Mahavishnu Orchestra

Mahavishnu Orchestra
Джон Маклафлин, 1973
Основная информация
Жанры	джаз-фьюжн прогрессивный рок психоделический рок рага-рок
Годы	c 1971 по 1976 c 1984 по 1987
Страна	США США
Город	Нью-Йорк
Лейбл	Columbia Records Polydor Records Warner Bros. Records Mascot Records
Бывшие участники	John McLaughlin Danny Gottlieb Jim BeardJonas Hellborg Bill Evans Billy Cobham Jan Hammer Jerry Goodman Rick Laird Jean-Luc Ponty Ralphe Armstrong Gayle Moran Narada Michael Walden Stu Goldberg Mitchel Forman
Другие проекты	Shakti The One Truth Band The Translators The John McLaughlin Guitar Trio

Mahavishnu OrchestraMahavishnu Orchestra

The Mahavishnu Orchestra, Оркестр Махавишну — влиятельная группа прогрессивного рока, образованная в Нью-Йорке в 1971 году британским гитаристом Джоном Маклафлином. Группа находилась в авангарде движения джаз-рок-фьюжн и исполняла сложную многоплановую музыку (с элементами тяжелого психоделического рока и индийских влияний), отмеченную импровизационным разнообразием и виртуозностью всех её участников. Джон Маклафлин, барабанщик Билли Кобэм, скрипач Жан-Люк Понти в 1970-х годах неоднократно возглавляли списки лучших инструменталистов каждый в своей категории. The Mahavishnu Orchestra, выпустив пять альбомов (первые два из которых, The Inner Mounting Flame и Birds of Fire считаются классикой направления джаз-фьюжн), распались в 1976 году. В 1984 году Маклафлин возродил состав, который просуществовал три года. В последние годы наблюдается резкий всплеск интереса к творчеству группы. У неё появились прямые последователи (к таковым относят себя Mars Volta), вышли пять официальных альбомов-трибьютов.

История группы

Ядро группы возникло, когда британский гитарист Джон «Махавишну» Маклафлин (из Йоркшира), и уроженец Панамы Билли Кобэм (ударные) познакомились в студии, где работали с Майлзом Дэвисом над Tribute to Jack Johnson. В этот первый интернациональный состав Mahavishnu Orchestra вошли также Рик Лэйрд (бас-гитара) из Дублина, Ирландия, Ян Хаммер из Чехословакии (фортепиано, орган, муг) и Джерри Гудман (скрипка) из Чикаго, штат Иллинойс. Главным кандидатом на роль скрипача с самого начала был Жан-Люк Понти, но от этой идеи пришлось временно отказаться из-за проблемы с визой. Этот состав записал два самых известных альбома: The Inner Mounting Flame (1971) и Birds of Fire (1972), которые обеспечили ему репутацию пионеров жанра джаз-фьюжн.

Музыкальное мировоззрение Маклафлина было во многом сформировано его занятиями с индийским гуру Шри Чинмоем, который и дал ему духовное имя «Махавишну». У Маклафлина были собственные, необычные для того времени идеи композиционных структур и роли тех или иных инструментов в них. В частности, он считал, что скрипка должна играть равную с другими инструментами роль в аранжировках.

По мере развития группы гитарист перешел на ставшую впоследствии фирменной для него гитарой с двойным грифом (шесть струн и 12 струн) что позволило ему достичь необычайно разнообразия и размаха в звучании. Хаммер, кроме того, был одним из первых, кто использовал мини-муг синтезатор, на котором нередко исполнял сольные партии, соперничавшие по степени значимости с гитарными и скрипичными.

В музыке группы соединились несколько влияний: психоделический хард-рок в духе Джими Хендрикса (с которым Маклафлин играл джемы по прибытии в Нью-Йорк, когда был участником группы The Tony Williams Lifetime), сложные ритмические рисунки, заимствованные из индийской музыкальной культуры, элементы классической музыки, фанка и джаза. Раннее творчество группы было чисто инструментальным (в более поздних альбомах звучал вокал — как правило, в духе ритм-энд-блюза или музыки госпел), разброс стилей был необычайно широк — от сверхэнергичного фьюжна («Vital Transformation») до музыки, напоминавшей камерную («A Lotus On Irish Streams» и «Thousand Island Park», написанные для акустической гитары, фортепиано и скрипки). Нередко камерный и джазовые подходы соединялись в пространстве одной композиции («Open Country Joy»).

Стрессы, связанные с неожиданной популярностью, а также недостаточно прочные личные связи, привели к возникновению трений внутри коллектива в 1973 году. Ускорила процесс крайне неудачная сессия в лондонской студии Trident, где музыканты рассорились и перестали общаться друг с другом. Решающее значение для судьбы первого состава группы имело интервью Яна Хаммера и Джерри Гудмана в журнале Crawdaddy!, в котором те выразили неудовольствие диктатурой Джона Маклафлина. В Нью-Йорке была осуществлена попытка примирения, но в конечном итоге и она не увенчалась успехом. Незаконченный альбом, записывавшийся в студии Trident, был выпущен лишь тридцать лет спустя под названием The Lost Trident Sessions.

