K-Wagen

Макет танка K-Wagen
K-Wagen (Kolossal)
Классификация	Сверхтяжёлый танк
Боевая масса, т	150
Компоновочная схема	«Ромбовидный» танк
Экипаж, чел.	22
История
Производитель	Ribe, Берлин-Вайсензее
Годы разработки	1917—1918
Годы производства	1918
Годы эксплуатации	Не принят на вооружение
Количество выпущенных, шт.	1
Основные операторы
Размеры
Длина корпуса, мм	12800
Ширина корпуса, мм	5900
Высота, мм	3300
Клиренс, мм	390
Бронирование
Тип брони	Стальная катаная
Лоб корпуса, мм/град.	30
Борт корпуса, мм/град.	30
Вооружение
Калибр и марка пушки	4 х 77-мм
Тип пушки	капонирная
Пулемёты	6—7 х 7,92-мм MG-08, 8000 патронов
Подвижность
Тип двигателя	«Даймлер», карбюраторный, 6-цилиндровый, жидкостного охлаждения
Мощность двигателя, л. с.	2 × 650 (при 800…900 об/мин)
Скорость по шоссе, км/ч	7,5
Запас хода по шоссе, км	?
Удельная мощность, л. с./т	8,67
Тип подвески	Жёсткая, «орбитального» типа

K-Wagen (также Kolossal-wagen, Kolossal или просто K, иногда встречается название Großkampfwagen) — немецкий сверхтяжёлый танк периода Первой мировой войны. Отличался огромными размерами и весом, из-за чего представлял собой скорее не танк, а «подвижной форт». К концу войны ни один танк так и не был закончен полностью, а незаконченный первый экземпляр танка и детали второго сразу же по окончании войны были уничтожены.

История создания

Уже в конце марта 1917 года Ставка главного командования войск Германии выдала главному инженеру Опытного отделения Инспекции автомобильных войск Йозефу Фольмеру задание на разработку танка колоссальных размеров для прорыва французских позиций на западном фронте. Проект машины был утвержден военным министерством 28 июня того же года. В соответствии с проектом, получившим название Kolossal-Wagen (K-Wagen), планировалось создать танк массой в 150 тонн. Вооружение танка должны были составлять две или четыре 50-77-мм пушки, четыре пулемёта и два огнемёта. Машина имела два двигателя мощностью по 200—300 л.с. каждый и защищалась 30-мм броней. Экипаж состоял из 18 человек.

На постройку опытного экземпляра отводился год, однако потом Ставка сократила этот срок до 8 месяцев. По программе планировалось создать 100 танков «K-Wagen» (при начальном заказе на 10), что было весьма труднореализуемо, так как многие узлы и агрегаты приходилось разрабатывать заново. Кроме того, стоимость танка была очень высокой — один экземпляр стоил не менее 500 тысяч рейхсмарок, то есть общая стоимость всего проекта составляла порядка 50 миллионов рейхсмарок, что для обороняющейся Германской империи было бы неподъемными расходами.

В апреле 1918 года началась постройка первых 10 танков типа «К». Контракт на постройку пяти машин был выдан фирме «Рибе» в Берлин-Вайсензее. Еще пять машин должен был построить завод «Вагонфабрик Вегман» в Касселе. К концу войны на заводе «Рибе» был почти достроен первый экземпляр танка, для второго был построен только корпус и основные узлы и агрегаты (кроме двигателей). «Вагонфабрик Вегман» успела изготовить только детали бронекорпуса еще одной машины. Однако после поражения Германии и подписания Версальского мирного договора все детали были отправлены на металлолом.

Описание конструкции

Принципиально, «K-Wagen» представлял собой танк сверхтяжёлой массы со смешанным пушечно-пулеметным вооружением, установленным в спонсонах, и противопульным и противоосколочным бронированием.

Корпус

Общая схема танка «К» была заимствована у английских танков — гусеницы охватывали корпус, а вооружение размещалось в бортовых спонсонах. Однако взаимное расположение отделений было аналогично A7VU: отделения управления и боевое располагались впереди, а моторно-трансмиссионное — сзади. При этом боевое отделение (без спонсонов) и моторно-трансмиссионное занимали примерно равный объем корпуса.

В отделении управления помещались два водителя. На крыше танка в передней части монтировалась цилиндрическая рубка управления (башенка) со смотровыми щелями по периметру и люком в крыше. Рубка предназначалась для командира танка и артиллерийского офицера.

Корпус танка собирался из больших катаных бронелистов, крепившихся к каркасу при помощи заклепок и болтов. Спонсоны сложной в плане формы были выполнены съемными для удобства транспортировки. В скошенных передней и задней стенках уширенной части спонсона были устроены орудийные амбразуры. На крыше спонсонов имелись вентиляционные решетки.

Для перевозки по железной дороге «К» мог разбираться на 15-20 частей.

