Lapis Niger
Лапис Нигер (лат. Lapis Niger, «Чёрный камень») — квадратная поверхность из черного мрамора на форуме в Риме. Вместе с Вулканал (святилищем бога Вулкана) является единственным сохранившимся объектом из Комиция (местом народных собраний до появления Форума) и скорее всего происходит от архаичного культа 7-8 веков до нашей эры.
Черное мраморное покрытие (1 век до нашей эры) и современное покрытие из бетона Лаписа Нигера закрывает древнюю гробницу или алтарь с каменным блоком покрытым одним из древнейших надписей на латыни (570—550 до нашей эры). Монумент над Лапис Нигер скорее всего был построен Юлием Цезарем во время его реорганизации Форума и Комиция. Тем не менее он мог быть построен Суллой одним поколением ранее во время его реконструкции вокруг Курия Гостилии. Объект был обнаружен и на месте были проведены раскопки с 1899 по 1905 итальянским археологом Джако Бони.
Во многих источниках есть упоминания о форуме датируемые временами Римской Республики. и ранней Римской Империей. Значимость «Черного Камня» являлось загадкой даже для римлян которые жили позже, но он всегда упоминался как место великой значимости и священности. «Черный Камень» располагается поверх священного места, состоящего из намного более древних артефактов, найденных на глубине полутора метров под уровнем улицы.
Античные источники упоминают то что Лапис Нигер относится ко времени Римской Монархии. Некоторые источники считают что это место где был захоронен первый правитель Рима, Ромул. Другие считают что это место, на котором был убит Ромул. Под плитами был найден комплекс раннеримских построек, возможно, посвящённых Вулкану. Комплекс представлял собой алтарь, основание колонны и каменная стела. Плита была поставлена над постройками в I веке до н. э. при Сулле, когда почитание Вулкана больше не осуществлялось на этом месте, и была перенесена за город[1].
Надпись
Надпись на камне имеет ряд примечательных особенностей. Из всех известных надписей, символы на этой плите по начертанию наиболее близки к греческим, так как хронологически этот период был ближе всего к тому, когда греческий алфавит был заимствован из италийских греческих колоний (например, Кумы).
Послание записано бустрофедоном: способом, при котором направление письма чередуется в зависимости от чётности строки. Многие из старейших надписей на латыни записаны таким образом.
Значение надписи понять сложно, потому что начало и конец не сохранились, и только около половины строк чётко просматриваются. Однако, похоже, что послание осталось от царской усыпальницы, и кроме прочего предрекает проклятье каждому, кто посмеет потревожить её.
Слева приведено прочтение по Жоржу Дюмезилю, справа — по Артуру Гордону[2]:
|
|
См. также
Напишите отзыв о статье "Lapis Niger"
Примечания
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
|
Это заготовка статьи о Древнем Риме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Lapis Niger
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
