слабое сопротивление в воздухе. Группа одержала 3 воздушные победы в ходе кампании — все заявлены в течение первой недели — включая первые для командира 2./JG77 гауптмана Ханнеса Траутлофта и лейтенанта Карла-Готфрида Нордмана из 2./JG77 (3 сентября — 1-я победа Группы).

3 сентября во время вылета между 16:57 и 18:10 попался польский PZL P-23 Карась из 2. Eskadra Bombowa. Карась вел разведку дорог из Radomsk, наблюдая за движениями немецких танковых колонн. Ведущий первой пары Bf.109E из 2./JG77, лейтенант Карл-Готфрид Нордманн, бросился на врага на полном газу. Польский экипаж заметил приближающийся Мессершмитт вовремя, чтобы совершить манёвр уклонения. Истребитель летел слишком быстро, чтобы повторить манёвр и пролетел мимо Карася. Ведомый Нордманна, лейтенант Гельмут Лохофф, готов был атаковать, но его остановило распоряжение ведущего по радио: «Гельмут, оставь его мне!» Во второй атаке Нордманн использовал необычный манёвр, чтобы сравняться по скорости с этим медленным PZL P-23. Немец подошел к Карасю с выпущенным шасси и посадочными закрылками. На этот раз поляки не смогли увернуться. С первого попадания их машина была подожжена. Карась совершил вынужденную посадку возле села Gidle к югу от Радомска.

Вторую воздушную победу I./JG77 одержал командир 2./JG77 обер-лейтенант Ханнес Траутлофт, который 5 сентября в 08:20 сбил PZL P-23B из 32. Eskadra Bombowa. Самолет врезался в землю примерно в 15 км к северу-западу от Серадза, ни один из членов экипажа не выжил.

Третью победу над Польшей одержал лейтенант Фридрих Хаук (Friedrich Hauck), который сбил PZL P-23 Карась из 34. Eskadra Rozpoznawcza рядом с Коло. Единственной потерей части стал Bf.109, получивший повреждения вражеским огнём с земли и списанный после посадки на брюхо.

24 сентября — на следующий день после того как Ханнес Траутлофт покинул Группу, став командиром I./JG20 — «Wanderzirkus Janke» вернулась в Бреслау-Шёнгартен. Её пилоты прохлаждались не долго. 28 сентября Группа снова перебазировалась в Иедхайм под Хейльбронном, на западном фронте, оперативно войдя в подчинение JG53. Перелетая на новую базу, один из Bf.109E-3 задел аэростат заграждения возле Мерзебурга и упал; пилот лейтенант Вольфганг Гадов (Wolfgang Gadow) погиб.

«Странная война», как и кампания в Польше, станет больше свидетелем их дальнейших перебазирований, чем их успехов в воздухе. В течение этого периода Группа занимала не менее семи баз — действуя под контролем JG53, JG2 и JG77 — и одержала только 2 победы.

Первой из них стал французский разведчик Mureaux 115 из GAO553, под эскортом 8 Хаук H-75, снимавший мост через Рейн у Лаутебурга. Его сбил 11 октября 1939 года, у Рейна, к юго-западу от Карлсруэ, обер-лейтенант Эккехард Приб (Ekkehard Priebe), который принял командование над 2./JG77 от убывшего Ханнеса Траутлофта. Наблюдатель лейтенант Hautiere — погиб, пилот Asp. Laluee был ранен.

Десять дней спустя I./JG77 была переведена в Rheinmain-Fiughafen — аэродром во Франкфурте предоставлявший авиационную защиту ангару дирижаблей Zeppelin. 5 ноября часть снова перебазировалась, теперь занимая Porz-Wahn, где она вошла в подчинение Stab JG2. В конце месяца, 29 ноября, I./JG77 прибыла в Odendorf, оставаясь там до мая 1940 года, когда началось наступление на Западе. Изменение аэродромов повлекло за собой подчинение Stab./JG77.

Зимой и весной 1940 года Группа вела многочисленное патрулирование, но контактов с противником практически не имела. Только 3 января фельдфебелем Готтхардом Гёльтцше (Gotthard Goltzsche) из 3./JG77 была одержана вторая победа в этот период. Он сбил одиночный британский бомбардировщик Бристоль Бленхейм (серийный номер: L1410, пилот: F/O Kempster), который летел на разведку над Западной Германией. За Аахеном британец был атакован патрулем из 2-х Bf.109 из состава I./JG77. Фельдфебель Адольф Борхерс первым нанес удар, но его огонь был неточным. Фельдфебель Гёльтцше затем сбил противника.

1 марта 1940 года командиром 3./JG77 был назначен лейтенант Карл-Готфрид Нордман, заменивший на этой должности обер-лейтенанта Эрвина Нойерберга (нем. Erwin Neuerburg), ставшего командиром 7./JG3.

