Медикэр

«Медикэр» (англ. Medicare) — одна из федеральных программ медицинского страхования для населения старшего возраста (старше 65 лет), учреждённая в 1965 году в США.

Описание

С 1972 года программа также обслуживает инвалидов. Она состоит из двух основных частей:

• Часть А. Больничное страхование: оплата больничных услуг, некоторых форм домашнего ухода.
• Часть B. Дополнительное медицинское страхование: оплата посещений врача, амбулаторных услуг и услуг независимых лабораторий.

В отличие от обязательного больничного страхования дополнительное страхование производится на добровольной основе. В 2002 году 34,6 млн престарелых граждан и 6 млн инвалидов получили помощь по части А программы. Услугами части В воспользовались соответственно 32,9 млн и 5,2 млн. В том же году средняя сумма возмещённых средств на обслуживание одного пациента по программе больничного страхования составила $3 689, а по программе дополнительного страхования — $2 915.

Медицинское обслуживание в США одно из самых дорогих в мире, поэтому программа «Медикэр» не способна покрыть 100 % стоимости медицинских услуг. В частности, не полностью оплачивается длительное пребывание в больнице, не оплачиваются стоматологические услуги, проверка зрения, изготовление очков.

Президент Барак Обама инициировал масштабную реформу здравоохранения в США, нацеленную на рост охвата населения страхованием и сокращение бюджетного дефицита.

Налог Medicare с заработной платы

С 1966 года со всей заработной платы в США удерживается налог по программе Medicare. Ставка налога Medicare составляет 2.9 % с 1986 года, общая ставка налога с зарплаты - 15,3%.

См. также

• Здравоохранение в США

Ссылки

• [www.medicare.gov/ Программа Medicare в США. Официальный сайт]
• [www.ssa.gov/pubs/RU-05-10043.pdf «Медикэр» — презентация Social Security Administration, USA]
• [www.humanservices.gov.au/customer/subjects/medicare-services#a3 Программа Medicare в Австралии. Официальный сайт]

Отрывок, характеризующий Медикэр

Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…