L (Тетрадь смерти)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «L. Lawliet»)
Перейти к: навигация, поиск
Л. Лоулайт
エル・ローライト

L на обложке второго тома манги
Произведение

«Тетрадь смерти»

Появление

4 глава манги, 2 серия аниме

Исчезновение

58 глава, 25 серия

Причина

Сердечный приступ[1]

Создатель

Цугуми Оба

Сэйю

Каппэй Ямагути

Информация
Прозвище

Эл, Рюдзаки, Рюга Хидеки, Эральд Койл, Денёв

Национальность

неизвестна

Пол

Мужской

Группа крови

Неизвестна

Возраст

25 лет (на момент смерти)

Рост

179 см

Вес

50 кг

Дата рождения

31 октября 1979 года (манга)
31 октября 1982 года (аниме)

Дата смерти

5 ноября 2004 года (манга)
5 ноября 2007 года (аниме)

Род занятий

детектив

Звание

Лучший в мире детектив

Формирование

Все мировые правоохранительные службы

Родственники

Неизвестно

Число серий

6-25 серии аниме-сериала + 2 полнометражных аниме-фильма

Число глав

4-58

Есть в манге

Да

Есть в аниме

Да

L (яп. エル эру) — один из главных персонажей манги, аниме-сериала и фильмов «Тетрадь смерти». Считается лучшим детективом мира. По сюжету он противостоит серийному убийце Кире, который обладает этой самой тетрадью.

Раскрыл множество дел, однако брался лишь за те дела, где на кону стояло больше миллиона долларов или жизни 10 людей, и, конечно, только за те, которые его интересовали. В аниме его озвучивает Каппэй Ямагути (яп. 山口勝平 Ямагути Каппэй?). Актёр — Кэнъити Мацуяма (яп. 松山ケンイチ Мацуяма Кэнъити?).

Успешно скрывал своё имя, происхождение и лицо даже от Интерпола, однако в процессе расследования дела Киры открыл своё лицо наиболее надёжным полицейским и двум подозреваемым. Со всеми остальными общался, скрывая лицо за литерой L, написанной шрифтом Old English Text MT. Единственное известное зрителям доверенное лицо к началу сериала — Ватари. Кроме псевдонима «L» персонаж пользуется ещё под двумя псевдонимами — «Эральд Коил» (яп. エラルド=コイル эрарудо коиру) и «Донув» (яп. ドヌーヴ дону:ву), которые известны как другие выдающиеся детективы. Перед следственной группой и Ягами Лайтом просит звать себя Рюдзаки (яп. 竜崎), по его словам, для конспирации. Настоящее имя, согласно манге, — Л. Лоулайт (яп. エル・ローライト эру ро:райто, L. Lawliet)[2]





Характеристика

Обладает рядом необычных привычек, в частности сидит, поджав ноги, практически не спит, любит сладкое, но, не смотря на это, обладает худощавым телосложением. L утверждает, что если будет сидеть в нормальном положении, то его мозговая активность снизится на 40 %. Очевидно, по этой же причине он постоянно сутулится. В одной из серий говорит Мисе, что если много думать, от сладкого не поправишься. Вероятно, любовь к сладкому обусловлена и тем, что L вырос в приюте, и тем, что глюкоза влияет на улучшение работы мозга. Отличается прямолинейностью, беспристрастностью, честностью. Свои рассуждения строит исключительно на логике и дедукции. Сам L о себе говорил, что обидчив и не любит проигрывать, как и Кира. Достаточно смел, поскольку не побоялся показать своё лицо тому, кого с самого начала считал Кирой. Несмотря на довольно слабый вид, обладает хорошими физическими данными. Умеет пилотировать вертолёт, но, как сказал сам L, «Это хобби». Внешне неопрятен, носит одинаковую одежду каждый день, по возможности ходит босиком. Также характерной чертой L являются чёрные растрепанные волосы и синяки под глазами (вероятно, результат хронического недосыпа). С внешним миром предпочитает связываться через Ватари.

