M48 (танк)

M48, Patton III
Классификация	средний танк
Боевая масса, т	44,8
Компоновочная схема	классическая
Экипаж, чел.	4
История
Годы производства	1952—1959
Годы эксплуатации	с 1952
Количество выпущенных, шт.	11703
Основные операторы
Размеры
Длина корпуса, мм	6967
Длина с пушкой вперёд, мм	8811
Ширина корпуса, мм	3632
Высота, мм	3241
Клиренс, мм	420
Бронирование
Тип брони	стальная литая гомогенная
Лоб корпуса (верх), мм/град.	110 / 60°
Лоб корпуса (низ), мм/град.	102/ 53°
Борт корпуса, мм/град.	51—76/ 0°
Корма корпуса (верх), мм/град.	35 / 30°
Корма корпуса (низ), мм/град.	25 / 60°
Днище, мм	13—67
Крыша корпуса, мм	57
Лоб башни, мм/град.	178 / 0°
Маска орудия, мм/град.	114 / 30°
Борт башни, мм/град.	51-76 / 0°
Корма рубки, мм/град.	51 / 0°
Крыша башни, мм	25
Динамическая защита	Начиная с модификации M48A5
Вооружение
Калибр и марка пушки	90-мм M41
Тип пушки	нарезная
Длина ствола, калибров	50
Боекомплект пушки	60
Углы ВН, град.	—9…+19
Прицелы	телескопический T156E1, перископический M20, баллистические вычислители T24E2, T30, дальномер T46E1
Пулемёты	1 × 12,7-мм M2HB, 1 × 7,62-мм M1919A4
Подвижность
Тип двигателя	V-образный 12-цилиндровый карбюраторный воздушного охлаждения
Мощность двигателя, л. с.	704
Скорость по шоссе, км/ч	45
Запас хода по шоссе, км	110
Удельная мощность, л. с./т	14,2
Тип подвески	индивидуальная торсионная
Удельное давление на грунт, кг/см²	0,78
Преодолеваемый подъём, град.	30
Преодолеваемая стенка, м	0,9
Преодолеваемый ров, м	2,6
Преодолеваемый брод, м	1,2

90mm Gun Tank M48, также «Паттон III» (англ. Patton III) или «Паттон 48» — средний танк США 1950-х годов. Был спроектирован в 1950—1951 годах как танк нового поколения, предназначенный для замены в вооружённых силах США всех средних танков предыдущих моделей. M48 основывался на опытном тяжёлом танке M103 и использовал ряд конструктивных новшеств, прежде всего полностью литые броневой корпус и башню эллипсоидной формы. Серийное производство танка было начато в 1952 и продолжалось до 1959 года, когда он был сменён на конвейере основанным на нём танком M60; всего за этот период было выпущено 11 703 танка M48 в нескольких вариантах. С середины 1960-х годов большая часть выпущенных M48 была модернизирована до уровня, близкого к базовому M60.

M48 поступали в основном на вооружение США и поставлялись их партнёрам по НАТО, за исключением ФРГ и Греции, в сравнительно малых количествах, так как на перевооружение армий НАТО поступали в основном танки M47. Тем не менее, с 1960-х годов M48 активно экспортировались союзным США и нейтральным странам и состояли на вооружении 25 различных государств. Войсками США M48 использовались прежде всего во Вьетнамской войне, помимо этого M48 использовались другими странами в ходе ряда локальных конфликтов, прежде всего в арабо-израильских войнах 1967 и 1973 годов и Второй индо-пакистанской войне, но также и в ряде других. Хотя с вооружения США M48 были сняты в 1980-х годах, около половины выпущенных M48, все — модернизированные до уровня M60, по состоянию на 2010 год несмотря на свою устарелость всё ещё остаются на вооружении различных стран.

История создания и производства

Ещё до окончательного принятия на вооружение США 1 ноября 1950 года танка M47, были начаты работы по его замене. Это было необходимо, так как M47 был всё ещё развитием танка M26, разработанного ещё в годы Второй мировой войны и был принят на вооружение лишь в качестве временной меры. Работы по созданию нового танка, получившего это обозначение, начались на Детройтском арсенале в октябре 1950 года. Новый проект использовал в качестве основы конструкцию экспериментального тяжёлого танка T43 и являлся, по сути, его уменьшенной версией. Одной из наиболее характерных черт T43, перешедших к новому танку, явился цельнолитой корпус «эллипсоидной» формы, позволявший максимизировать уровень броневой защиты. При этом, несмотря на то, что новый танк должен был быть вооружён 90-мм пушкой, как и предшественники, вместо 120-мм пушки T43, диаметр погона башни был оставлен тем же, что и у тяжёлого танка — 2159 мм, что помимо прочего, позволило придать стенкам башни значительный наклон по всей высоте, без «замана» в нижней части и дополнительно повысило её снарядостойкость. Двигатель и трансмиссия новой машины были без заметных изменений заимствованы у M47. Также, в отличие от предшественников, экипаж нового танка был сокращён до четырёх человек за счёт изъятия из его состава стрелка-радиста, находившегося в правой лобовой половине корпуса. Помимо сокращения забронированного объёма, это позволило также разместить механика-водителя в районе продольной оси корпуса, что облегчало его работу.

