Medazzaland

</td></tr> </td></tr>

Medazzaland
Студийный альбом Duran Duran
Дата выпуска	14 октября 1997
Записан	1995-1997
Жанры	Альтернативный рок, Поп-рок, синти-поп, новая волна
Длительность	53:12
Продюсеры	TV Mania, Syn Pro Tokyo
Страна	Великобритания Великобритания
Лейбл	Capitol
Профессиональные рецензии
Allmusic Rolling Stone Jam! Showbiz
Хронология Duran Duran
Thank You (1995) Medazzaland (1997) Pop Trash (2000)
Синглы из Medazzaland
««Out of My Mind»» Выпущен: 27 марта 1997 года ««Electric Barbarella»» Выпущен: 16 сентября 1997 года

К:Альбомы 1997 года

Medazzaland — восьмой студийный альбом британской нью-вейв группы Duran Duran. Релиз альбома состоялся 14 октября 1997 года в Северной Америке и Японии. В Европе и других частях мира пластинка никогда официально не выходила вплоть до июля 2008 года, когда альбом стал доступен через iTunes. Альбом занял 58-е место в американском чарте Billboard 200.

Об альбоме

В поддержку Medazzaland, музыканты выпустили два сингла — атмосферную «Out of My Mind» и более танцевальную «Electric Barbarella», которые правда ненадолго задержались в чартах, заняв не самые лучшие места. Скудные продажи и позиции в чартах США, вынудили группу отложить дату выхода альбома. Учитывая ситуацию, компания EMI отказалась издавать диск в Европе, что повлекло за собой расторжение контракта с группой после почти двадцати лет совместного сотрудничества.

После ухода Duran Duran с EMI, группе были предоставлены все авторские права на их материал с возможностью издания Medazzaland и не вошедшего в альбом аудио и видеоматериала, записанного в период 1995—1997 годов, на другом лейбле. Бытовало мнение, что группа вскоре выпустит альбом в Великобритании, но год спустя, Duran Duran подписали договор с компанией Hollywood Records, после чего предприняли The Ultra Chrome, Latex and Steel Tour в поддержку нового лонг-плея, а затем приступили к работе над своим новым студийным альбомом — Pop Trash, увидевшим свет в начале 2000 года.

Название и обложка альбома

По одной из версий, название альбома произошло от медицинского препарата — «мидазолам», который вокалист Саймон Ле Бон принял во время стоматологической операции, после чего он некоторое время пребывал под наркозом.

Обложка альбома Medazzaland (обратная сторона) представляет собой искаженную версию темы обложки второго студийного альбома Duran Duran — Rio (1982).

Стиль

Стилистически, пластинка продолжает то звучание, что было начато на предыдущем альбоме — Thank You, но более с уклоном в электронную музыку, создавая синтез альтернативного рока и синти-попа. Среди самых ярких примеров можно выделить «Big Bang Generation», «Who Do You Think You Are?», «So Long Suicide» и «Ball and Chain».

На альбоме также присутствуют и экспериментальные композиции, среди которых инструментальная «Medazzaland» и «Elecric Barbarella» с явным влиянием психоделической музыки, а также акустические «Michael You've Got а Lot to Answer For» и «Undergoing Treatment», причём первую, наряду с «Out of My Mind», можно отнести к стилю этереал-вэйв, с корорым группы уже экспериментировала ранее.

Написание и запись

Работа над пластинкой началась в 1995 году, после выхода альбома кавер-версий Thank You, получившего в основном негативные отзывы. Во время двухлетних звукозаписывающих сессий, в январе 1997 года, после почти двадцати лет проведенных в группе, её состав покинул бас-гитарист Джон Тейлор. Учитывая обстоятельства, оставшиеся три участника группы — Ле Бон, Роудс и Уоррен Куккурулло (бывший участник нью-вейв-группы Missing Persons), приняли решение перезаписать материал, над которым они работали вместе с Тейлором и дописать несколько новых песен для альбома. Позже, гитарист Уоррен Куккурулло рассказал, что большая часть дописанных композиций, является переработанным материалом его совместного с Роудсом проекта — TV Mania. При переработке материала, партию бас-гитары на всех песнях исполнил сам Уоррен Куккурулло.

Но несмотря на то, что к моменту выхода пластинки Джон Тейлор уже не являлся участником группы, его имя упоминается на альбоме, как соавтора четырех композиций — «Medazzaland», «Big Bang Generation», «Midnight Sun» и «Ball and Chain». На время концертов в поддержку лонг-плея, в группу был приглашен бас-гитарист Уэс Вехмиллер, который работал с Duran Duran в качестве живого сессионного музыканта вплоть до 2001 года, когда группа объявила о своем воссоединении в классическом составе.

