Liebe ist für alle da

</td></tr> </td></tr>

Liebe ist für alle da
Студийный альбом Rammstein
Дата выпуска	16 октября 2009 года 20 октября 2009 года
Записан	Sonoma Mountain Recording Estate, Сан-Рафаэл, Калифорния, 2008—2009
Жанры	Neue Deutsche Härte, Индастриал-метал, Альтернативный метал
Длительность	46:07
Продюсер	Якоб Хелльнер и Rammstein
Лейбл	Universal Vagrant
Профессиональные рецензии
411Mania Allmusic Rolling Stone Russia Big Shiny Robot Classic Rock Kerrang! Rock Sound The Second Supper Thrash Hits Metal Hammer Ultimate Guitar Cosmos Gaming (favorable) Metal Storm The Gauntlet
Хронология Rammstein
Rosenrot (2005) Liebe ist für alle da (2009)
Синглы из Liebe ist für alle da
«Pussy» Выпущен: 18 сентября 2009 «Ich tu dir weh» Выпущен: 5 февраля 2010 «Haifisch» Выпущен: 28 мая 2010
Обложка специального издания

К:Альбомы 2009 года

Liebe ist für alle da (в переводе с нем. — «Любовь для всех») — шестой студийный альбом немецкой метал-группы «Rammstein», выпущенный 16 октября 2009 года. Концертный тур в поддержку альбома начался 8 ноября 2009 года. В Германии запретили продажу альбома Rammstein Liebe ist für alle da, и музыканты подали в суд на правительство страны.

История

Название альбома было окончательно подтверждено 1 сентября 2009 года в промовидео нового сингла «Pussy», а также в последнем интервью с Паулем Ландерсом журналу RockOne.

Сведение альбома было закончено в Стокгольме.

В июле 2009 года, заглавный трек, «Liebe ist für alle da», просочился в интернет, вместе с различными промоматериалами.

14 августа 2009 года фотографии, сделанные во время записи альбома, были выложены на официальном сайте Rammstein. В том же месяце название «Freud und Leid» («Радость и Печаль»), появившееся на нескольких веб-сайтах как название нового альбома, было опровергнуто Рихардом Круспе.

8 названий песен было опубликовано 13 августа 2009 года. 19 августа все 11 заголовков треков стали известны.

Рихард Круспе заявил, что «B********» расшифровывается не как «Bastard» («Ублюдок»), а как «Bückstabü», ничего не означающее слово, созданное группой; слушателю предлагается самостоятельно подобрать смысловое значение. Круспе подтвердил это в подкасте Metal Hammer.

Первый сингл из альбома, «Pussy», вместе с песней «Rammlied» как би-сайд, был выпущен 18 сентября 2009 в Европе и 19 сентября в США. Сингл сопровождался клипом на песню «Pussy», который является весьма скандальным, а в конце клипа показываются гениталии участников группы, Рихард Круспе в одном из интервью по поводу этого сказал: «без комментариев», в целом основная идея клипа это высмеивание немецких идеалов, стереотипов, порноиндустрии и прочего. Однако после выхода «Making of Pussy» стало известно, что в клипе были использованы дублёры.

В интервью Пауль Ландерс сообщил, что треки, не вошедшие в альбом, появятся как би-сайды синглов, а также будет выпущено специальное издание альбома с 5 бонусными треками. Он также сказал, что следующим синглом с альбома скорее всего будет «Ich tu dir weh».

Продолжая эпатировать общественность, группа заявила о выпуске лимитированного издания альбома, снабженного боксом с приспособлениями для интимных игр, а также шестью фаллоимитаторами, якобы соответствующими реальным размерам гениталий участников группы, наручниками и смазкой.

12 октября 2009 года, за четыре дня до европейского релиза, альбом был выложен в Интернет. На момент выхода альбома песен оказалось гораздо больше одиннадцати. Поэтому пять дополнительных песен вошли во второй диск.

Группа подверглась критике со стороны государственного комитета по контролю СМИ на предмет опасного для молодёжи содержания (нем. Bundesprüfstelle für jugendgefährdende Medien). Этот комитет объявил песню «Ich tu dir weh» восхваляющей насилие и садомазохизм. Кроме того, одна из фотографий внутри буклета изображает Рихарда, готового ударить обнажённую женщину, что также рассматривается комитетом как неприемлемое для распространения среди молодёжи оформление диска. 16 ноября группа выпустила новую версию диска без запрещённой песни и фотографии. 5 апреля 2016 года группа потребовала через суд компенсацию 66 тыс. евро за внесение альбома Liebe ist fr alle da в запретительный список Германии. Федеративный суд Кёльна постановил, что таким образом ограничивается право музыкантов на самовыражение, гарантированное конституцией Германии, и запрет был снят. Однако, пока он был в силе, музыкантам пришлось частично уничтожить, частично держать на складе 85 тысяч дисков и понести из-за этого убытки.

21 декабря вышел клип на песню «Ich tu dir weh», премьера которого прошла на сайте visit-x.net. Режиссёром выступил Йонас Акерлунд. 8 февраля 2010 года в Европе и 9 февраля в Америке вышел второй сингл с альбома — «Ich tu dir weh».

23 апреля 2010 года прошла веб-презентация третьего сингла с альбома — «Haifisch».

