Дело Mabetex

Дело Mabetex — российский коррупционный скандал. Утверждалось, что швейцарская строительная фирма Mabetex Engineering и её дочерняя структура Mercata Trading & Engineering SA выплатили миллионы долларов США ряду российских госчиновников в качестве взяток за выгодные контракты, в частности, контракт на реставрационные работы в Московском Кремле. Расследование этого дела велось властями России, Швейцарии и Италии.

Предыстория

В июне 1990 года предприниматель Бехджет Пацолли (будущий президент Косово) создал строительную фирму Mabetex. В 1992 году был открыт филиал Mabetex в Москве, после чего у фирмы появляются контракты по работам в Якутии. В это время Пацолли познакомился с Павлом Бородиным, занимавшим тогда пост мэра Якутска.

В ноябре 1993 года Павел Бородин был назначен управляющим делами президента России.

В 1993—1996 годах Mabetex и её дочерняя структура Mercata получили контракты на проведение реставрационных работ на таких объектах, как здание Дома правительства России, Государственной думы, Совета Федерации и зданий Московского Кремля.

Расследование в России и Швейцарии

Весной 1998 года советник швейцарского банка Banco del Gottardo Филипп Туровер дал в столице Швейцарии Берне показания о том, что в управлении делами президента России совершались злоупотребления при заключении контрактов с фирмой Mabetex. Туровера лично приняли Генеральный прокурор Швейцарии Карла дель Понте и её заместитель Феликс Бесингер. Туровер являлся советским эмигрантом, гражданином Израиля, имевшим вид на жительство в Швейцарии. Весной 1998 года Карла дель Понте совершила визит в Москву, в ходе которого сообщила о показаниях Туровера Генеральному прокурору России Ю. И. Скуратову.

В сентябре 1998 года Туровер обратился в швейцарскую прокуратуру с заявлением, что представители фирм Mabetex и Mercata перевели около $60 млн на счета ряда граждан России, включая Павла Бородина. В заявлении Туровера высказывалось мнение, что переведённые средства были «комиссионными» за получение фирмами выгодных контрактов от российского правительства, в частности, на реконструкцию Московского Кремля.

Скуратов пригласил Туровера в Москву. 8 октября 1998 года Туровер сделал заявление, на основании которого в тот же день по указанию Ю. И. Скуратова советником Генпрокурора Александром Мыцыковым было возбуждено уголовное дело по подозрению в злоупотреблении должностных лиц управления делами президента России при заключении контрактов на реконструкцию Московского Кремля. Уголовное дело получило номер 18/221042-98.

10 ноября 1998 года из России в Швейцарию был направлен первый запрос о правовой помощи. В запросе утверждалось, что сметы на реставрационные работы в зданиях Московского Кремля, Госдумы и Дома правительства России были завышены на 30-60 %. Павел Бородин и его заместители по управделами президента России были названы причастными к махинациям.

22 января 1999 года по поручению Генпрокуратуры РФ в офисе Mabetex в Лугано был проведён обыск.

23 марта 1999 года Пацолли приехал в Москву, где дал пресс-конференцию по сложившейся ситуации вокруг фирмы Mabetex. В тот же день Карла дель Понте совершила визит в Россию, в ходе которого встретилась с Юрием Скуратовым. 24 марта 1999 года в управлении делами президента России были проведены обыски. 29 марта 1999 года Пацолли был допрошен Карлой дель Понте.

2 апреля 1999 года президент России Борис Ельцин своим указом отстранил Юрия Скуратова от должности Генпрокурора РФ с формулировкой «на период расследования возбуждённого в отношении него уголовного дела». Расследование дела Mabetex продолжил заместитель начальника управления Генеральной прокуратуры РФ по расследованию особо важных дел Георгий Чуглазов. По указанию Чуглазова Генеральная прокуратура направила запрос в органы власти Московской области о недвижимости Павла Бородина, его жены, двух малолетних детей, взрослой дочери Екатерины Силецкой и зятя Андрея Силецкого. Такие запросы обычно предшествуют аресту имущества фигурантов по уголовному делу.

В мае 1999 года Генеральная прокуратура РФ обратилась к швейцарской прокуратуре с просьбой об оказании юридической помощи в расследовании дела Mabetex.

8 июля 1999 года Бородин провёл пресс-конференцию, в ходе которой рассказал о финансовой стороне реставрационных работ в Большом Кремлёвском дворце.

15 июля 1999 года прокурором швейцарского кантона Женева Бернаром Бертоссой было возбуждено уголовное дело по подозрению Бородина в отмывании денег, полученных незаконным путём. В прессе утверждалось, что швейцарской прокуратурой были арестованы счета ряда граждан России, включая счета Павла Бородина и его жены.

В августе 1999 года руководством Генпрокуратуры РФ был отстранён от дела Mabetex следователь Чуглазов. По словам Чуглазова, его отставка произошла когда дело «подошло к кульминационной части», то есть когда следствие было готово предъявить обвинения чиновникам, получившим взятки от Mabetex. Уголовное дело было передано следователю Генеральной прокуратуры Руслану Тамаеву.

26 августа 1999 года вышла статья в издании Corriere della Sera, в которой утверждалось, что фирмой Mabetex в Швейцарии были открыты счета на имена Бориса Ельцина и двух его дочерей.