Первые две недели блицкрига на Западе I./JG77 действовала под управлением родительского Stab JG77. Здесь Группе удалось показать, на что она действительно была способна, заявив почти два десятка побед при потере 1 пилота раненым и 2 временно выбывшими.

13 мая пилоты I./JG77 во время Свободной охоты около Динана встретили группу французских истребителей и унтер-офицер Карл-Гейнц Вильгельм (Kari-Heinz Wilhelm) из 3./JG77 сбил 2 MS.406.

На следующий день пилоты 2./JG77 одержали две победы: унтер-офицер Георг Зеелманн сбил MS.406 и лейтенант Хуберт Мютерих Блок MB.152. Ближе к вечеру часть перебазировалась со своей базы Одендорф, близ Бонна в Hargimont к северо-западу от города Бастонь.

Несколько вылетов 15 мая в районе Шарлеруа — Намюр принесли I./JG77 9 побед (две одержал лейтенант Фридрих Хаук (Friedrich Hauck), и по одной каждый: унтер-офицер Адольф Розен (Adolf Rosen), лейтенант Виктор Бауэр, лейтенант Георг Бенц (Georg Benz), фельдфебель Гейнц-Гюнтер Флейшхакер (Heinz-Gunter Fleischhacker), унтер-офицер Карл-Гейнц Вильгельм, обер-лейтенанты Эккехард Приб (Ekkehard Priebe) и Карл Фюринг (Karl Fuhring)) при потери только одной машины. Пилот последней, унтер-офицер Генрих Клоппер (Heinrich Klopper) выпрыгнул с парашютом и спасся.

16 мая I./JG77 защищала понтонный мост у Moose.

Утром 17 мая I./JG77 перебазировалась в Санкт-Обен, потеряв один Messerschmitt Bf.109E разбившийся по пути туда, его летчик унтер-офицер Вальтер Эверс (Walter Evers) избежал травм. Во второй половине дня шесть Bf.109 из 3./JG77 совершили штурмовку аэродрома Escarmain, уничтожив пять вражеских самолетов на земле: три разведывательных Мюро 115 и два Potez Po.63.

18 мая I./JG77 продолжала атаковать вражеские базы. В этот день 3./JG77 направилась в Niergnies, где восемь немецких летчиков уничтожили на земле 7 MS.406. Свободная охота в районе Валансьен — Камбре — Ле-Като — Бове, предпринятая I./JG77 принесла 2 победы без собственных потерь. Победителями стали обер-лейтенант Ганс-Юрген Эриг (Hans-Jurgen Ehrig) и лейтенант Виктор Бауэр.

На следующий день продолжило везти I./JG77, пилоты которой сбили 5 Харрикейнов и 1 Potez Po.63. Единственной потерей стал Bf.109E-1, WNr.4072 «красная 1», пилотируемый командиром 2./JG77 обер-лейтенантом Эккехардом Прибом (Ekkehard Priebe), который получил травму.

21 мая I./JG77 поддерживала 4-ю армию под Аррасом и Камбре, не встречая противника. Вечером Группа перебазировалась в Escarmain.

На следующий день, в который состоялась контратака французов возле Арраса, I./JG77 перешла в подчинение I. Fliegerkorps. Она осуществляла поддержку обороняющихся немецких войск. Действуя достаточно активно, I./JG77 одержала 1 победу — британский разведчик Лизандер, зачисленный на лейтенанта Гельмута Лохоффа из 3./JG77.

23 мая, задолго до окончания «Плана Жёлтый», I./JG77 неожиданно получила приказ перебазироваться в Дёбаритц с целью обороны Рейха.

По итогам кампании, I./JG77 одержала 23 победы, потеряв 4 Bf.109E уничтоженными: 1 пилот был ранен, 1 временно попал в плен.

В течение последующих трех месяцев Группа пошла по старому для гауптмана Яанке и его пилотов пути, в ходе которого они разделяли своё время и подразделения — без каких-либо ощутимых результатов — сначала, между тремя площадками в районе Берлина, а затем на трех аэродромах вдоль побережья Северного моря. С двух последних (Ольборг в Дании, и Вик, на острове Фёр), Группа, объединившись, перелетела в Marquise-West, в Па-де-Кале 25 августа, где наконец, перешла под контроль Stab JG51.

