Mamiya-16

Mamiya-16
</td></tr>		Производитель	Mamiya.
Год выпуска	1949-1962.
Тип	миниатюрный фотоаппарат.
Фотоматериал	неперфорированная и перфорированная 16-мм плёнка.
Размер кадра	13×17 мм.
Тип затвора	шторный.
Объектив	несменный.
Фокусировка	отсутствует.
Экспозамер	отсутствует.
Видоискатель	рамочный.
Масса	?
Изображения на Викискладе

Mamiya-16 — семейство миниатюрных 16-мм фотоаппаратов, выпускавшихся японской компанией Mamiya на протяжении тринадцати лет, с 1949 по 1962 год. Камеры этой серии обладали отличными, для своего класса, характеристиками и были просты в использовании. Во всех камерах используется 16-мм неперфорированная плёнка, упакованная в кассеты ёмкостью до 20 кадров. Фокусное расстояние всех объективов серии — 25 мм, размер кадра 13×17 мм.

В пределах одной модели Mamiya также вносила в дизайн камер небольшие косметические изменения, таким образом две камеры одинаковой модели могут внешне отличаться друг от друга. Часть камер продавалась в комплекте со вспышкой.

Кассеты с плёнкой для серии Mamiya-16 выпускались различного вида: сдвоенные (как для «Киев-Вега»), раздельные, металлические, пластиковые, с защёлкивающейся или завинчивающейся крышкой. Тем не менее, кассеты для всех аппаратов серии взаимозаменяемы.

Уникальные кассеты — проблема многих 16-мм камер. Отсутствие стандарта на кассеты и, как следствие, несовместимость кассет различных производителей, трудности с приобретением плёнки для аппаратов Mamiya стало одной из причин падения спроса на камеры и прекращение их производства.

Mamiya-16

Камера выпускалась с 1949 по 1950 год. Объектив: относительное отверстие 1:3,5, диафрагма от 3,5 до 11, выдержки от 1/100 до 1/25 и «B» (ручная). Первая модель обладала объективом, жёстко установленным на гиперфокальное расстояние. В комплекте были 2 насадочные линзы и 2 светофильтра, крепящиеся перед объективом. Рамка видоискателя выдвигалась, заодно выполняя функцию защитной шторки объектива, а также, в убранном состоянии, выполняя роль блокиратора кнопки спуска от случайного нажатия. Основная масса аппаратов была серебристого цвета, но выпускался также вариант и в корпусе чёрного цвета.

Mamiya-16 полицейская

Выпускался в 1949 году. Аналогична обычной модели, но с поясным креплением. Редкая модель.

Mamiya Super 16

«Mamiya-16» оказалась удачной и востребованной камерой и к 1951 году компания разработала обновленную модель, назвав её «Mamiya Super-16». Несмотря на то, что внешний вид камеры изменился не сильно и аппарат комплектовался таким же объективом из четырёх линз, с относительным отверстием 1:3,5 (f3,5—11), в конструкцию были внесены значительные изменения:

1. Появилась возможность фокусировки от 0,3 м до бесконечности
2. У выдвижного видоискателя появилась возможность коррекции параллакса
3. Увеличилось количество скоростей затвора: B (ручная), 1/2—1/200
4. Перед объективом появилась шторка со сменными фильтрами, небольшой рычажок позволял быстро надвинуть фильтр. Менять фильтры можно через небольшое отверстие на боку камеры. Производилось несколько различных фильтров для этой модели: жёлтый, зелёный, красный, ультрафиолетовый, 85B и нейтральный.
5. Добавлен синхроконтакт для вспышки. Синхроконтакт расположен внизу камеры, внутри крепления для штатива, поэтому оборудование для вспышки можно использовать только оригинальное, но это же крепление возможно использовать и для обычного штатива.

Компания экспериментировала с различными типами кассет, выпуская сначала парные одиночные, а впоследствии одну сдвоенную кассету с пленкой.

Значения глубины резкости при различных значениях диафрагмы и расстояния (в футах):

Значение диафрагмы	3 фута	6 футов	12 футов	∞
3,5	2,7—3,3	5—7	9—12	28--∞
5,6	2,6—3,5	4,5—9	7—36	18--∞
8	2,5—3,8	4,1—11	6--∞	13--∞
11	2,3—4,3	3,7—17	5--∞	9--∞

1-е поколение

1951—1956. Mamiya много вложила в продвижение этой модели, выпускавшейся в течение 6 лет, до 1956 года, и Super-16 1-го поколения является самой распространённой камерой этой серии.

Надписи «Model I» на самой камере нет. Отличительная особенность камер первого поколения — на шкале выбора диафрагмы нанесены только числа 3,5, 5,6 и 11. На всех остальных камерах Super-16 промаркированы все деления.