Постройка шести прототипов танка, пяти для испытаний армией и одного — корпусом морской пехоты, была поручена фирме «Крайслер». Для облегчения производства в будущем, новый танк был максимально возможно унифицирован с T43. 27 февраля 1951 года проект был наконец официально одобрен военными и получил стандартное обозначение — Танк с 90-мм пушкой, T48 (англ. 90mm Gun Tank T48). Шасси первого прототипа T48 поступило на двухнедельные заводские ходовые испытания на полигон в Челси 29 января 1952 года, а к 27 февраля завершённый прототип поступил на всесторонние испытания под наблюдением армейских специалистов. Остальные пять прототипов были закончены в апреле—июле 1952 года. Государственные испытания танков продолжались на Абердинском полигоне и полигоне в Форт Нокс до конца 1952 года. По их результатам, в конструкцию T48 были внесены многочисленные изменения, но многие проблемы всё ещё оставались нерешёнными. Тем не менее, ввиду срочной потребности войск в новом танке, 2 апреля 1953 года он был принят на вооружение под обозначением Танк с 90-мм пушкой, M48 (англ. 90mm Gun Tank M48). Помимо этого танку было присвоено имя собственное — Паттон 48 (англ. Patton 48), в честь Джорджа Паттона, продолжив линейку «Паттонов» M46—M47. Более известен впоследствии, однако, танк стал под названием Паттон III (англ. Patton III).

Серийное производство M48, тогда ещё под обозначением T48, началось ещё до завершения испытаний. Первый заказ, на 548 танков, был выдан фирме «Крайслер», к которой позднее присоединились «Форд» и подразделение Fisher Body корпорации «Дженерал Моторс», получившие контракты на 400 танков каждая. Первые два серийных M48 сошли с конвейера завода «Крайслер» в Ньюарке в апреле 1952 года, а к началу 1953 года производство шло полными темпами, на 27 марта того года было выпущено уже 893 танка. Между тем, испытания прототипов выявили многочисленные дефекты конструкции, требовавшие срочного устранения, в то время как серийное производство M48 уже было начато, из-за спешки армии с получением нового танка. В результате, M48 первой модификации страдали от частых поломок, прежде всего в силовой установке и ходовой части, и многие из машин ранних выпусков были возвращены впоследствии на заводы для устранения выявленных недостатков. Проблемы с танком были столь серьёзны, что в докладе армейской контрольной комиссии по нему указывалось, что «M48 не пригодны даже для учебно-тренировочных целей».

Первоначально M48A1 имел очень малый запас хода (всего 70 миль), что являлось существенным недостатком и стало причиной разработки модификации M48A2 с новым бензиновым двигателем, 90-мм танковой пушкой и спаренным пулемётом калибра 7,62 мм.
Как выяснилось, бензиновый двигатель, установленный на последнем представителе этой модификации (M48A2C), имел склонность в возгоранию, в связи с чем в последующей модификации M48A3 1968 года танк стал оснащаться дизельной силовой установкой.

После 1973 года, когда США передали Израилю значительное количество новых танков M60 для восполнения понесённых в боях крупных потерь бронетехники, было принято решение об осуществлении программы модернизации оставшейся на вооружении модели M48 до уровня M60.
Разработанная с этой целью модификация M48A5 оснащалась, как и основной боевой танк M60, 105-мм пушкой M68 с новой заряжающей системой, 12,7-мм пулемётом и пулемётом калибра 7,62 мм. Почти 2000 танков M48 модификаций A1/A2/A3 были модернизированы до уровня A5, после чего практически ничем, кроме показателей броневой защиты, не отличались от танков M60, имевших то же вооружение и двигатель.
В 1970-х годах была разработана серия двигателей AVDS 1790 2C/2D мощностью 750 л.с., которые использовались на M48A5, M60A3, M88A1, а также на устаревших танках M47, AMX-30 (Франция), и модернизированном танке «Centurion» (Великобритания).
В 1980-х годах для модернизации танков M48A5 и M60A3 использовались двигатели AVDS 1790 Red Seal мощностью 750 л.с., а в 1990-х годах при производстве и модернизации имевшихся танков M48A5 стал применяться двигатель AVDS Gold Medallion той же мощности.
Последней модернизацией данной модели стал танк M48A5E1, отличавшийся от M48A5 наличием цифрового прицела полного разрешения, лазерного дальномера и улучшенного визира с режимами дня и ночи.

Модификации

На базе модификаций M48 выпускались варианты, разработанные специально для поставки за рубеж:

• M48A5K — вариант для Южной Кореи, оснащённый 105-мм пушкой и улучшенной системой управления огнём, применяемой на M60.
• M48A5E — вариант для Испании со 105-мм пушкой и лазерным дальномером.
• M48A5T1 — вариант для Турции; модернизированный вариант (M48A5T2) имел тепловизор.
• CM11 — вариант для Тайваня с доработанной башней M48H, установленной на корпус M60; имел усовершенствованную систему управления огнём, включающую баллистический компьютер и стабилизируемый прицел с тепловизором (подобный установленному на танке M1 «Abrams»), сопряжённую со 105-мм пушкой и способную обеспечивать наведение на цель в движении.
• CM11 — вариант для Тайваня с башней CM11, установленной на корпус модификации M48A3.
• AVLB- вариант, использовавшийся Израилем и на Тайване.
• M67 Flamethrower — огнемётный танк, отличавшийся от базового M48 огнемётом М76, внешне отличавшимся от пушки более коротким и широким стволом.

