Lollapalooza

Lollapalooza
Lollapalooza 2015
Основная информация
Жанр	Альтернативный рок, хэви-метал, панк-рок, хип-хоп
Годы проведения	Северная Америка: 1991—1997, 2003, 2005-настоящее время Чикаго: (2005-настоящее время; запланирован до 2018)
Страна	США США
Город	Чикаго
Язык	Английский
[www.lollapalooza.com www.lollapalooza.com]

Lollapalooza — ежегодный музыкальный фестиваль, проводимый в Чикаго (США), демонстрирующий альтернативные, хэви-метал, хип-хоп и панк-рок-группы, танцевальные и комедийные шоу, а также мастерство ремесленников. Кроме того, он предоставляет площадку для некоммерческих организаций и политизированных групп.

Фестиваль был задуман и создан Перри Фарреллом в 1991 году, в качестве прощального тура для его группы Jane’s Addiction. Тем не менее, после этого Lollapalooza стала проводиться ежегодно до 1997 года и была возрождена в 2003 году. С момента своего создания и по нынешнее время, фестиваль проходит на территории Северной Америки. В 2004 году организаторы фестиваля решили расширить его продолжительность до двух дней, но плохие продажи билетов вынудили отказаться от этой идеи. В 2005 году Фаррелл и агентство Уильяма Морриса заключили партнёрство с компанией Capital Sports Entertainment (теперь называется C3 Presents, базируется в г. Остин, штат Техас) и переделали Lollapalooza в его текущий формат, как фестиваль проходящий в выходные дни, в чикагском Грант-парке. В 2011 году компания Geo Events презентовала бразильскую версии мероприятия, которая проходила в Jockey Club в Сан-Паулу — 7 и 8 апреля 2012 года.

За время своего существования, на сцене фестиваля выступали разнообразные коллективы, он помог раскрыть и популяризировать многие альтернативные рок-группы, такие как: Pearl Jam, Rage Against The Machine, Nine Inch Nails, Jane's Addiction, Soundgarden, Smashing Pumpkins, Alice In Chains, Tool, Red Hot Chili Peppers, Hole, 30 Seconds To Mars, The Strokes, The Killers и Green Day, M83.

Этимология

Слово происходит от американского фразеологизма конца девятнадцатого/начала двадцатого века, означающего «что-то необычайно впечатляющее; а также, яркий пример», иногда пишется и произносится как «lollapalootza» или «lalapaloosa». Во время Второй мировой войны, некоторые солдаты США на Тихоокеанском фронте, использовали его как тайный пароль словесной проверки людей, шпионов или незнакомцев, на том основании, что в японском языке звука [l] не существует (поэтому японцы произносят [l] как [r]) и что это слово было американским выражением, так что даже иностранные лица, достаточно хорошо ориентирующиеся в американском варианте английского языка, могут ошибиться с произношением или не знать это выражение.

Когда Фаррел придумывал название для фестиваля, ему приглянулось благозвучное, теперь уже устаревшее, слово в короткометражном фильме «Три балбеса» (англ. The Three Stooges). Термин также относится к большому леденцу на палочке, один из которых изображен на оригинальной эмблеме фестиваля.

История

Создание

Вдохновлённый промоутером Биллом Грэмом, Перри Фаррелл, совместно с Тедом Гарднером (англ. Ted Gardener), Марком Гейгером (англ. Marc Geiger) и Доном Мюллером (англ. Don Muller), задумал фестиваль в 1990 году, в качестве прощального тура для его группы Jane's Addiction. В отличие от прошлых фестивалей, таких как Вудсток, A Gathering of the Tribes или US Festival, которые были одноразовыми мероприятиями, проводимыми в одном месте, Lollapalooza был гастролирующим фестивалем, который путешествовал по Соединенным Штатам и Канаде.

Список групп первого фестиваля состоял из музыкантов различных жанров, начиная от пост-панк-группы Siouxsie and the Banshees (была хэдлайнером), рэпера Ice-T, а также индастриал группы Nine Inch Nails. Ещё одной ключевой концепцией Lollapalooza стало включение немузыкальных особенностей. Исполнители, вроде Jim Rose Circus Side Show (фрик-шоу) и монахи шаолинь расширяли границы традиционного рок-шоу. На фестивале присутствовали палатки для демонстрации произведений искусства, компьютерных игр, а также стенды для политических и экологических некоммерческих групп, продвигающих контр-культуру и политическую пропаганду.

Успех и спад

Именно на Lollapalooza Фаррелл ввел термин «Альтернативная нация». Бум альтернативного рока в начале 1990-х продвигал фестиваль вперед; следующие два фестиваля (1992 и 1993) опирались на выступления гранж и альтернативных групп, а ещё, как правило, демонстрировали рэп-музыкантов. Частью канона шоу стали такие элементы как слэм и крауд-сёрфинг. В первые годы фестиваля произошёл значительный рост увлечения и задействования участников событий в ораторском искусстве у свободного микрофона, посещение тату- и пирсинг-салонов.

