MPL Communications
| MPL Communications | |
| Тип | |
|---|---|
| Основание | |
| Основатели | |
| Расположение | |
| Отрасль |
Издательское дело (МСОК: |
| Сайт |
[www.mplcommunications.com/ communications.com] |
MPL Communications (зарегистрирована как McCartney Productions Ltd.[1]) — холдинговая компания, созданная для управления бизнес-проектами Пола Маккартни. Кроме сопровождения различных музыкальных проектов Маккартни в период его сольной карьеры после выхода из The Beatles, MPL также является одной из крупнейших частных компаний в мире, занимающихся изданием музыки и охраной авторских прав авторов музыкальных произведений (англ. music publishers) — через долю в собственности многих других издательских компаний.[2] Штаб-квартиры MPL расположены в Лондоне и Нью-Йорке.
О компании
Компания была основана в 1970, когда Пол Маккартни решил дистанцироваться от созданной участниками The Beatles многопрофильной корпорации Apple Corps и Аллена Клейна (выбранного остальными битлами для управления Apple Corps), хотя он продолжал сотрудничать со звукозаписывающим подразделением корпорации, лейблом Apple Records, до 1975 (когда Клейн покинул Apple Corps). Первое упоминание об MPL появилось в данных об альбоме Wings 1975 года Venus and Mars.[3]
MPL владеет правами на широкий диапазон защищенных авторскими правами музыкальных произведений (за приблизительно 100 лет) таких авторов музыки, как Пол Маккартни, Бадди Холли, Карл Перкинс, Джерри Херман, Frank Loesser, Meredith Willson, Гарольд Арлен и многих других,[2] на такие песни, как «Rock-a-Bye Your Baby with a Dixie Melody» (ставшую знаменитой в исполнении Эла Джолсона), «I'm Glad There Is You», «Blue Suede Shoes», «That'll Be the Day»; песни Леннона и Маккартни «Love Me Do» и «P.S. I Love You» также в каталоге компании. MPL также контролирует 25 дочерних компаний.[4]
Вторая по старшинству дочь Маккартни, фотограф и фото-редактор Мэри Маккартни, руководит подразделением, занимающимся изобразительной продукцией (англ. picture department).
В октябре 2006 Регистр Товарных Знаков (англ. Trademark Registry) в Лондоне сообщал, что MPL Communications начала процесс регистрации имени Маккартни как торгового знака в области таких товаров, как колготки, жилеты и вегетарианские продукты питания.[5] Если процесс регистрации пройдет успешно, это даст MPL исключительные права использовать наименование «McCartney» на любые товары в категориях одежды, обуви или головных уборов. В регистрируемые категории входят, в частности, такие подкатегории товаров, как халаты, маскарадные костюмы, комбинезоны, спортивная одежда и купальники.[5]
Напишите отзыв о статье "MPL Communications"
Примечания
- ↑ [companycheck.co.uk/company/01239320 MCCARTNEY PRODUCTIONS LIMITED]
- ↑ 1 2 [www.mplcommunications.com/ MPL music publishing] (англ.)
- ↑ [www.discogs.com/Wings-Venus-And-Mars/release/3644257 Wings (2) — Venus And Mars (Cassette, Album) at Discogs] (англ.)
- ↑ [www.mplcommunications.com/subsidiaries.asp Перечень дочерних компаний MPL] (англ.)
- ↑ 1 2 Muir, Hugh. [arts.guardian.co.uk/news/story/0,,1922412,00.html McCartney bids to trademark his name], The Guardian (14 October 2006). Проверено 20 июля 2012. (англ.)
Ссылки
- [www.mplcommunications.com/ Официальный сайт MPL Communications]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Это заготовка статьи о медиа-компании. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий MPL Communications
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