В январе 2000 года швейцарский судебный следователь Даниэль Дево подписал международный ордер на принудительный привод на допрос Павла Бородина.

28 февраля 2000 года вышел материал в «Новой газете», согласно которому в 1995—1996 годах финансовые расчёты с фирмами Mercata, Mabetex и другими, «уводившими» средства госбюджета через управделами президента РФ, готовились лично первым заместителем министра финансов РФ Михаилом Касьяновым.

В июне 2000 года Дево предъявил Пацолли обвинение в отмывании $4 млн. Согласно тексту обвинения, Пацолли был участником преступной группы, созданной «с целью получения незаконного преимущества по контрактам, заключённым с Россией». В том же месяце Бернар Бертосса заявил, что через фирмы Mabetex и Mercata было отмыто около $65 млн.

В сентябре 2000 года Даниэль Дево направил в Генпрокуратуру России следственное поручение по делу Mabetex. В этом поручении, в частности, было указано, что в Швейцарии ведётся следствие по обвинению в отмывании денег и участии в преступной организации против 14 человек, в числе которых Павел Бородин, Андрей Силецкий, Екатерина Силецкая, руководитель фирмы Mercata Виктор Столповских.

В ноябре 2000 года Бернар Бертосса заявил, что у него есть доказательства того, что владельцем некоторых банковских счетов, фигурирующих в деле Mabetex, является именно Бородин.

Свидетелями по российскому уголовному делу проходили, в частности, Павел Бородин, Борис Ельцин, его супруга Наина Ельцина и его дочери Татьяна Дьяченко и Елена Окулова. В ходе российского расследования по делу Mabetex были допрошены Павел Бородин, Наина Ельцина, Татьяна Дьяченко и Елена Окулова. Борис Ельцин допрошен не был.

В декабре 2000 года Руслан Тамаев прекратил уголовное дело фирмы Mabetex с мотивировкой «за отсутствием состава преступления».

В начале января 2001 года Павел Бородин, на тот момент — государственный секретарь Союзного государства России и Белоруссии, получил приглашение приехать в США на инаугурацию избранного американского президента Джорджа Буша. В посольстве США отказались ставить визу Бородину в его дипломатический паспорт, мотивировав это нехваткой времени. В США Бородин вылетел по своему общегражданскому паспорту, в котором стояла многократная виза, полученная в 1998 году. 18 января 2001 года в нью-йоркском аэропорту JFK Бородин был задержан сотрудниками ФБР на основании запроса правительства Швейцарии.

7 марта 2001 года Генеральная прокуратура РФ направила в швейцарскую прокуратуру ответ на следственное поручение по делу Павла Бородина. В ответе говорилось, что «каких-либо нарушений законодательства, дающих основание для возбуждения уголовных дел, не выявлено».

21 марта 2001 года суд в США отказал Бородину в освобождении под залог. 2 апреля 2001 года Бородин добровольно согласился на экстрадицию в Швейцарию.

7 апреля 2001 года Бородин был доставлен в женевскую тюрьму Champ Dollon. Ему было предъявлено обвинение в отмывании денег, полученных незаконным путём. Бородин заявил, что полностью отрицает свою вину. В апреле 2001 года он был освобождён под залог в 5 000 000 швейцарских франков, и уехал в Россию. В том же месяце с него было снято обвинение в участии в преступной организации. В 2001 году Бородин несколько раз приезжал в Швейцарию на допросы.

В мае 2001 года адвокаты Бородина заявили, что уголовное дело в его отношении бесперспективно, обвинения в его адрес строятся только на косвенных уликах и следствие не располагает платёжными документами за подписью Бородина.

В августе 2001 года Бернар Бертосса заявил о том, что считает следствие законченным, обвинение доказанным и что в ближайшие два месяца дело может будет направлено в суд.

4 марта 2002 года уголовные дела в отношении Бородина, Столповских и Пацолли были прекращены. При этом на Бородина был наложен штраф в 300 000 швейцарских франков. Бородин решил не обжаловать это постановление, поскольку изначально считал арест и следствие в отношении себя совершенно незаконным.

Расследование в Италии

В 2003 году итальянская прокуратура занялась расследованием дела об отмывании доходов, полученных в конце 1990-х при реконструкции Московского Кремля. Итальянские следователи обратили внимание на значительные денежные переводы на один из счетов в отделении банка Raiffeisen, расположенном в городе Виго-ди-Фаса. Этот счёт принадлежал Ольге Бельцовой — бывшей гражданской жене экс-руководителя компании «Росвооружения» Евгения Ананьева.

8 ноября 2005 года было объявлено о том, что прокуратура города Тренто (Италия) выдала ордера на арест восьми граждан России, в том числе Евгения Ананьева, Екатерины Силецкой, а также родственников экс-главы Государственного таможенного комитета РФ Анатолия Круглова. В тот же день прокурор города Тренто Стефано Драгоне заявил, что Евгений Ананьев отмыл $2,7 млн, поступивших на счёт в Raiffeisen. Следствие полагало, что в совокупности подозреваемые отмыли $62,52 млн, полученных в виде взяток за контракты на реконструкцию Московского Кремля.

Ссылки

• [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=319628 Павел Бородин закрыл своё уголовное дело] // Коммерсантъ, 22 апреля 2002

Отрывок, характеризующий Дело Mabetex

– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.