После 1991 года фестиваль проходил на двух сценах (а в 1996 году — на трёх), на второй сцене выступали многообещающие новички или местные группы. Среди основных жалоб посетителей фестиваля были: высокие цены на билеты, а также высокие цены на еду и напитки. Когда фестиваль проходил в DTE Energy Music Theatre в г. Кларкстон (около Детройта) в 1992 году, произошёл акт вандализма, посетители концерта вырывали куски дёрна и травы и бросали их друг в друга и в музыкантов, в результате чего нанесли ущерб на десятки тысяч долларов.

Гранж-группа Nirvana должна была стать хэдлайнером фестиваля в 1994 году, но группа официально отказалась от участия 7 апреля 1994 года. На следующий день, фронтмен группы, Курт Кобейн, был обнаружен мёртвым в своем доме, в Сиэтле. Вдова Кобейна, Кортни Лав, неожиданно появилась на нескольких шоу фестиваля, в том числе на концерте в FDR парке в Филадельфии (как правило, ей уступал сцену фронтмен группы Smashing Pumpkins Билли Корган), она говорила с аудиторией по поводу утраты, и затем исполняла не менее двух песен. Фарелл работал с художником рок-постеров Джимом Эвансом (T.A.Z.), чтобы создать серию плакатов и полное графическое оформление для мероприятия 1994 года, в том числе две 70-футовые статуи Будды, расположенные параллельно главной сцене. В 1996 году Фаррелл, который был душой фестиваля, решил сосредоточить свою энергию для создания своего нового проекта, фестиваля ENIT, и не участвовал в производстве Lollapalooza. Многие поклонники усмотрели в приглашение группы Metallica, выступить на фестивале 1996 года, нарушением принципов фестиваля, участия «не мейнстримовых и андеграундных» музыкантов. Были предприняты усилия, чтобы фестиваль оставался более актуальным, включая более эклектичные решения, такие как, приглашение суперзвезды кантри Вэйлона Дженнингса и акцентирование внимания на электронных группах, таких как The Prodigy. Однако, к 1997 году, концепция Lollapalooza выдохлась, а в 1998 году после неудачных попыток найти подходящего хэдлайнера фестиваль был отменён. Отмена фестиваля послужила ознаименованием снижения популярности альтернативного рока. В свете проблем с популярностью фестиваля, в том же году журнал Spin отметил: «Сейчас Lollapalooza находится в таком же коматозном состоянии, как и альтернативный рок».

Возрождение и перерождение

В 2003 году Фаррелл возродил Jane's Addiction и назначил новый тур Lollapalooza. Фестивальный список включал выступления в 30 городах в течение июля и августа. Тур 2003 года достиг лишь незначительного успеха, многие фанаты держались в стороне, по-видимому из-за высоких цен на билеты. Ещё один тур был намечен на 2004 год, он должен был состоять из двухдневного шоу в каждом городе. Однако, он был отменен в июне, из-за слабых продаж билетов по всей стране.

Фарелл заключил партерство с компанией Capital Sports & Entertainmen (теперь C3 Presents), которая является совладельцем и продюсером Austin City Limits Music Festival, чтобы возобновить Lollapalooza. CSE, Фаррел и агентство Уильяма Морриса, при участии компании Charles Attal Presents, возродили Lollapalooza в качестве двухдневного фестиваля в чикагском Грант-парке, с ещё более разнообразным составом исполнителей (70 исполнителей выступает на 5 сценах), тем самым отказавшись от концепции гастролирующего фестиваля. В целом, фестиваль был успешен и привлек более 65 000 посетителей, несмотря на 40 градусов жары в воскресенье (2 человека были госпитализированы от теплового удара). Фестиваль вернулся в Чикаго, и прошёл: 4-6 августа 2006 года. 25 октября 2006 года, Управление парками Чикаго (англ. Chicago Park District) и компания Capital Sports & Entertainment заключили пятилетнюю сделку, в размере $5 миллионов долларов, тем самым сохраняя фестиваль в Грант-парке до 2011 года. Lollapalooza проходил: 3-5 августа, 1-3 августа в 2008 году и 7-9 августа в 2009 году. После успешного фестиваля 2008 года, была подписана ещё одна сделка, согласно которой Lollapalooza останется в Чикаго до 2018 года, что гарантирует городу $13 миллионов прибыли.

Ссылки

• [www.lollapalooza.com Официальный сайт фестиваля]
• [baauer.ru/event/lollapalooza-chile-2014/ Lollapalooza Chile 2014]

Отрывок, характеризующий Lollapalooza

Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил: