Showa L2D

Поделись знанием:
(перенаправлено с «L2D»)
Перейти к: навигация, поиск
L2D
Тип транспортный самолёт
Разработчик Сёва Хикоки
Производитель Сёва Хикоки,
Nakajima
Первый полёт октябрь 1939 года
Начало эксплуатации 1940 год
Конец эксплуатации 1946 год
Статус не снимался с эксплуатации
Основные эксплуатанты Императорский флот Японии
Годы производства 1940 - 1945 годы
Единиц произведено 487
Базовая модель Douglas DC-3
Showa L2DShowa L2D

L2D — двухмоторный моноплан цельнометаллической конструкции.

Разработан в КБ «Сёва Хикоки» на базе закупленного по лицензии в феврале 1938 года американского самолёта Douglas DC-3. Первый полет прототипа состоялся в октябре 1939 года.

Принят на вооружение Императорского флота под названием транспортный самолёт морской тип 0, а также L2D.

Кодовое имя союзников — «Тэбби» («Tabby»).





История и схема самолёта

После успешного производства по лицензии, купленной в 1935 году, Douglas DC-2 Накаджима Хикоки (Nakajima Hikoki) купил за 90000 долларов в феврале 1938 года и лицензию на производство Дугласа DC-3. Незадолго до этого, авиакомпании :Great Northern Airways, Far East Fur Trading Company закупили 22 DC-3 в промежуток 1937—1939 годы. Это были 13 Дугласов с двигателями Cyclon и 9-ть Дугласов с двигателями Twin Wasp. Два из них были поставлены в разобранном состоянии и собирались на относительно новой фабрике Shōwa Aircraft. Оба производителя Shōwa и Nakajima работали над тем, чтобы выпускать этот самолёт серийно. Хотя L2D мог применяться как для гражданской, так и для военной службы, в основном он выпускался как военный транспорт Navy Type 0 Transport.

Прототип Nakajima, с радиальными двигателями Pratt & Whitney SB3G, впервые полетел в октябре 1939 года, и был запущен в производство в 1940 году, как L2D1, причем некоторые части поставлялись прямо из США. А компания Shōwa пошла по пути упрощения частей, для упрощения производства. Отличия были в мелких деталях, в основном в двигателях Mitsubishi Kinsei 43 (этой или похожей мощности), которые производились в Японии и были весьма подобны тем, что устанавливались на самих Дугласах.

К 1942 году компания Nakajima построила (включая прототип) 71 L2D2 модель 11 и перешла на производство военных самолётов их собственной конструкции (они описаны в другом месте). А компания Shōwa, после того как их завод был построен, построили следующую серию из 416 самолётов, включая 75 грузовых с большой дверью и усиленным полом (они обозначались как L2D2 1). Первые японские военные версии также оснащались широкой грузовой дверью, частично отражая подобную дверь у американского C-47 появившегося примерно в то же время. Другие варианты L2D, которые обычно не имели никакой защиты, а именно L2D4 и L2D4-1 оснащались одним закреплённым пулеметом 13 мм калибра типа 2 на месте турели у навигатора и два закрепленных пулемета 7.7 мм тип 92 на месте верхних выступов фюзеляжа (как я понимаю, так же как и на Li-2). Но эта конфигурация (с пулеметами) не была производственным стандартом.

В то время как гражданские версии L2D были практически идентичными с их эквивалентом от Дугласа, военные варианты визуально отличаются. Двигатели Kinsei 51/53 имеют мощность 1365 л.с. и имеют больший размер гондол, нежели двигатели Дугласа, кроме того они имеют увеличенный обтекатель пропеллера. И в то же время задняя переборка кабины пилотов перемещена на 1 метр назад, так что все 4 члена экипажа сидят в одной и той же кабине, с тремя дополнительными окнами, добавленными позади кокпита. Наиболее радикальные изменения вынуждались самим военным временем и соответствующим требованием уменьшения использования стратегических материалов (та же причина сказалась на конструкции Mosquito B). Из-за этого все части не несущие большую нагрузку заменялись на деревянные. По крайней мере в 20 транспортных самолётах были деревянные рули, стабилизаторы, элероны, небольшие обтекатели ?(fins), лестница и входные двери. Цельнодеревянный вариант L2D5 был готов к производству к окончанию войны.