Описание конструкции

M48 имеет классическую компоновку, с расположением моторно-трансмиссионного отделения в кормовой части танка, а отделения управления и боевого отделения — в лобовой. Экипаж танка состоит из четырёх человек: механика-водителя, наводчика, заряжающего и командира.

Броневой корпус и башня

M48 имел резко дифференцированную противоснарядную броневую защиту. Броневой корпус M48 представляет собой отливку из броневой стали, на большинстве танков — цельную, но на части машин позднего выпуска корпуса собирались из нескольких частей при помощи сварки. Корпус имел характерную сложную «эллипсоидную» форму. Лобовая часть танка имела округлую обтекаемую форму, выгодную с точки зрения снарядостойкости. Верхняя половина лобовой части корпуса имела толщину в 110 мм и была расположена под углом до 60° к вертикали. Нижняя половина имела толщину в 102 мм и располагалась под углом в 53° в основной своей части, ближе к днищу постепенно утоньшаясь до 61 мм с одновременным увеличением угла наклона. Борта корпуса имели в нижней части выпуклую форму, в верхней части, а в кормовой оконечности — по всей высоте, переходя в строго вертикальные. Толщина бортов в горизонтальном сечении обеспечивалась постоянной по всей высоте, 76 мм в районе боевого отделения отделения и отделения управления и 51 мм — в районе моторного и трансмиссионного отделений. Корма корпуса на M48 и M48A1 имела в верхней своей части толщину в 35 мм и наклон в 30°, в нижней же части — толщину в 25 мм и наклон в 60°. Начиная с M48A2, конфигурация кормовой части корпуса была изменена. В верхней её части были выполнены жалюзи толщиной 25 мм, толщина же нижних двух плит увеличилась до 41 и 30 мм, соответственно. Крыша корпуса в районе боевого отделения и отделения управления имела толщину в 57 мм, кормовое отделение же было прикрыто лишь легкобронированными жалюзи. Днище корпуса на M48 имело толщину в 38 мм в лобовой части, 32 мм — под боевым отделением и 13 мм — под моторным и трансмиссионными отделениями. Начиная с M48A1, средняя и кормовая часть днища получили толщину в 25 мм. На практике же, заданные толщины, в связи с недостатками литьевой технологии производства, могли иметь колебания до нескольких миллиметров как в большую, так и в меньшую сторону.

Вооружение

90-мм

Основным вооружением M48 модификаций M48, M48A1, M48A2, M48A2C и M48A3 является 90-мм полуавтоматическая нарезная пушка M41, баллистически идентичная пушке M36, устанавливавшейся на танке M47. Длина орудия составляет 50 калибров / 4500 мм. Начальная скорость её калиберных бронебойных снарядов различных типов составляет 851—914 м/с, а дульная энергия — до 476 т/м. Орудие снабжается автоматическим компенсатором, восстанавливающим после выстрела первоначальное положение орудия и дублированной системой наведения, позволяющей вести огонь как наводчику, так и командиру. Максимальная теоретическая скорострельность орудия составляет до 7 выстрелов в минуту.

Орудие располагается в лобовой части башни на цапфах в установке, позволяющей его наводку в вертикальной плоскости в пределах −9…+19° при помощи электрогидравлического механизма, дублированного ручным приводом. Для наведения пушки на цель используются телескопический оптический прицел: T156E1 — на M48 и M48A1, M97C — на M48A2 и M105 — на M48A2C и M48A3 и перископические прицелы: M20 — на M48—M48A2 и комбинированный дневной и инфракрасный M32 — на M48A2C и M48A3. Для определения дистанции до цели танк снабжается стереоскопическим дальномером: T46E1 — на M48 и M48A1, M13A1 — на M48A2 и M17 — на M48A2C и M48A3. Также для наведения используется комплект механических баллистических вычислителей (арифмометров): T24E2 и T30 — на M48 и M48A1, M5A1 и M13A1 — на M48A2 и M48A2C и M10A6 и M13B1C1 — на M48A3. На практике, впрочем, из-за многочисленных проблем, дальномеры и баллистические вычислители использовались экипажами крайне редко.

Боекомплект орудия составлял от 60 унитарных выстрелов на M48 и M48A1 до 64 на M48A2 и M48A2C и 62 — на M48A3. Выстрелы размещались в укладках по обе стороны от места механика-водителя, на полу боевого отделения, а также в кормовой нише башни. Пушка M41 могла использовать сравнительно широкий ассортимент боеприпасов, включавших выстрелы с калиберными и подкалиберными, осколочно-фугасными, картечными и дымовыми снарядами.

Боеприпасы 90-мм пушки М41
Тип снаряда	Марка	Масса выстрела, кг	Масса снаряда, кг	Масса ВВ, г	Дульная скорость, м/с
Бронебойный слошной остроголовый с баллистическим наконечником, трассирующий	AP-T M318 Shot	19,89	11,23	-	914
Бронебойный тупоголовый с баллистическим наконечником, трассирующий	APC-T M82 Shell	19,87	?	140	851
Старый бронебойный сплошной остроголовый трассирующий	AP-T M77 Shot	19,04	?	-	821
Бронебойный подкалиберный катушечного типа трассирующий	HVAP-T M332A1 Shot	14,63	?	-	1165
Кумулятивный оперённый трассирующий	HEAT-T M431 Shell	14,61	2,63	707	1219
Осколочно-фугасный трассирующий	HE-T T91E3 Shell	16,42	9,17	?	732
Осколочно-фугасный трассирующий	HE-T M71A1 Shell	17,91	10,68	974	732
Дымовой	WP M313C, Smoke	18,36	?	892 (белый фосфор)	730
Картечь	APERS-T XM580E1	18,69	9,06	25 г, 4100 игл	914
Картечь	Canister M336	19,25	10,53	1280 стальных цилиндрических пуль	875
Картечь	Canister M377	17,80	9,26	5600 игл	899
Учебный сплошной с баллистическим наконечником, трассирующий	TP-T M353 Shot	19,89	11,23	-	914

Двигатель и трансмиссия

M48 и M48A1 оснащались V-образными 12-цилиндровыми карбюраторными двигателями воздушного охлаждения, моделей AV-1790-5B, AV-1790-7, AV-1790-7B или AV-1790-7C. При рабочем объёме в 29 361 см³, они развивали максимальную мощность в 810 л.с. при 2800 об/мин, или, в зависимости от модификации, от 690 до 704 л.с. при установке в танке . Различия между двигателями были минимальны, AV-1790-7 отличался унифицированными с двигателем лёгкого танка M41 размерами цилиндров, AV-1790-7B отличался увеличенной до 300 А мощностью генератора, а AV-1790-C отличался изменёнными топливными фильтрами .

Двигатель размещался в моторно-трансмиссионном отделении вдоль продольной оси танка и объединялся в общий блок с агрегатами трансмиссии. Топливом двигателю служил бензин с октановым числом не ниже 80, ёмкость размещавшихся внутри моторно-транссионного отделения топливных баков составляла 757 литров. Для увеличения недостаточного запаса хода этих модификаций M48, они также часто оснащались блоком из подключённых к топливной системе четырёх бочек по 208 литров каждая, размещавшихся на отсоединяемой раме в кормовой части танка. Поскольку никакой защиты эта конструкция обычно не имела, перед вступлением в бой бочки должны были демонтироваться или экстренно сбрасываться в случае внезапной угрозы.

M48A2 оснащались двигателем AVI-1790-8, оборудованным системой впрыска топлива. За счёт этого, потребление топлива несколько сократилось и увеличилась максимальная мощность двигателя, до 825 л.с, хотя полезная мощность двигателя осталась прежней — 690 л.с. Также M48A2 отличался увеличенным до 1268 литров объёмом внутренних топливных баков и изменённой конфигурацией системы охлаждения. На M48A3 и последующих модификациях устанавливался дизельный двигатель AVDS-1790, созданный на основе карбюраторных двигателей той же серии и имевший тот же рабочий объём, но оснащённый турбонагнетателем и развивавший максимальную мощность в 750 л.с. при 2400 об/мин, или 643 при установке в танке. Также была вновь увеличена ёмкость топливных баков, на этот раз до 1438 литров.

M48 всех модификаций имели гидромеханическую трансмиссию модели CD-850-4, в состав которой входили:

• Первичный редуктор
• Комплексный гидротрансформатор
• Гидромеханическая планетарная трёхскоростная (2+1) коробка передач
• Механизм поворота дифференциального типа с двойным потоком мощности
• многодисковые бортовые тормоза
• Бортовые передачи

Ходовая часть

Ходовая часть всех модификаций M48 состояла с каждого борта из шести сдвоенных обрезиненных опорных катков диаметром 660 мм, ленивца, ведущего колеса и сдвоенных обрезиненных поддерживающих катков, пяти — на M48 и M48A1 и трёх — на M48A2 и последующих, за исключением M48A2, производившихся для морской пехоты, сохранявших пятикатковую конфигурацию. Танки ранних модификаций имели также дополнительное направляющее колесо малого размера, между 6-м опорным катком и ведущим колесом, служившее для регулировки натяжения гусеницы. Начиная с M48A2C, оно было ликвидировано, а натяжение гусеницы стало регулироваться при помощи ленивца. Подвеска опорных катков — индивидуальная, торсионная, с гидравлическими амортизаторами на 1-м, 2-м и 6-м катках. Гусеницы M48 — стальные мелкозвенчатые одногребневые, цевочного зацепления, с резинометаллическим шарниром и асфальтоходными резиновыми башмаками. Гусеничная лента каждого борта имела ширину в 710 мм и состояла из 97 траков с шагом по 176 мм.

Машины на базе M48

• MRPz «Keiler» — западногерманская машина разминирования на базе M48A2.

