Kettering Bug

«Жук» Кеттеринга (англ. Kettering «Bug», также известный как «Орёл Свободы» (англ. Liberty Eagle)) — экспериментальная беспилотная «воздушная торпеда», один из первых проектов предшественников современных крылатых ракет. Разработана изобретателем Чарльзом Кеттерингом по заказу Армии США в 1917 году. Предназначалась для обстрела с дистанции до 120 км городов, крупных промышленных центров и мест сосредоточения войск противника. Отличался простотой конструкции и очень низкой ценой. Хотя аппарат сравнительно успешно прошёл испытания, Первая мировая война закончилась и снаряд так и остался опытным.

История

В отличие от ВМФ США с самого начала военных действий интересовавшегося беспилотными аппаратами, вроде крылатой торпеды Сперри, армейский авиационный корпус не придавал особого значения беспилотным машинам. Собственный авиационный опыт военных США был недостаточен и понимание проблем и сложностей с воздушными бомбардировками отсутствовало.

Тем не менее, успешные испытания гидросамолета N-9, оснащенного автопилотом Сперри, вдохновили армейский авиационный корпус на начало экспериментов с беспилотными аппаратами. В ноябре 1917 года, военные обратились к изобретателю Чарльзу Кеттерингу, жившему в Дейтоне (штат Огайо) с предложением разработать для Армии дешевый и простой беспилотный самолёт-снаряд, который можно было бы использовать в войне в Европе. Проведя ряд исследований, Кеттеринг поддержал идею «летающей бомбы», сочтя, что технический уровень США вполне позволяет построить такой снаряд.

Постройка «летающей бомбы» началась на фирме «Dayton-Wright», в штате Огайо. Консультантом в вопросах аэродинамики выступал главный инженер Орвил Райт. Разработкой автопилота для снаряда занимался всё тот же Сперри, так как Армия не использовала гироскопические системы и не имела опыта их применения.

Конструкция

В отличие от крылатой торпеды Сперри, «Жук» Кеттеринга был очень простым и компактным аппаратом. Цилиндрический, сужающийся к корме корпус был изготовлен из дерева. Сверху на нём крепилась бипланная коробка крыла, удерживаемая стойками и расчалками. Крылья имели при взгляде спереди форму буквы «V» с отклонением в 10 градусов от горизонтальной линии — такой элемент конструкции был предусмотрен для повышения стабильности машины.

Аппарат оснащался очень простым и дешевым четырёхцилиндровым сорокасильным двигателем DePalma, производимым фирмой «Wright» по лицензии. Цена двигателя составляла всего 40 долларов. Двигатель приводил в действие двухлопастной пропеллер в носовой части.

Система управления была инерциальной, автоматической. После старта машины, приводимый в движение от двигателя электрический гироскоп обеспечивал стабилизацию «Жука» в воздухе и направлял его на заданный курс. Гироскоп был соединен с вакуум-пневматическим автопилотом, управлявшим горизонтальным и вертикальным рулем. Автопилот действовал за счет электричества: высота полёта устанавливалась предварительно с помощью барометрического альтиметра.

После запуска с рельсовой катапульты (по которой бомба разгонялась на колёсной тележке), снаряд выходил на установленную высоту и летел по прямой в сторону цели. Специальное устройство отсчитывало обороты пропеллера, максимальное число которых задавалось механиками непосредственно перед вылетом с учётом скорости и направления ветра. Как только винт машины достигал заданного числа оборотов (что означало, что аппарат пролетел расчётную дистанцию), устройство высвобождало пружинный механизм, отключающий двигатель и выбивающий болты, удерживающие крыло на корпусе. Крыло отделялось, и аппарат падал вертикально вниз, прямо на цель с 80 килограммами взрывчатки в корпусе.

Общая стоимость летающей бомбы составляла всего 400 долларов. По расчетам конструкторов, бомба могла бы пролететь 120 км на скорости 80 км/ч (50 миль/ч).

Лётные испытания

Испытания модели начались с 1918 года. Первой в воздух поднялась, для отработки особенностей управления, пилотируемая версия машины (оснащенная рычагами управления и шасси: лётчик просто сидел верхом на корпусе за крылом). С её помощью удалось отработать аэродинамику будущей бомбы и изучить ряд неясных вопросов с автоматическим управлением.

После этого настал черёд испытаний беспилотных снарядов. Первый полёт, 2 октября 1918 года, был неудачен — хотя торпеда взлетела с катапульты, её полёт был нестабилен и вскоре она завалилась на крыло и разбилась. Двумя днями позже, 4 октября, состоялся второй полёт, ставший несомненным успехом — хотя торпеда отклонилась от прямой линии и начала выписывать круги, автопилот продержал её в воздухе 45 минут, до полного истощения запаса топлива.

Воодушевленные результатом, военные заказали 75 машин для испытаний и опытного развёртывания. Серия полётов была проведена в исследовательских целях, но в целом, результаты были весьма скромными — лишь 7 полётов из 24 могли быть сочтены по крайней мере частично успешными. Тем не менее, военные были настроены оптимистично и собирались заказать большую партию «летающих бомб» для применения против Германии в 1919 году, но война закончилась, прежде чем заказ был выполнен. Всего были изготовлены 45 «летающих бомб».

После войны, Армия сохранила интерес к машинам и продолжала эксперименты до 1920 года. В 1920 году, программа была прекращена по финансовым причинам. Всего, на проект «Жука» было потрачено 275000 долларов.

Оценка проекта

В целом, «Жук» Кеттеринга представляет интерес тем, что он являлся первым беспилотным летательным аппаратом, предназначенным для военных целей, который был по крайней мере частично успешен. В отличие от более тяжёлой и сложной летающей торпеды Сперри, «Жук» с самого началам позиционировался как максимально простое устройство, которое можно будет производить в больших количествах и применять массированно, не считаясь с затратами. В определенной степени, «Жук» Кеттеринга стал прообразом концепции самолётов-снарядов Фау-1.

Чрезвычайно низкая стоимость «Жука» позволяла производить его массово и применять по противнику в значительных количествах. Планировавшееся использование в тёмное время суток исключало возможность перехвата «летающей торпеды» истребителями, либо зенитной артиллерией того времени, ввиду малых размеров и довольно низкой шумности. Противовоздушная оборона городов Германии, не испытывавшей сколь-нибудь мощных воздушных налётов в течение всей Первой мировой войны, вряд ли бы была способна остановить даже очень ограниченное количество запущенных аппаратов.

Ссылки

• Werrell, Kenneth P. [handle.dtic.mil/100.2/ADA162646 The Evolution of the Cruise Missile]. — Maxwell Air Force Base, Alabama: Air University Press, 1985. — 289 p.
• Laurence R. Newcome. Unmanned Aviation: A Brief History of Unmanned Aerial Vehicles. — American Institute of Aeronautics and Astronautics, 2004. — 172 p. — ISBN 1563476444.
• Frederick I. Ordway III, Ronald C. Wakeford. International Missile and Spacecraft Guide. — McGraw-Hill, 1960.
• Gunston, Bill. The Illustrated Encyclopedia of the World's Rockets & Missiles: a comprehensive technical directory and history of the military guided missile systems of the 20th century. — Salamander Books, 1979. — 264 p. — ISBN 0861010299.
• www.youtube.com/watch?v=gNO84yh2ZxY&feature=player_embedded

Отрывок, характеризующий Kettering Bug

Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.