L и Лайт

Вскоре после начала расследования L уверяется, что Кира — это Лайт. В течение всего сюжета ведёт с ним двойную игру, но в результате понимает, что что-то упустил, и осознаёт, что его смерть неизбежна. L погиб, подозревая Лайта и Мису, в 25-й серии сериала (в 58-й главе манги) от руки Рэм. Но даже такой исход был предусмотрен: он отправил все данные по делу Киры в приют, где воспитывались его преемники Мэлло и Ниа, которые и закончили его дело. В фильме же L победил Киру самостоятельно, однако ценой собственной жизни.

Преемники L

Первое поколение

L понимал, что если с ним что-то случится, то кто-то должен будет занять его место величайшего детектива планеты и продолжить бороться с преступниками. Естественно, это должен быть воспитанник приюта Вамми для одаренных детей. Самым первым претендентом был A, но он покончил жизнь самоубийством, не выдержав жизни в тени великого L. Следующим в списке преемников был B (Бейонд Бёздей), но у него таинственным образом с рождения были глаза Бога Смерти и, несколько лет спустя после суицида A, он стал серийным убийцей из-за желания завести в тупик великого сыщика серией таинственных убийств. L смог поймать Бейонда Бёздея с помощью Наоми Мисоры, эти события описаны в книге «Death Note Another Note: The Los Angeles BB Murder Cases». Через семь лет маньяк был убит в своей камере с помощью Тетради смерти Кирой. Также в романе кратко упоминаются X, Y и Z, которые описаны как последние воспитанники первого поколения.

Лайт Ягами

Расследование дела Киры, в связи с опасностью, снова поставило вопрос о наследнике, но новые кандидаты на роль L были пока ещё не готовы. В процессе расследований L заметил, что сын Соитиро Ягами очень умён. Но Лайт Ягами являлся подозреваемым в деле Киры, причём единственным подозреваемым. Против него было много улик: за ним следил убитый позже агент ФБР Рей Пенбер, он как сын заместителя начальника полиции Японии мог иметь информацию по делу Киры, что неоднократно демонстрировал убийца. То, что девушка Лайта так же была подозреваемой, но уже на роль Второго Киры, только увеличивали подозрения L. Но никого другого, достойного быть новым L, не было. Тем более что Лайт был единственным, кого L мог назвать другом. Великий сыщик неоднократно говорил, что у Лайта необыкновенно острый ум и большие дедуктивные способности. Эти качества Ягами-младший отлично проявил в поисках Х-Киры. Благодаря способностям Лайта и помощи его девушки Мисы, был пойман Кёсукэ Хигути, бывший на тот момент Кирой. Вскоре после действительно произошедшей смерти L членами штаба расследования дела Киры было решено, что единственным достойным продолжателем дела L может быть только Лайт Ягами, несмотря на подозрения L.

Четвёртое поколение

Из текста книги «Death Note Another Note: The Los Angeles BB Murder Cases» известно, что A и B — это первое поколение кандидатов, а Ниа, Мэлло и Мэтт — четвёртое, об остальных двух поколениях ничего не известно.

После смерти L в приют «Дом Вамми», где воспитывался сам Эл, а также и другие гениальные дети, пришло сообщение самого L. Послание содержало всю известную детективу информацию о Кире. Но даже в своём последнем письме L не указал, кто из двух основных претендентов — воспитанников приюта, имевших прозвища «Ниа» и «Мэлло», должен быть преемником. Заместитель Ватари — Роджер Рювье, предложил Мэлло и Ниа работать вместе, но из-за разногласий в характере они отказались сотрудничать. И каждый стал по-своему вести дело Киры.

L в 13 томе манги

В последнем томе манги авторы привели официальные данные персонажа: рост, вес, группу крови и т. д. Также наконец стало известно настоящее имя героя — Л. Лоулайт. Кроме того, можно узнать и такую информацию как, то что L любит больше всего (сладости) и что больше всего не любит (носки). Характеристики L: интеллект: 8, активность: 9, мотивация: 10, креативность: 10, социальность: 1, любовь к сладостям: 10.

