Kyushu K11W Shiragiku

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
K11W
Послевоенная фотография самолета
Тип учебно-тренировочный
Производитель [en.wikipedia.org/wiki/Kyūshū_Aircraft_Company Кюсю Хикоки]
Первый полёт ноябрь 1942 год
Начало эксплуатации 1943 год
Конец эксплуатации 1945 год
Статус не выпускается
Основные эксплуатанты Япония
Годы производства 19431945 годы
Единиц произведено 798
 Изображения на Викискладе
Kyushu K11W ShiragikuKyushu K11W Shiragiku

Kyushu K11W Shiragiku (яп. 機上作業練習機白菊 Кидзё: сагё: рэнсю:ки Сирагику, Тренировочный самолёт боевой подготовки «Белая хризантема») — учебно-тренировочный самолёт Японии.



Создание

В конце 1940 года на заводе компании Кюсю Хикоки, началась разработка нового учебного самолёта. По плану, он должен был заменить собой Mitsubishi K3M. Компания, несмотря на то, что штаб поставил условие о том, что в самолёте должны обучаться сразу все члены экипажа бомбардировщика, выбрала одномоторную компоновку вместо привычной для учебного класса двухмоторной.

Самолёт отвечал всем требованиям и являл собой среднеплан с высоким фюзеляжем. Конструкцией и видом походил на разведчик Hорт Америкэн O-47. Испытания прошли с успехом и уже в ноябре 1942 года состоялся первый полёт.

Летом 1943 года самолет приняли на вооружение под обозначением «Флотский самолет боевой подготовки Сирагику (Белая хризантема) модель II». Кодового обозначения не получил, так как союзническая армия до конца Второй мировой войны этот самолёт не разу и не увидела.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4355 дней].

ТТХ

Источник данных: www.airwiki.org/enc/bww2/k11w.html

Технические характеристики


Лётные характеристики

Вооружение

</ul>

Модификации

Напишите отзыв о статье "Kyushu K11W Shiragiku"

Отрывок, характеризующий Kyushu K11W Shiragiku

– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.