Операторы

• {{Флагификация|Германия}# 1953-1993 снят с вооружения
• Греция Греция — 503 M48A5, по состоянию на 2010 год
• Израиль Израиль — 561 M48A5, по состоянию на 2010 год
• Иордания Иордания — 23 M48A5, на хранении, по состоянию на 2010 год
• Иран Иран — 168 M-47/M-48, по состоянию на 2010 год
• Республика Корея Республика Корея — 253 M48A2, 597 M48A5, состоянию на 2010 год
• Ливан Ливан — 93 M48A1/A5, по состоянию на 2010 год
• Марокко Марокко — 200, на хранении, по состоянию на 2010 год
• Пакистан Пакистан — 270 M48A5, на хранении, по состоянию на 2010 год
• Португалия Португалия — 86 M48A5, на хранении, по состоянию на 2010 год
• Таиланд Таиланд — 105 M48A5, по состоянию на 2010 год
• Китайская Республика Китайская Республика — 100 M48A5, более 450 M48H, по состоянию на 2010 год
• Турция Турция — 2876 M48A5T1/T2, из них 1300 в резерве, по состоянию на 2010 год

Боевое применение

Танки M48 «Паттон» участвовали во многих вооружённых конфликтах.

Индо-пакистанская война 1965 года

Боевым дебютом M48 стала индо-пакистанская война 1965 года. К этому времени в Пакистан было поставлено 202 танка M48.

Первые боевые столкновения с участием пакистанских M48 произошли в апреле-мае. Танки мелкими группами участвовали в перестрелках на индийской границе.

1 сентября два батальона пакистанских «Паттонов» вторглись в на индийскую территорию в долине Южного Кашмира. По войскам вторжения нанесли удар индийские самолёты и потеряв 14 M48 пакистанцы остановили наступление.

В период 8-10 сентября произошло крупнейшее танковое сражение этой войны. 1-я пакистанская дивизия в составе около 270 танков M47,M48 и лёгких M24 перешла границу и захватила индийский населённый пункт Кхем-Каран. Обнаружив пакистанское выдвижение, индийские войска подготовили оборону в холмистой местности. Индийцы могли противопоставить им бригаду из 135 танков «Центурион», «Шерман» и лёгких AMX-13. Атака пакистанских танков на индийские позиции при Асал-Уттаре завершилась провалом — 97 пакистанских танков было уничтожено и захвачено, индийцы потеряли 32 танка. Пакистанцы прозвали Асал-Уттар «кладбище Паттонов». Неудачный дебют сказался на репутации танков M48 «Паттон» среди танкистов всего мира.

«Паттоны» 6-й дивизии вели сражение в секторе Чавинда. Здесь потери пакистанцев были не намного выше индийских, однако 17 M48 осталось на индийской территории. Индийцы потеряли множество «Центурионов».

Война во Вьетнаме

Изначально новые танки планировалось испытать в ограниченном количестве в составе сухопутных войск. Несмотря на это, моряки первыми привезли танки во Вьетнам в марте 1965 года. Первые боевые столкновения произошли летом. Первой крупной операцией с участием M48 стала операция «Старлайт». В ходе неё семь из 12 задействованных танков было тяжело повреждено. К концу года КМП США имело во Вьетнаме 65 линейных M48 и 12 огнемётных M67.

В начале 1968 года несколько сотен американских M48 участвовали во время новогоднего наступления. Наиболее крупные сражения с участием «Паттонов» произошли за Кхесань, Хоа, Лонгвинь и Сайгон. Во время обороны опорного пункта Кхесань участвовало пять танков M48. В Хоа совместно с южновьетнамскими M24 и M41 оборонялись два M48 и два M67. В ходе наступления ДРВ и южновьетнамские партизаны впервые стали массово использовать новейшие противотанковые гранатомёты РПГ-7, что привело к большим потерям среди танкистов, особенно у бензиновых M48A1. В этом году были во Вьетнам были также осуществлены первые поставки танков модификации M48A2.

3 марта 1969 года возле Бен Хета произошел единственный танковый бой между американскими M48 и северовьетнамскими танками. Опорный пункт обороняемый 5 «Паттонами» 69-го батальона был атакован ротой легких танков ПТ-76 202-го полка. В ходе непродолжительной перестрелки два ПТ-76 и один M48 были подбиты, после чего северовьетнамцы отошли.

Всего войну прошли более 600 американских M48. Было безвозвратно потеряно 123 танка M48A3. Потери танков модификаций M48A1, M48A2 и M67 неизвестны. Ещё около 60 M48A3 было оставлено южновьетнамцам.

В ходе «пасхального» наступления в 1972 году Южный Вьетнам имел один 20-й бронетанковый полк, вооружённый около 60 «Паттонами». Ему удалось на некоторое время приостановить наступление северян заняв 2 апреля оборону вдоль реки Куа Вьет. Танки полка из засад расстреляли несколько колонн бронетехники северян. 27 апреля, когда оставшиеся танки полка стали отходить на юг для перегруппировки, батальон южновьетнамских солдат принял их движение за отступление и в панике разбежался, фактически без боя сдав линию обороны. 2 мая Куанг Три пал, в полку к этому времени ни осталось ни одного танка. Как говорили в штабе полком было уничтожено более 90 Т-54 и ПТ-76. В связи с потерей Южным Вьетнамом всех своих M48, США поставили южанам ещё 120 M48A3 в мае 1972 года, 72 в октябре и 59 в ноябре.