Персонаж в экранизациях

Герой появляется во всех трёх фильмах о Тетради смерти. Кроме того, фильм L: Change the World — это спин-офф, в центре повествования которого именно L. Во всех трёх фильмах роль исполнил японский актёр Кэнъити Мацуяма (яп. 松山ケンイチ Мацуяма Кэнъити?).

В одноимённой дораме — Кэнто Ямадзаки.

Отзывы и критика

Многие рецензенты манги и аниме комментировали характер L. Обозреватель сайта IGN описывает его как «самого крутого и полноценного персонажа аниме на сегодняшний день»[3]. Он также отметил качественный дубляж и перевод реплик персонажа в американской версии[4]. Терон Мартин из Anime News Network нашёл противостояние L и Лайта привлекательным для зрителей, поскольку они одновременно пытаются выяснить личность друг друга и скрыть собственную[5]. Сотрудники журнала Hyper и Mania Entertainent согласились с этой точкой зрения, отметив, что соперничество L и Лайта — один из лучших моментов в манге, делающий её оригинальной[6].

Хотя обозреватель PopCultureShock также высоко оценил сюжетную линию Лайта и L, он счел последнего «слишком умным» и написал, что внимательный зритель, обладающий навыками критического мышления, сразу увидит пробелы в якобы сверхчеловеческой логике L, чего, учитывая характер персонажа, не должно быть[7]. Рецензент Mania Entertainment, оценивая третий том манги, называет L «двигателем тома»: он подбирается чрезвычайно близко к Лайту в кратчайший срок и заставляет обычно невозмутимого Лайта потерять самообладание[8].

L занимает 12 строчку в списке 25 лучших аниме-персонажей по версии IGN[9].

Напишите отзыв о статье "L (Тетрадь смерти)"

Примечания

  1. По причине написания имени в Тетради смерти богом смерти по имени Рэм
  2. Tsugumi Ohba, Takeshi Obata. «Character File 2: L.» Death Note: How to Read 13. Viz Media. 10.
  3. Pepirium, Tom S. [tv.ign.com/articles/857/857004p1.html Death Note: "Matsuda" Review]. IGN. Проверено 20 ноября 2009. [www.webcitation.org/68AQXVuEj Архивировано из первоисточника 4 июня 2012].
  4. Pepirium, Tom S. [tv.ign.com/articles/837/837690p1.html Death Note: "Unraveling" Review]. IGN. Проверено 20 ноября 2009. [www.webcitation.org/68AQYR6zE Архивировано из первоисточника 4 июня 2012].
  5. Martin, Theron. [www.animenewsnetwork.com/review/death-note/dvd-1 Death Note DVD 1]. Anime News Network. Проверено 13 октября 2012.
  6. Rosato, Julie. [www.mania.com/death-note-vol-07_article_82762.html Death Note Vol. #07]. Mania Entertainment. Проверено 13 октября 2012. [www.webcitation.org/6BVQxP8ol Архивировано из первоисточника 18 октября 2012].
  7. Alexandre, Carlos. [www.popcultureshock.com/anime-review-death-note-vol-3/43385/ Anime Review: Death Note, Vol. 3]. PopCultureShock (10 марта 2008). Проверено 23 ноября 2009. [www.webcitation.org/68AQZHFvh Архивировано из первоисточника 4 июня 2012].
  8. Rosato, Julie. [www.mania.com/death-note-vol-03_article_82405.html Death Note Vol. #03]. Mania Entertainment (11 января 2006). Проверено 23 ноября 2009. [www.webcitation.org/68AQabvKI Архивировано из первоисточника 4 июня 2012].
  9. Mackenzie, Chris. [movies.ign.com/articles/103/1036651p3.html Top 25 Anime Characters of All Time] (англ.). IGN (20 октября 2009 года). Проверено 21 октября 2009. [www.webcitation.org/65KSeOsE0 Архивировано из первоисточника 9 февраля 2012].

Отрывок, характеризующий L (Тетрадь смерти)

Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.