За время работы группы вместе с Джоном Тейлором, группой были написан и записан ряд композиций, среди которых были и те, что так и остались в виде демо-записей и нигде официально не издавались:

• «P.L.You» [www.youtube.com/watch?v=9Mtvgy-czhw]
• «Tabula Rasa»
• «Magic Pill»
• «Plastic Girl» [www.youtube.com/watch?v=j9AY5iul3S8]

Композиция «P.L.You» исполнялась группой в рамках The Radio Festival-тура в поддержку альбома Thank You. Поначалу она, как и все песни демо-версии песен альбома существовала в виде инструментальной композиции, но к моменту выступления группы на канадском ТВ-шоу «Musique Plus», к ней уже был готов текст и Duran Duran впервые представили публике абсолютно новую и завершенную песню.

«Plastic Girl» была записана в начале 1995 года. Впервые её исполнили музыканты на шоу «MTV’s Most Wanted» 17 марта того-же года вместе с кавер-версией Дэвида Боуи — «Rebel, Rebel».

Также сохранились и те версии песен, которые были записаны в рамках тех-же звукозаписывающих сессий до ухода Джона Тейлора:

• «Trippy Time» (раннее демо «Sinner or Saint»)
• «Swimming with the Sharks» (раннее демо «Big Bang Generation»)
• «Midnight Sun»
• «Who Do You Think You Are?»
• «So Long Suicide»
• «Butt Naked» (раннее демо «Be My Icon» с основным вокалом Джона Тейлора)

«Sinner or Saint» позднее стала би-сайдом к первому синглу из альбома - «Out of My Mind» и саундтреком к фильму «Святой» (1997) с Вэлом Килмером в главной роли.

Список композиций

1. «Medazzaland» (инструментальная композиция) — 3:53
2. «Big Bang Generation» — 4:44
3. «Electric Barbarella» — 5:19
4. «Out of My Mind» — 4:20
5. «Who Do You Think You Are?» — 3:27
6. «Silva Halo» — 2:28
7. «Be My Icon» — 5:15
8. «Buried in the Sand» — 4:19
9. «Michael You’ve Got a Lot to Answer For» — 4:09
10. «Midnight Sun» — 3:41
11. «So Long Suicide» — 4:39
12. «Undergoing Treatment» — 3:05

Бонус-треки (в японской версии альбома):

1. «Ball and Chain» — 3:58
2. «Undergoing Treatment» — 3:05

Интересные факты

• Композиция «Out of My Mind» считается завершающей в трилогии, наряду с «Do You Believe in Shame» и «Ordinary World», посвященной скончавшемуся в 1987 году близкому другу Саймона Ле Бона — Дэвиду Майлзу.
• Песня «Michael You’ve Got a Lot to Answer For» была посвящена Майклу Хатченсу — вокалисту австралийской группы INXS и близком другу Саймона Ле Бона, который покончил с собой через месяц после выхода альбома Medazzaland.
• По словам музыкантов, композиция «So Long Suicide» посвящена теме самоубийства Курта Кобейна — вокалиста и гитариста группы Nirvana.

Над альбомом работали

Duran Duran

• Саймон Ле Бон — вокал, тексты
• Ник Роудс — клавишные, голос («Medazzaland»), электронный бас («Undergoing Treatment»)
• Уоррен Куккурулло — гитара, бас («Electric Barbarella», «Out of My Mind», «Who Do You Think You Are?», «Silva Halo», «Buried in the Sand», «Michael You’ve Got a Lot to Answer For», «Midnight Sun», «Ball and Chain» и «Undergoing Treatment»)

Сессионные музыканты

• Джон Тейлор — бас-гитара («Medazzaland», «Big Bang Generation», «Be My Icon» и «Midnight Sun»)
• Стив Александер — ударные («Medazzaland», «Big Bang Generation», «Who Do You Think You Are?», «Be My Icon» и «Ball and Chain»)
• Энтони Джи Реста — ударные («Big Bang Generation», «Electric Barbarella», «Who Do You Think You Are?», «Be My Icon», «Michael You’ve Got a Lot to Answer For», «So Long Suicide» и «Undergoing Treatment»), продакшн, сведедение и программирование
• Дейв Диченсо — ударные («Out of My Mind»)
• Тим Гарлэнд — саксофон («Michael You’ve Got a Lot to Answer For»)
• Талви Сингх — перкуссия («Out of My Mind»)
• Джейк Шапиро — виолончель («So Long Suicide»)
• Салли Стэплтон — бэк-вокал («Big Bang Generation»)
• Мэделин Фарли — бэк-вокал («Silva Halo»)

Отрывок, характеризующий Medazzaland

В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.