В начале 1975 года Южный Вьетнам имел 340 танков M48A3, также небольшое число трофейных имели северовьетнамцы. В марте северяне начали последнее наступление, в котором северовьетнамские Т-54 и трофейные M48 сражались с южновьетнамскими «Паттонами». 30 апреля северовьетнамские «Паттоны» 202-го бронетанкового полка участвовали во взятии Сайгона. Все 340 южновьетнамских M48 были уничтожены или захвачены в качестве трофеев.

Индо-пакистанская война 1971 года

Во время Индо-пакистанской войны 1971 года пакистанские M48 снова встретились в бою с индийскими танками. 16 декабря 135 пакистанских «Паттонов» 8-й бронетанковой бригады провели несколько контратак с целью помешать захватить плацдарм индийскими войсками на берегу реки Басантар. В индийской атаке участвовала 16-я бронетанковая бригада (танки «Центурион») и 2-я (танки Т-55). Наиболее ожесточённое столкновение произошло между 13-м полком 8-й бригады и 17-м полком 16-й бригады. Во время начальной стадии сражения три индийских танка («Центурионы» или Т-55) отражали контратаки пакистанцев. Первую атаку они сумели отбить. Во время второй атаки их атаковала целая рота «Паттонов» (больше 10 танков). В результате танкового боя вся танковая рота пакистанцев была уничтожена, при этом все три индийских танка были выведены из строя. Индийцам удалось удержать плацдарм. Только за этот день пакистанцы потеряли 46 «Паттонов».

Шестидневная война

Ещё одним конфликтом в котором участвовали танки M48, стали арабо-израильские войны. 5 июня 1967 года началась Шестидневная война. 250 танков M48 «Паттон», включая 120 боеготовых, имел Израиль и 297 M48 имела Иордания. Около 20 израильских M48 были модернизированы путём установки 105 мм пушки. В бою 5 июня за железнодорожную станцию и город Рафах экипажи израильских M48 дрались с египетскими Т-34-85 и тяжёлыми ИС-3 из состава танковых подразделений 7-й египетской пехотной дивизии. Лобовую атаку передового отряда 7-й танковой бригады полковника Гонена в составе двух рот «Центурионов» египтяне смогли отбить, тогда батальон М48 под командованием майора Эхуда Элада обошел Рафах и нанес удар двумя колоннами. 90 мм снаряды не смогли пробить лобовую броню ИС-3 на нормальных дистанциях боя. В этом случае израильтяне использовали преимущества мобильности и скорострельности средних M48. Потеряв несколько «Паттонов» израильтянам удалось отбросить арабов с северной окраины города и устремиться к населенному пункту Эль-Ариш. В ход сражения вмешался генерал Тал, он не стал дожидаться резервов и принял рискованное решение — оставшиеся «Центурионы» вновь пытаются атаковать вдоль шоссе, а батальон «Паттонов» обходит позиции арабов с юга. В тяжёлом бою за Джиради M48 сумели одержать победу. Все, без исключения, «Паттоны» батальона получили попадания снарядов или минометных мин, командир батальона погиб. Батальон «Паттонов» Ури Барома в бою за Рафахский перекрёсток уничтожил около дюжины египетских Т-34-85 и 15 ИС-3М. Итоговые потери M48 на египетском фронте неизвестны. Параллельно, израильская армия атаковала иорданские позиции в Иерусалиме. Израильским «Центурионам», «Шерманам» и лёгким AMX-13 противостояли 40-я и 60-я бронетанковые бригады Иордании, имевшие на вооружении 297 танков M48, из которых 170 было задействовано. В течение первого дня 60-я бригада потеряла от израильских авианалётов больше половины от задействованных танков (иорданцы списывали на израильскую авиацию все свои неудачи в войне; после войны американские военные провели исследование, показавшее, что менее 2 % всех потерь арабских танков произошли от действий ВВС Израиля). На второй день в бригаде осталось только шесть танков. В 40-й бригаде осталось только восемь от задействованных танков, но ей удалось уничтожить значительное количество израильской бронетехники. Около 100 M48 было захвачено Израилем, многие из которых встали на вооружение армии Израиля. Ещё около 50 подбитых M48 иорданцам удалось эвакуировать. Израильтяне потеряли 112 танков и не меньшее количество других бронемашин, по большей части от огня M48 и M47.

Война на истощение

Уже через несколько месяцев после окончания Шестидевной войны два израильских M48 было поражено египетскими ПТУР «Шмель».

В 1968 году в ходе сражения при Караме Иордания задействовала 60-ю бронетанковую бригаду из 105 танков M47/48. В ходе столкновений с израильской армией бригада потеряла 30 «Паттонов». Израильтяне потеряли три «Центуриона» и один «Супер-Шерман».

Война Судного дня

К началу войны Судного дня на вооружении армии Израиля имелось 445 танков M48 «Магах-3», все модернизированные со 105 мм пушками и дизельными двигателями. Они находились на вооружении 14-й (90 M48), 401-й (130 M48), 421-й и резервной 204-й бригад, также некоторое количество танков имелось в 196-м батальоне 460-й бригады. С арабской стороны танки M48, также модернизированные, использовала Иордания, перед войной, США восстановили численность иорданских «Паттонов» до 283 машин.