Mahavishnu Orchestra реформировались в 1974 году, когда Маклафлин пригласил к участию скрипача Жана-Люка Понти (известного сотрудничеством с Фрэнком Заппой), клавишницу и вокалистку Гейл Моран, басиста Ральфа Армстронга и барабанщика Нараду Майкла Уолдена (англ. Narada Michael Walden). Вспомогательный состав включал в себя также Стивена Киндлера и Кэрол Шайв (скрипка), Маршу Уэстбрук (виола), Фила Херши (виолончель), Стива Франкевича и Бобо Нэппа (духовые инструменты).

Состав, который Маклафлин считал (и нередко называл) «настоящим Оркестром Махавишну», выпустил два альбома: Apocalypse (1974) и Visions of the Emerald Beyond (1975). Первый из них был записан в Лондоне при участии Лондонского симфонического оркестра под управлением Майкла Тилсона Томаса; продюсером сессий был Джордж Мартин. К моменту выхода Inner Worlds (1976) группа сократилась до размеров квартета: ушел Понти, а Моран заменил Стю Голдберг.

После распада и этой версии оркестра Маклафлин собрал группу Shakti, в музыке которой уже преобладали индийские мотивы, а также The One Truth Band & The Translators и гитарное трио с Элом ди Меолой и Пако де Люсией. В 1984 году Маклафлин реформировал Mahavishnu Orchestra: наряду с новыми участниками (саксофонистом Биллом Эвансом, басистом Йонасом Хельбергом и клавишником Митчелом Форманом) сюда вошел участник первого состава Билли Кобэм. Последний принимал участие в студийных записях (в частности записывал альбом 1984 года названный именем группы), но на концертах уступал место Дэнни Готлибу. Звучание группы в этот период её творчества было совершенно иным: во многом потому что Маклафлин стал активно использовать синтезаторную систему Synclavier. Возвращение оказалось неудачным: группа записала лишь один альбом для Warner Bros. и снова распалась.

Сформировавшееся параллельное The John McLaughlin Guitar Trio меняло состав; постоянным участником группы был лишь Трилок Гурту (перкуссия). В его группе The Free Spirits, участвовали Джой ДеФранческо (хаммонд-орган и труба) и Деннис Чемберс (ударные). В гастролях принимали участие Эл ди Меола и Пако де Люсия.

Билли Кобэм тем временем успешно выступал соло, а кроме того записал несколько альбомов с Total Eclipse, Crosswinds и Spectrum. Он гастролировал и с составом Billy Cobham & George Duke Band. Ян Хаммер и Н. М. Уолден приняли участие в записи альбома Джеффа Бека Wired, записали каждый несколько сольных альбомов, а также приняли участие в создании темы для телесериала «Miami Vice». Джерри Гудман записал альбом с Like Children (здесь также принял участие Ян Хаммер), а затем записал три сольных альбома и гастролировал с коллективами Shadowfax и The Dixie Dregs. Рик Лэйрд играл со Стеном Гетцем и Чиком Кориа, а также выпустил сольный альбом Soft Focus. В 1982 году он покинул музыкальную сцену, перешел на преподавательскую работу и стал фотографом.

Участники

1971—1973

• John McLaughlin — гитара
• Jan Hammer — клавишные
• Jerry Goodman — скрипка
• Rick Laird — бас-гитара
• Billy Cobham — ударные

1974—1975

• John McLaughlin
• Gayle Moran — клавишные, вокал
• Jean-Luc Ponty — скрипка
• Ralphe Armstrong — бас-гитара
• Narada Michael Walden — ударные

1976

• John McLaughlin
• Stu Goldberg — клавишные
• Ralphe Armstrong
• Narada Michael Walden

1984

• John McLaughlin
• Mitchel Forman — клавишные
• Bill Evans — саксофон
• Jonas Hellborg — бас-гитара
• Billy Cobham — ударные

1985—1986

• John McLaughlin
• Mitchel Forman
• Bill Evans
• Jonas Hellborg
• Danny Gottlieb

1987

• John McLaughlin
• Jim Beard — клавишные
• Bill Evans
• Jonas Hellborg
• Danny Gottlieb

Дискография

Альбомы

• The Inner Mounting Flame (1971, Columbia/Legacy)
• Birds of Fire (1972, Columbia/Legacy)
• The Lost Trident Sessions (1973, Columbia/Legacy)
• Between Nothingness & Eternity [live] (1973, Columbia)
• Apocalypse (1974, Columbia)
• Visions of the Emerald Beyond (1974, Columbia)
• Inner Worlds (1975, Columbia)
• In Retrospect (1976, Polydor)
• Mahavishnu (1984, Warner Bros.)
• Visions of an Intermounting Apocalypse (2006, Mascot)

Ссылки

• [www.allaboutjazz.com/php/article.php?id=22802 Power, Passion and Beauty], история Mahavishnu Orchestra
• [www.janhammer.com/ Сайт Яна Хаммера]
• [www.synthtopia.com/interviews/Jan_Hammer_Interview.html Mahavishnu Orchestra, Miami Vice and More] — интервью Хаммера
• [www.tbolin.com/interviews/janhammer.html Tommy Bolin, Mahavishnu Orchestra, Sister Andrea Sessions, Billy Cobham, Miami Vice and More] - интервью Хаммера
• [crawdaddy.wolfgangsvault.com/Article.aspx?id=3042 Acceptable Fusion: the Mahavishnu Orchestra, 1973], Crawdaddy!, 2007.
• [www.italway.it/morrone/jml-crawdaddy.htm «Two Sides to Every Satori»], интервью Джона МакЛафлина, 1973.

Отрывок, характеризующий Mahavishnu Orchestra

Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.


Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.