Композиция «Waidmanns Heil» вошла в саундтрек компьютерной игры «Guitar Hero: Warriors of Rock», вышедшей в сентябре 2010 года.

Список композиций

Все тексты написаны Тиллем Линдеманном, вся музыка написана участниками Rammstein.

№	Название	Длительность
1.	«Rammlied» (Ramm-песня)	5:19
2.	«Ich tu dir weh» (Я причиняю тебе боль)	5:02
3.	«Waidmanns Heil» (Удачной охоты!)	3:33
4.	«Haifisch» (Акула)	3:45
5.	«B********» (Bückstabüe (Преклонись))	4:15
6.	«Frühling in Paris» (Весна в Париже)	4:45
7.	«Wiener Blut» (Венская кровь)	3:53
8.	«Pussy» (Киска)	4:00
9.	«Liebe ist für alle da» (Любовь для всех)	3:26
10.	«Mehr» (Больше)	4:09
11.	«Roter Sand» (Красный песок)	3:59

Бонусные треки

№	Название	Длительность
1.	«Führe mich» (Веди меня)	4:34
2.	«Donaukinder» (Дети Дуная)	5:18
3.	«Halt» ("Стойте!")	4:21
4.	«Roter Sand (Orchester Version)» (Красный песок (Оркестровая версия))	4:06
5.	«Liese» (Лиза)	3:56

Синглы

• «Pussy» (2009)
• «Ich tu dir weh» (2010)
• «Haifisch» (2010)

Содержание песен

Rammlied

«Рамм-песня» служит вступлением и объявляет начало альбома.

«Тому кто умеет терпеливо ждать, наградой всегда будет власть

Теперь конец всем ожиданиям, послушайте одно предание…»

Здесь подразумевается длинный промежуток до выпуска нового альбома Rammstein, когда слушатели терпеливо ждали нового альбома.

Ich tu dir weh

Эта песня с жёстким содержанием посвящена отношениям, схожим эмоционально с крайней формой садизма. Текст песни послужил причиной того, что на неё был наложен запрет, а сам альбом позже стал выходить в специальном ограниченном издании.

Waidmanns Heil

В этой песне говорится об охоте на лань, что можно считать метафорой охоты на женщину.

B********

Название песни расшифровывается как «Bückstabü». Это слово никак не переводится на русский язык. В одном из интервью журналу Metal Hammer Рихард Круспе объяснил, что название песни каждый человек поймёт как он сам захочет.

Wiener Blut

Название песни переводится как «Венская кровь». Песня про австрийского инженера-электрика из города Амштеттен, Йозефа Фритцля, который с 1984 по 2008 год держал взаперти и подвергал насилию свою дочь в подвале собственного дома.

Führe mich

В этой песне поётся о человеке, страдающем раздвоением личности и являющимся потенциально опасным для общества. Песня входит в саундтрек фильма Ларса фон Триера «Нимфоманка».

Donaukinder

Песня посвящена экологической катастрофе в Бая-Маре 30 января 2000 года, когда на заводе румыно-австралийской компании «Аурул» произошёл выброс в Дунай более 100 тыс. кубометров воды, загрязнённой соединениями тяжёлых металлов. Тогда было выловлено более 100 тонн дохлой рыбы, а катастрофу окрестили «вторым Чернобылем».

Mein Land и Gib mir deine Augen

Песня «Mein Land» записывалась для этого альбома, но поскольку была ещё недоработанной, не вошла в него. Однако группа выпустила эту песню позже 11 ноября 2011 на одноимённом сингле и 2 декабря 2011 в сборнике лучших песен Made in Germany 1995–2011. Также 11 июня 2011 года в сети появилась недоработанная демозапись этой песни, a 23 мая 2011 года на эту песню был снят клип, премьера которого состоялась 11 ноября 2011 года. Этот трек группа исполняла лишь дважды на закрытых концертах в Берлине в 2011.

Трек «Gib mir deine Augen» тоже записывался для Liebe ist für alle da, и он также оказался недоработанным. 20 октября 2011 года в интернете появилась эта демо-версия в плохом качестве. Трек «Gib mir deine Augen» вышел в свет на сингле «Mein Herz Brennt», он опирается на другую демо-песню — «Schenk Mir was»

Чарты

Чарт (2009)	Позиция
Германия	1
Австрия	1
Швейцария	1
Дания	1
Финляндия	1
Нидерланды	1
Чехия	1
Польша	2
Франция	2
Швеция	3
Бельгия	4
Норвегия	4
Португалия	4
Испания	5
Венгрия	10
US Billboard 200	13
Италия	14
European Albums Chart	14
Великобритания	16
Новая Зеландия	18
Ирландия	25

Над альбомом работали

• Тилль Линдеманн — вокал
• Рихард Круспе — соло-гитара, клавишные, бэк-вокал
• Пауль Ландерс — ритм-гитара, бэк-вокал
• Оливер Ридель — бас-гитара
• Кристоф Шнайдер — ударные
• Кристиан Лоренц — клавишные, синтезатор, семплы

Ссылки

• [rammstein.ru/liebe-ist-fur-alle-da-teksty-pesen.html Тексты и переводы песен из альбома Liebe ist für alle da]

Отрывок, характеризующий Liebe ist für alle da

Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.