Операции в которых принимал участие

Оригинальные DC-3 которые использовал Dai Nippon Koku, были включены в императорскую армию Японии в течение войны, служа совместно с L2D. L2D служили в южных Филиппинах в эскадронах: 1, 3, 4, 6, 11, 12, 13, 14 летного флота (Koku Kantais) и также в комбинированных летных флотах (Rengo Kantai), на территории китая и на южных направлениях. Учитывая большой объём доступный во всех вариантах самолёта L2D, их использовали на всех японских театрах военных действий, в обоих гражданской и военных ролях. Также они играли важную роль в поддержке удалённых гарнизонов на островах Тихого океана и Южной Гвинеи. Их роль была также как связной самолёт, самолёт управления и исследование морской акватории.

Относительно мало Shōwa/Nakajima L2D выжили в течение войны, по крайне мере один был захвачен Китаем и служил National Aviation Corporation (CNAC) в течение 1945 года вместе с DC-3-ми которые были там ранее. В 1946 году другой захваченный L2D2 использовался французской воздушной армией в военных операциях в Индокитае. После войны другие L2D располагались в районе тихого океана и после катастроф или длительных стоянок не восстанавливались.

Операторы

Гражданские в Китае

  • CNAC

в японии

  • Great Northern Airways
  • Japan Air Transport
  • Imperial Japanese Airways

Военные во Франции

  • French Air Force

в Японии

  • Imperial Japanese Navy Air Service
  • воздушный флот Японии с:

Combined Fleet; 3rd Fleet; 4th Fleet; 1st Air Fleet; 3rd Air Fleet; 11th Air Fleet; 12th Air Fleet; 13th Air Fleet; 14th Air Fleet; 1st Mobile Fleet; Southwest Area Fleet; Southeast Area Fleet; Northeast Area Fleet; Central Pacific Area Fleet; 1st Southern Expeditionary Fleet; 2nd Southern Expeditionary Fleet; 3rd Southern Expeditionary Fleet; 4th Southern Expeditionary Fleet; China Area Fleet; General Escort Command; 1st Escort Fleet.

  • Air Flotilla and Naval Air Group (воздушная флотилия и морская воздушная группа) включая:

12th Combined Air Group / 12th Air Flottila; 21st Air Flotilla; 23rd Air Flotilla; 201st Naval Air Group; 203rd Naval Air Group; 256th Naval Air Group; 701st Naval Air Group; 901st Naval Air Group; 951st Naval Air Group; 1st Airlift Group / 1001st Naval Air Group; 1021st Naval Air Group; 1022nd Naval Air Group; 1023rd Naval Air Group; 1081st Naval Air Group.

  • Naval District and Guard District (морские атакующие самолёты и морские защитные самолёты) включая:

Kure Naval District; Yokosuka Naval District; Sasebo Naval District; Ōminato Guard District; Takao Guard District; Chinkai Guard District; Kainantō Guard District.

Варианты

  • L1D1 Navy D1 Transport (Kaigun D1-Gō Yusōki)

Начальная версия, включала 2 построенных из частей, пришедших из США, DC-3. Использовались для эвакуации в императорских японский воздушных войсках.

  • L2D2 тип 0 транспортная модель 11 (Reishiki Yusōki 11-gata)

Персональный транспорт с радиальными двигателями Mitsubishi Kinsei 43. Включает в себя тип L2D2-L (Reishiki Nimotsu-Yusōki 11-gata) Грузовая версия с увеличенной дверью.

  • L2D3 тип 0 транспортная модель 22

Двигатели Mitsubishi Kinsei 51/52/53, каждый в 1325—1300 л.с. Также добавленные стекла в кокпите. Включает грузовую версию L2D3-L; защищенную версию L2D3a с задним пулеметом 13 мм и двумя боковыми (справа и слева) 7.7 мм; защищенную грузовую версию L2D3a-L она защищалась как версия а.

  • L2D4 тип 0 транспортная модель 23

Это версия L2D3 оснащенная двигателем Mitsubishi Kinsei 62 в 1590 л.с. Включает в себя и L2D4-L грузовая версия, хотя успели сделать только один прототип. И

  • L2D5 тип 0 транспортная модель 33

Это цельнодеревянная версия с двигателями Mitsubishi Kinsei 62, так и не была закончена.

Тактико-технические характеристики

Приведённые ниже характеристики соответствуют модификации L2D2:

Технические характеристики


Лётные характеристики


См. также

Самолёты сыгравшую сходную роль в то время

Связанные листы

Напишите отзыв о статье "Showa L2D"

Ссылки

  • [www.airwar.ru/enc/cww2/l2d.html L2D. Энциклопедия «Уголок неба».]

Отрывок, характеризующий Showa L2D

– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.