6 октября Египет начал наступление, основной удар на себя приняли бригады 252-й бронетанковой дивизии, вооружённой по большей части танками M48. Египтянами была отбита контратака 14-й бронетанковой бригады, единственной находившейся вблизи канала. После столкновений с египетской пехотой, вооружённой РПГ-7 и ПТУР «Малютка» и БРДМ к утру в бригаде осталось только 14 танков из 56, погибло 82 танкиста и солдата. 401-я бригада попала в засаду 18-й египетской пехотной дивизии и к утру в ней осталось 23 боеспособных танка из 104. Основной задачей израильских «Паттонов» была оборона 16-ти опорных пунктов. Так, несколько взводов израильских M48 были отправлены для обороны форта Лахтзанит. Египетской пехоте удалось захватить крепость, подбив два «Паттона». Немногим позже, египтяне подбили ещё три M48, ведя огонь уже из захваченной крепости. Следующая колонна попала под огонь двух египетских танков на другой стороне канала и вынуждена была отступить. Всего в течение дня 252-я дивизия потеряла 165 танков из 289, по большей части M48. Из 16-ти фортов израильтяне удержать смогли только 2. 8 октября израильские «Паттоны» вели танковое сражение в районе Кантары. 9 октября, 421-я бригада 162-й дивизии атаковала египетские позиции возле «Китайской фермы». Там она попала под сосредоточенный огонь Т-54, потеряла 36 танков и вынуждена была отступить. В этот день Кантара пала, много M48 досталось египтянам с умеренными повреждениями. За неделю боёв Израиль в Синае потерял 610 танков, в основном M48, египтяне потеряли 240 танков, в основном Т-55.

14 октября, M48 143-й дивизии остановили наступающие египетские Т-55, подбив около 50 танков, понеся лёгкие потери. 15 октября M48 14-й бригады участвовали в битве за «Китайскую ферму». К этому времени численность бригады была восстановлена до 97 танков M48 и M60 из остатков разбитых батальонов. В двух столкновениях с Т-55 1-й бригады израильтяне уничтожили 13 египетских танков потеряв около 25 своих M48 и M60. К вечеру в 14-й бригаде остался 41 танк, погибло больше 120 танкистов и солдат. К ночи 16 октября в бригаде осталось 27 танков и она отступила для восполнения потерь. 17 октября израильские «Паттоны» по мосту стали переправляться на западный берег. Несколько танков было потоплено огнём египетской артиллерии.

В Октябрьской войне, также как и в Шестидневной израильские M48 принимали участие только на египетском фронте. Только 19 процентов подбитых израильских «Паттонов» подлежали восстановлению против 55 процентов у Т-55, которые были главными противниками израильских M48. По израильским данным, Египет захватил 230 танков, большая часть из них M48.

Турецкое вторжение на Кипр

Был задействован один батальон M48 из 5-й бронетанковой бригады в составе около 55 танков. Участвовали в двух крупных боях. 14 августа, при взятии Мия Милии, турецкие танки не понесли потерь из за практического отсутствия у греков-киприотов противотанковых средств. В этот же день, для штурма греческого полкового лагеря на севере Никосии была задействована рота танков в составе 17 M48. В этом случае, имея артиллерийскую поддержку, грекам-киприотам удалось отсечь турецкую пехоту от танков и отбить атаку. Один M48 получил попадание артиллерийского снаряда и взорвался. 16 августа турки предприняли вторую попытку штурма и задействовали две роты танков M48. Лагерь удалось окружить и захватить, однако при дальнейшем движении колонна танков была расстреляна из безоткатных орудий и четыре M48 сгорели на улицах Никосии.

Ирано-иракская война

Иранские M48 участвовали в войне с Ираком. На начало войны у Ирана имелось 240 танков M48A5. В сентябре 1981 года, Иран решил задействовать «Паттоны» чтобы остановить иракское наступление на Абадан, что закончилось неудачей. Наземные иранские силы были разгромлены, лишь в течение одного дня иранцы потеряли 150 танков M48 уничтоженными и захваченными. Позже Ирак устроил распродажу иранских танков.

Марокко

Марокко обладал тремя батальонами «Паттонов» в 1980-х и получил 114 M48 с 90 мм орудиями и 65 M48A5 со 105 мм орудиями. Эти танки если и принимали, то лишь небольшое участие в боях с ПОЛИСАРИО.

Ливанская война

Были задействованы около 200 танков M48 «Магах» в составе шести батальонов, по три из 734-й и 943-й танковых бригад 90-й резервной дивизии. На танки, кроме 105 мм орудий, была установлена динамическая защита. Тем не менее случаи уничтожения танков кумулятивными боеприпасами в ходе войны всё же имелись. Например, 9 июня из РПГ-7 был уничтожен M48 360-го батальона, погибли три из четырёх членов экипажа.

