Макино Томитаро
| Макино Томитаро | |
| 牧野富太郎 | |
 Макино Томитаро | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Место смерти: | |
| Научная сфера: | |
| Научный руководитель: | |
| Известен как: |
«отец японской ботаники» |
| Систематик живой природы | |
|
Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Makino».
[www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Makino&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI |
Макино Томитаро (яп. 牧野富太郎 Макино Томитаро:?, 1862—1957) — японский ботаник, известный своими работами в области таксономии. Часто его называют «отцом японской ботаники» — он был одним из первых японских ботаников, которые стали активно применять в своих работах по классификации японских растений систему Линнея.[1]
Итогом его исследований было описание почти 50 000 растений, многие из которых представлены в его труде Иллюстрированная флора Японии (англ. Makino's Illustrated Flora of Japan).
Даже не окончив школы, он в конечном итоге достиг учёной степени доктора наук, а день его рождения отмечается в Японии, как День ботаники.
Содержание
Жизненный путь
Макино Томитаро родился в городе Сакава (префектура Коти) в семье пивовара, рано остался сиротой и воспитывался бабушкой. В 10 лет он был вынужден бросить школу после двух лет начального обучения, но его способности помогли ему самостоятельно получить хорошие знания английского языка, географии и — особенно — ботаники. В 1880 году, в 18-летнем возрасте, он стал работать учителем в начальной школе в своём родном городе. Там же он издал и своё первое ботаническое исследование. В 1881 году он впервые совершил поездку в Токио. Целью её было купить микроскоп и некоторые ботанические книги.
В 1884 году Макино переехал в Токио продолжить ботанические занятия в университете, профессор Ятабэ Рёкити (яп. 矢田部良吉), покорённый знаниями молодого человека, предоставил ему доступ к университетским исследовательским базам.
В 1888 году Макино начал издавать журнал ботаники — Nippon Shokubutsu-shi Zu-hen (англ. Natural History of Japanese Plants with Illustrations), взяв на себя все расходы и издержки.
Он женился в 1890 году и имел впоследствии 13 детей.
В 1893 году он был назначен помощником преподавателя, а в 1912 году стал преподавать ботанику в Токийском университете самостоятельно. Степень доктора наук была присвоена Макино в 1927 году.
В 1936 году он издал Книгу ботаники (англ. Makino Book of Botany) в шести томах, в которой он описал 6 000 видов растений, 1 000 из которых он открыл.
Более всего он известен как автор Иллюстрированной флоры Японии (англ. Makino's Illustrated Flora of Japan), опубликованной в 1940 году, которая по сей день используется в качестве ботанической энциклопедии Японии.
Его научная слава была столь велика, что в 1948 году он был приглашён в Императорский дворец для чтения лекции по ботанике для императора Хирохито.
В 1950 году Макино стал академиком Японской академии.
После его кончины в 1957 году (ему было 94 года) его ботаническая коллекция, состоящая из примерно 400 000 образцов растений, была передана в Токийский университет; дом и земельный участок в Токио, где он жил, стал Мемориальным садом Макино. Он был удостоен звания почётного гражданина Токио; посмертно он был награждён Орденом культуры.
Гербарий Макино в Токио и Ботанический сад Макино на горе Годай в его родной префектуре Коти названы в его честь.
Работы Макино в области таксономии
В общей сложности Макино научно описал и назвал около 2 500 растений, включая 1 000 новых видов и 1 500 новых разновидностей. Кроме того, ему принадлежит честь открытия почти 600 новых видов.
Печатные труды
- Makino shokubutsugaku zenshū (Makino’s Book of Botany) Sōsakuin, 1936
- Makino shin Nihon shokubutsu zukan (Makino’s New Illustrated Flora of Japan), Hokuryūkan, 1989, ISBN 4-8326-0010-9
Напишите отзыв о статье "Макино Томитаро"
Литература
- Rou Hikawa: Makino Tomitaro. — Popura Publishing, 1980.
Примечания
- ↑ [www.pref.kochi.jp/~kokusai/kochiclub-en/tokusyu-en/makino-e.htm ページが見つかりませんでした：高知県ホームページ]
Ссылки
- [www.ndl.go.jp/portrait/e/datas/328.html?c=9 Фотопортреты Макино в National Diet Library, Japan] (англ.) (Проверено 13 декабря 2008)
Отрывок, характеризующий Макино Томитаро
– Какое врать, правда истинная.– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