Состав эскадры

Geschwaderkommodoren (командиры эскадры)

командующий	период	примечания
оберст-лейтенант Эйтель Рёдигер фон Мантойфель	1 октября 1939 — 22 декабря 1940 года
майор Бернхард Волденга	22 декабря 1940 — 23 июня 1941 года	назначен командиром JG27
майор Готхард Хандрик	23 июня 1941 — 16 мая 1942 года
майор Гордон Голлоб	16 мая — 30 сентября 1942 года	назначен нач. штаба Jagdfliegerführer 3
майор Иоахим Мюнхеберг	1 октября 1942 — 23 марта 1943 года	Погиб
оберст-лейтенант Иоханнес Штейнхоф	1 апреля 1943 — 1 декабря 1944 года
майор Иоханнес Визе	1 — 25 декабря 1944 года
и. о. майор Зигфрид Фрейтаг	26 декабря 1944 — 15 января 1945 года	командир II./JG77
майор Эрих Лайе	29 декабря 1944 — 7 марта 1945 года	погиб
и. о .майор Зигфрид Фрейтаг	7 марта — 1 апреля 1945 года	командир II./JG77
майор Фриц Лозигкейт	1 апреля — 8 мая 1945 года

Gruppenkommandeure I./JG77 (командиры группы I./JG77)

командующий	период	примечания
гауптман Иоханнес Яанке	1 мая 1939 — 21 ноября 1940 года	группа преобразована в IV./JG51 и Яанке назначен её командиром
гауптман Вальтер Громмес	февраль — июнь 1941 года
майор Иоахим Зеегерт	июнь 1941 — январь 1942 года
гауптман Герберт Илефельд	6 января — 11 мая 1942 года	переведен в штаб JG51, позже командир JG52
майор Гейнц Бэр	11 мая 1942 — 6 августа 1943 года
и. о. обер-лейтенант Гейнц-Эдгар Беррес	13 — 25 июля 1943 года	Погиб
и. о. обер-лейтенант Армин Кëлер	31 июля 1943 — ?
и. о. обер-лейтенант Гельмут Гёдерт	? — 19 августа 1943 года
гауптман Лутц-Вильгельм Буркхардт	19 августа — 30 ноября 1943 года
гауптман Тео Линдеман	30 ноября 1943 — 28 августа 1944 года
и. о. гауптман Армин Кëлер	май — 13 июня 1944 года
гауптман Лотар Бауман	1 августа — 24 декабря 1944 года	погиб
майор Мюннихов	24 декабря 1944 — 10 января 1945 года
гауптман Иоахим Дайкке	10 января — 17 апреля 1945 года
гауптман Гейнц Гроссер	17 апреля — 8 мая 1945 года

Gruppenkommandeure II./JG77 (командиры группы II./JG77)

командующий	период	примечания
оберст-лейтенант Карл Шумахер	1 мая — 30 ноября 1939 года	назначен командиром JG1
майор Харри фон Бюлов-Боткамп	30 ноября 1939 — 31 марта 1940 года	назначен командиром JG2
гауптман Карл Хенчель	31 марта — 9 сентября 1940 года
гауптман Франц-Гейнц Ланге	9 сентября 1940 — 23 апреля 1941 года	погиб
гауптман Гельмут Хенц	23 апреля — 25 мая 1941 года	пропал без вести (погиб)
майор Антон Мадер	26 мая 1941 — 7 марта 1943 года
и. о. обер-лейтенант Гейнц Дудек	7 — 13 марта 1943 года
майор Зигфрид Фрейтаг	13 марта 1943 — 3 апреля 1945 года
и. о. гауптман Эмиль Омерт	29 января — 31 марта 1944 года	назначен командиром III./JG77
майор Армин Кëлер	4 апреля — 8 мая 1945 года

Gruppenkommandeure III./JG77 (командиры группы III./JG77)

командующий	период	примечания
майор Гейнрих Зеелигер	5 июля — 14 октября 1940 года
майор Александер фон Винтерфельдт	октябрь 1940 — 2 августа 1941 года
? (и. о.)	2 августа — 4 сентября 1941 года
майор Курт Уббен	5 сентября 1941 — 10 марта 1944 года	назначен командиром JG2
и. о. гауптман Карл Бресошек	10 марта — 3 апреля 1944 года
гауптман Эмиль Омерт	3 — 24 апреля 1944 года	погиб
гауптман Карл Бресошек	24 апреля — 31 июля 1944 года
и. о. обер-лейтенант Эрхард Низе	6 июня — июль 1944 года
майор Армин Кëлер	август 1944 — апрель 1945 года	назначен командиром II./JG77

Ссылки

• [www.fidel-kastro.ru/III_reich/final_luftw/art_03/art_03.html Полки истребительной авиации Люфтваффе (Tag Jagd)]
• Василий Валерьевич Харин. [www.allaces.ru/cgi-bin/s2.cgi/ge/struct/istr/jg77.dat Истребительная эскадра JG77 "Туз Червей"] (рус.). — сайт www.allaces.ru/. Проверено 16 июня 2010. [www.webcitation.org/67IXFla79 Архивировано из первоисточника 30 апреля 2012].
• Michael Holm. [www.ww2.dk/air/jagd/jg77.htm Jagdgeschwader 77 "Herz As"] (англ.). Проверено 16 июня 2010. [www.webcitation.org/67IXGQpcv Архивировано из первоисточника 30 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Jagdgeschwader 77

– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.



Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.

Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.


Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.