На самые первые камеры этой модели, выпущенные в начале 1951 года, нанесена надпись «Made in Occupied Japan», в дальнейшем замененная на обычную «Made in Japan».

Шкалы расстояний могут быть промаркированы в метрах или футах, числа выдавлены на крышке.

Камеры часто продавались в комплекте с тремя кассетами, чехлом и, иногда, вспышкой.

2-е поколение

В 1957 году Mamiya выпустила улучшенный вариант камеры, обозначив его как «Mamiya-16 Super (II)». Усовершенствования нельзя назвать значительными.

• На шкале выбора диафрагмы промаркированы все деления, от 3,5 до 11
• Значения расстояния до объекта на шкале фокусировки выполнена в виде пластиковой полоски, а не выгравированы. Это позволило унифицировать производство корпусов для метрической системы, в метрах, и рынка США, в футах
• Колесо перемотки пленки снабдили дополнительными функциями, напоминающими о типе пленки (цветная, черно-белая), светочувствительности в единицах DIN и ASA и т. д.
• Добавилась маркировка «CUTE» на объективе.

3-е поколение

В 1959 году вышла очередная редакция камеры Super-16. Функционально от модели 2-го поколения нет никаких отличий. Только надпись «Model III» на верхней крышке.

Tower 16

Торговая сеть Sears продавала в 1959 году камеры Mamiya Super-16 Model III, под маркой «Tower». Эти камеры дороже, отличаются внешним видом и пользуются бо́льшим спросом у коллекционеров.

Mamiya 16 Automatic

Также обозначалась как «Revue-16 Automatic»

В этой модели добавился селеновый экспонометр. Поскольку светочувствительный элемент экспонометра занял место выдвижного видоискателя, в конструкцию последнего также были внесены изменения. Вместо выдвижного был сконструирован отщёлкивающийся, поворотный видоискатель. В результате внесенных конструктивных изменений увеличились общие габариты аппарата.

Название «Automatic» происходит из-за наличия режима «auto» для выбора экспозиции, хотя это не совсем автоматический режим в современном представлении. Больше всего съемка в этом режиме похожа на современный режим «приоритет выдержки». Обычный процесс съемки в этом режиме выглядит так:

1. Перевести кадр
2. Установить требуемую выдержку
3. Вращать колёсико экспозиции так, чтобы указатель совпал с указателем экспонометра. Это позволит «автоматически» установить нужную экспозицию

В действительности колёсико выбора экспозиции и есть установка диафрагмы, но значения не промаркированы для упрощения использования. Однако многие покупатели желали работать в ручном режиме и были озадачены отсутствием возможности выбора диафрагмы, поэтому в конструкцию камеры была добавлена возможность посмотреть значение выбранной диафрагмы в маленьком окошке на краю корпуса.

Mamiya-16 Automatic переняла большинство интересных возможностей своей предшественницы, Super-16: объектив с возможностью фокусировки, сдвижной фильтр. Сам объектив изменился, теперь это стала группа из 3-х оптических элементов, с диафрагмой от 2,8 до 16. Скорости затвора остались прежние, B (ручная), 1/2-1/200. Контакт для вспышки стал стандартным башмаком.

Также как и у остальных камер, модель делалась с небольшими изменениями, в частности комплектовалась как круглымы фильтрами от серии Super, так и квадратными.

Mamiya-16 Delux

Поскольку камера Mamiya-16 Automatic со встроенным экспонометром была крупнее предшествующих ей камер с ручными настройками, компания приняла решение о выпуске камеры с меньшими габаритами, но без экспонометра. В 1961 году увидела свет модель Mamiya-16 Delux. Это переработанная версия Super-16 с новым дизайном, совсем немного увеличенными габаритами и улучшенной оптикой. Объектив как у камеры Mamiya-16 Automatic, с относительным отверстием 1:2,8. Возможность выбора диафрагмы от 2,8 до 16. По сравнению с Super-16 также увеличен диапазон скоростей затвора: «B» (ручная), 1/5—1/200. Сдвижной фильтр, но квадратный, отличный от фильтров предыдущих камер и невзаимозаменяемый с ними. Два крепления для штатива, чтобы была возможность использования вспышки.

Mamiya-16 EE

1962. Обновленная версия камеры Mamiya-16 Automatic со встроенным экспонометром и аналогичными габаритами. Единственное отличие — в комплекте поставки вместо жёлтого фильтра поставлялся нейтральный (4х или 2 eV).

Ссылки

• [www.subclub.org/shop/mamiya.htm Mamiya-16 в клубе миниатюрных камер] (англ.)

Отрывок, характеризующий Mamiya-16

8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.