Известный бой с их участием произошел 10 июня, когда израильское командование отправило войска для преследования ошибочно принятых за отступающих частей 1-й сирийской дивизии. 362-й батальон с танками M48A3, которой пытался преследовать сирийцев, к полуночи 10 июня, попал в засаду возле Султан-Якуб и потерял большую часть своих сил, спешившие на помощь 363-й батальон и части 880-й дивизии также понесли потери. В ходе боя израильтяне безвозвратно потеряли 8 танков M48A3. Лишь 10 бронемашин из батальона вырвались из засады неповреждёнными. Один из захваченных «Магахов» позже проехал в составе сирийского парада в Ливане.

• Война во Вьетнаме (1957—1975; США, Южный Вьетнам)
• Вторая индо-пакистанская война (1965; Пакистан)
• Шестидневная война (1967; Израиль, Иордания)
• Третья индо-пакистанская война (1971; Пакистан)
• Октябрьская арабо-израильская война (1973; Израиль)
• Вторжение Турции на Кипр (1974; Турция)
• Гражданская война в Ливане (1975—1990)
• Ирано-иракская война (1980—1988; Иран)
• Операция «Мир Галилее» (1982; Израиль)
• Миротворческая операция в Сомали (1992—1995; Пакистан)
• Конфликт в Северном Ливане (2007)

Оценка машины

В целом эта машина отвечала требованиям своего времени, но уступала Т-54 в огневой мощи и «Центурионам» в защищенности. Также серьезными недостатками M48 являлись низкая надежность и малый запас хода.

Сравнение основных характеристик средних танков 1953 года
	M48 А1	Т-54 обр. 1951 г.	«Центурион» Mk.3
Общие данные
Экипаж	4	4	4
Боевая масса, т	44,8	35,5	50,8
Ширина, м	3,63	3,27	3,35
Высота по командирской башенке, м	3,24	2,40	2,89
Вооружение
Марка пушки	90-мм M41	100-мм Д-10Т	83,9-мм QF 20 pounder
Стабилизатор вооружения	—	—	двухплоскостной
Боекомплект пушки	60	34	65
Пулемёты	2 × 7,62-мм M1919A4, спаренный и курсовой 1 × 12,7-мм M2HB, зенитный	2 × 7,62-мм СГМТ, спаренный и неподвижный курсовой 1 × 12,7-мм ДШК, зенитный	1 × 7,92-мм BESA, спаренный
Бронирование
Верхняя лобовая деталь корпуса	110 / 60° (220)	100 / 60° (200)	76 / 57° (140)
Нижняя лобовая деталь корпуса	102-61 / 53° (167-99)	100 / 55° (174)	76 / 46° (109)
Лоб башни	178/ 0°	108—200 / 0—60° (200—216)	152
Маска орудия	114	н/д	152
Борт корпуса	51—76	80	51+6
Борт башни	76	86—160 / 0—60° (160—172)	90
Подвижность
Тип двигателя	карбюраторный, воздушного охлаждения, 810 л. с.	дизельный, жидкостного охлаждения, 520 л. с.	карбюраторный, жидкостного охлаждения, 600 л. с.
Удельная мощность, л. с./т	18,0	14,6	11,8
Тип подвески	индивидуальная, торсионная	индивидуальная, торсионная	сблокированная попарно, пружинная типа Хорстманна
Максимальная скорость по шоссе и по пересечённой местности, км/ч	48 (н/д)	48 (20—25)	35 (н/д)
Запас хода, км	~130 статутных миль (70)	360—400 (240—260)	100 (53)
Удельное давление на грунт, кг/см²	0,98	0,80	0,87

Музейные экземпляры

• Вьетнам: трофейные американские танки «Patton III» есть в экспозиции ряда военных музеев (один M48 — в Музее войны и мира в Хошимине, один M48A1 — в Музее Армии в Ханое)

См. также

• Список танков

---

Литература

• Н. Р. Андреев, Н. И. Гришин. Пехотный батальон армии США. М., Воениздат, 1964. стр.66-67
• М. Никольский. Средний танк M48 / М. Барятинский. — Москва: Моделист-конструктор, 2004. — 32 с. — (Бронеколлекция № 1 (52) / 2004). — 3000 экз.
• R. P. Hunnicutt. Patton. A History of American Main Battle Tank Volume I. — 1. — Новато, Калифорния: Presidio Press, 1984. — 464 с. — ISBN 0-89141-230-1.
• J. Mesko. M48 Patton in Action. — Кэрролтон, Техас: Squadron/Signal Publications, 1984. — 49 с. — (Armor in Action № (20)22). — ISBN 0-89747-165-2.
• TM 43-0001-28. Army Ammunition Data Sheets for Artillery Ammunition Guns, Howitzers, Mortars, Recoilless Rifles, Grenade Launchers and Artillery Fuzes (FSC 1310, 1315, 1320, 1390) : Headquarters, Departament of the Army. — Вашингтон: United States Government Printing Office, 1990. — 657 с.

• А. Исаев В поисках оптимума // Полигон. — Москва, 2002. — № 2 (2). — С. 2—9.

Ссылки

• [www.globalsecurity.org/military/systems/ground/m48-specs.htm Сайт Globalsecurity.org]  (англ.)
• [tankolet.ru/tanchegi/340-patton.html Фото танка M48 Patton ]

Отрывок, характеризующий M48 (танк)

– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.