July Morning
| July Morning | ||||
 | ||||
| Исполнитель | ||||
|---|---|---|---|---|
| Альбом | ||||
| Дата выпуска |
октябрь 1971 | |||
| Дата записи |
июль 1971 | |||
| Жанр | ||||
| Длительность |
10:32 | |||
| Лейбл | ||||
| Автор | ||||
| Продюсер | ||||
| Трек-лист альбома «Look at Yourself» | ||||
| ||||
July Morning — песня британской хард-рок-группы Uriah Heep, композиция Дэвида Байрона и Кена Хенсли. «July Morning», записанная в июле 1971 года в лондонской студии Lansdowne, была включена в третий студийный альбом группы Look at Yourself, вышедший на Mercury/Bronze Records в октябре того же года.
«July Morning» в течение многих лет оставалась центральной вещью концертного репертуара группы, в частности — альбома 1973 года Uriah Heep Live. Для «ценителей обскурантного» Allmusic напоминает: «песня стала большим хитом в Советском Союзе и вошла в самый первый Top 10 этой страны».[1][2]
Содержание
История создания
«July Morning», явилась, по словам Кена Хенсли, символом того направления, в котором в тот момент начала развиваться группа. Хотя, позже он рассказывал, что написал эту песню за год до выхода альбома:Я эту песню написал в 70-м году. То есть это было во время турне, посередине турне по Англии, сидел в автобусе, ждал остальных они там везде бегали вокруг, и я очень долго просидел в автобусе в ожидании. Что оставалось делать? Взял гитару, стал наигрывать, и постепенно пришла песня. И это действительно было июльское утро, более того это было 3 часа утра…[3]
Текст песни
При том, что многие считают текст песни чисто лирическим, не располагающим к размышениям («его тема — поиск любви и невозможность её найти»[1]) за этой внешне простой фабулой кроется не сразу заметный подтекст. Герой песни действительно занят «поиском любви», не может найти её вовне и приходит к решению: «Я буду искать тебя… в своем сердце, в своём разуме, в своей душе» (англ. With the day came the resolution: I'll be looking for you... In my heart, in my mind, in my soul). Эта «нарциссическая» суб-тема созвучна с идеей первой, заглавной песни альбома, «Look at Yourself», и, таким образом, может считаться неявной (в остальных песнях отражения не нашедшей) концепцией всего альбома.
Отзывы критики
Как отмечает Allmusic, при том, что в других альбомах Uriah Heep «есть свои шедевры и своя классика», ни одна песня не идёт ни в какое сравнение с этим десятиминутным эпическим треком.[1] Рок-критик Дэйв Томпсон отметил грандиозную аранжировку и исполнение, прежде всего, вокальное: именно после «July Morning» Дэвида Байрона стали упоминать в числе ведущих рок-вокалистов мира, называя его вокальный стиль «близким к оперному».[4] Выдающееся вокальное исполнение Байрона (согласно рок-критику Д. Гариско) стало «образцом для вокалистов нового поколения, в частности, Роба Хэлфорда»[4].
Важную роль в оформлении аранжировки сыграл Манфред Мэнн, ставшим истинным «калифом на час»[1]: его синтезаторная партия (согласно Томпсону) явила собою «столь игривую смесь помпезности и церемониальности, что можно заподозрить, что всё это выступление задумывалось как сатирическое»[5].
Использовав муг-синтезатор, Uriah Heep (согласно Д. Томпсону) отдали дань модной тенденции в прог-роке, но — в отличие от всех своих современников — этой детали придали едва ли не решающее значение: «отбросили всякую сдержаность и явили такой перл чрезмерности, что сама крайняя грандиозность авантюры подавляет всякое желание ей воспротивиться»[1][6]
Партия Манфреда Манна
Менеджер Джерри Брон считал, что Манфред Мэнн не просто исполнил важную партию в композиции, но и сыграл решающую роль в её развитии.
До этого песня существовала очень долго и не развивалась. Я предложил пригласить Манфреда Мэнна, чтобы он сыграл на муге: это было в то время нечто новое. Он пришёл в студию, послушал музыку и сказал: «Тут же один аккорд: ничего с этим я не смогу сделать!» — Я ему: «Нет же, Манфред, сможешь!» Он уходит, спускается вскоре по лестнице. «Нет, не сработает», — говорит. Я ему: «Манфред, то, что ты сыграл, — фантастика!» Он: «Серьёзно? Ты правда так думаешь?» — «Разумеется! Пострясающе!» Он: «Ну, так это пустяки: я могу сделать намного лучше». Уходит, возвращается: «Ну, что скажешь?» — «Очень хорошо, но первое соло было лучше». — «Лучше? Ну, так я могу сделать такое, что будет лучше этих двух!» Возвращается: «Ну что?»… Наконец, я говорю ему: «Ты только что сыграл пять потрясающий сольных партий. Мы используем из каждой по кусочку — и запись будет готова!»[7]
Брон считал, что Кен Хенсли обиделся на него за приглашение Манфреда Мэнна сыграть в «July Morning». Положение усугубилось тем, что в ходе одного из американских концертов произошёл эпизод, когда публика хорошо приняла Мэнна, выступишего в первом отделении, а потом освистала Uriah Heep. С тех пор между Хенсли и Мэнном надолго установилась взаимная неприязнь.[7]
Участники записи
- Дэвид Байрон — вокал
- Кен Хенсли — клавишные, гитара, бэк-вокал
- Мик Бокс — гитара
- Пол Ньютон — бас-гитара
- Иэн Кларк — ударные
- Манфред Манн — синтезатор
Напишите отзыв о статье "July Morning"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Dave Thompson. [www.allmusic.com/cg/amg.dll?p=amg&sql=33:fvftxqldldse July Morning]. www.allmusic.com. Проверено 2 февраля 2010. [www.webcitation.org/66yGeJiiA Архивировано из первоисточника 16 апреля 2012].
- ↑ For pursuers of the obscure, meanwhile, the song also became a major hit in the Soviet Union, featuring high on that country’s first ever Top 10.
- ↑ Кен Хенсли. [www.echo.msk.ru/programs/beseda/17716/ Интервью для радиостанции «Эхо Москвы»]. www.echo.msk.ru (2002). Проверено 2 февраля 2010. [www.webcitation.org/65tfpzpof Архивировано из первоисточника 4 марта 2012].
- ↑ 1 2 Donald A. Guarisco. [www.allmusic.com/cg/amg.dll?p=amg&sql=10:dpfixq95ldfe Look at Yourself]. www.allmusic.com. Проверено 2 февраля 2010. [www.webcitation.org/61DcmZjWk Архивировано из первоисточника 26 августа 2011].
- ↑ Manfred Mann is the true man of the hour, his keys such a flirtatious blend of pomp and circumstance that one almost suspects the entire performance was intended as satire
- ↑ …Heep simply threw caution to the wind, and went so far over-the-top that the sheer grandiosity of the adventure is utterly overwhelming and impossible to resist.
- ↑ 1 2 [dmme.net/interviews/bron.html Gerry Bron interview]. dmme.net (2004). Проверено 2 февраля 2010. [www.webcitation.org/66PQcxP3B Архивировано из первоисточника 24 марта 2012].
Отрывок, характеризующий July Morning
Берг тоже улыбнулся.– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.
Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