Вооружение

Артиллерийское вооружение танка составляло 4 77-мм капонирные пушки с полуавтоматическим затвором, взятые из форта Идштайнер. Орудия размещались в амбразурах спонсонов (по 2 орудия в каждом спонсоне). Качающаяся часть орудия крепилась на поворотной тумбе с полуцилиндрическим щитом и ограждением казенной части. Слева от ограждения находилось сиденье наводчика. Для наводки он пользовался телескопическим прицелом и соосными маховиками. В передней стенке спонсонов у угла располагались установки 7,92-мм пулемётов MG-08. Такие же пулемётные установки имелись в узкой задней части спонсона, в бортах и лобовом листе отделения управления. Таким образом, общее число пулемётов составляло 6-7 штук (боекомплект — порядка 8000 патронов в лентах). Огонь из задних пулемётов должны были вести механики, основной обязанностью которых являлось наблюдение за состоянием двигателя и трансмиссии. Установка вооружения отвечала все тому же требованию кругового обстрела — в любом направлении «Колоссаль» мог сосредоточить огонь примерно равной плотности.

Двигатель и трансмиссия

Первоначально в качестве силовой установки планировалось использовать два двигателя мощностью 200—300 л.с., но уже через некоторое время после начала работ стало ясно, что предусмотренные в проекте двигатели вообще не смогут сдвинуть танк с места. В итоге были подобраны другие двигатели, куда более мощные — два мотора «Даймлер» мощностью 650 л.с. В теории, эти двигатели должны были разогнать бронированную крепость до 7,5 км/ч, что вполне сопоставимо с английскими танками того же периода. Выхлопные трубы с глушителями и радиаторы выводились на крышу в задней части корпуса. Запас бензина составлял 3000 литров.

Ходовая часть

Ходовая часть «Колоссаля» отличалась оригинальностью: катки с ребордами по типу железнодорожных крепились не к корпусу танка, а к тракам гусениц. Корпус по бокам был охвачен рельсовыми направляющими, по которым и «обкатывались» гусеницы. Траки собирались с помощью болтов и заклепок. Ведущее колесо — заднего расположения. Верхние ветви гусениц с передними и задними нисходящими ветвями прикрывались бронекрышей, переходившей в изогнутые бронеэкраны.

Дополнительное оборудование

Танк планировалось оснастить радиостанцией с дальностью действия порядка 10 км. Место радиста находилось перед двигательным отсеком.

Экипаж танка

Изначально предполагалось, что экипаж танка будет составлять 18 человек, однако уже в процессе подготовки танка к производству выяснилось, что даже такое количество танкистов недостаточно — некому было стрелять из нескольких пулемётов. В итоге численность экипажа танка еще больше увеличилась и составила 22 человека: командир, два водителя, радист, артиллерийский офицер, 15 артиллеристов и пулеметчиков и два механика.

Оценка проекта

Несмотря на то, что технически «K-wagen» воплощал в себе ряд весьма оригинальных конструкторских решений, ценность его, как боевой машины, представляется очень сомнительной. Огромные размеры, огромная масса, огромный экипаж — все это делало танк крайне уязвимым и резко снижало его боевые качества. Как немецкое командование представляло себе боевое применение таких колоссов, понять довольно трудно. Очевидно, командование верило в возможность прорвать в нескольких местах фронт союзников (вспомним фантастическую «машину кайзера») с помощью подвижных крепостей или сверхтанков — идея, возникавшая в те годы во всех воюющих странах (примерами тому могут служить, скажем, французский Char 2C или русский Царь-танк).

Однако уже 18 октября 1917 года Опытное отделение Инспекции автомобильных войск признало, что танк типа «К» пригоден исключительно для позиционной войны. Действительно, по вооружению «К» представлял собой артиллерийскую и пулёметную батареи, установленные в одном «подвижном форте». Кроме того, большое мертвое пространство в поле обзора из рубки управления было терпимо только для «позиционного» танка.

Таким образом, можно предположить, что даже в случае изготовления подобных машин, они не оказали бы существенного влияния на ход боевых действий (а скорее всего, не оказали бы вообще никакого влияния).

Но, вместе с тем, нельзя не признать, что «Kolossal-wagen» является важной вехой в истории немецкого и мирового танкостроения, как один из самых крупных танков, когда-либо воплощенных в металле.

Железный Капут

В телепередаче "Бар Каламбур" есть короткометражный сериал "Железный капут" в котором упоминается этот танк,но о его реальном названии не сообщается.

Литература

• Федосеев С. Л. Танки Первой мировой войны. Иллюстрированная энциклопедия. — М.: ООО «Издательство Астрель», ООО «Издательство АСТ», 2002. — 288 с. — (Военная техника). — 7000 экз. — ISBN 5-17-010599-1.
• Холявский Г.Л. Энциклопедия танков. — Минск: Харвест, 1998. — 576 с. — 5000 экз. — ISBN 985-433-253-5.

Ссылки

• [firstwar.info/weapons/index.shtml?23 Первая мировая война, танк K-Wagen (Kolossal)]
• [mk-armour.narod.ru/1996/06/08.htm «Танки Кайзера» — информация о немецких танках времен Первой мировой войны на сайте mk-armour.narod.ru]
• [bronetekhnika.info/?p=43 Сайт о военной технике. Танки Кайзера]
• [armor.kiev.ua/Tanks/WWI/kaizer/kaizer6.html Сверхтяжелый танк «K-Wagen» на «Броне-сайте»]

К сожалению, в большинстве случаев приведённая в данных источниках информация дублируется.

Отрывок, характеризующий K-Wagen

Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.