Mitsubishi A6M Zero

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
A6M
Тип палубный истребитель
Разработчик Mitsubishi
Производитель Mitsubishi (Нагоя)
Nakajima (Окава)
Хитачи кокуки
21-й арсенал флота (Омура)
Главный конструктор Дзиро Хорикоси
Первый полёт 1 апреля 1939 года
Начало эксплуатации июль 1940 года
Конец эксплуатации август 1945 года
Статус снят с эксплуатации
Основные эксплуатанты Императорский флот Японии
Годы производства июнь 1940 — август 1945 года
Единиц произведено 10 938
 Изображения на Викискладе
Mitsubishi A6M ZeroMitsubishi A6M Zero

Mitsubishi A6M Zero («A» — истребитель; «6» — модель; «M» — Mitsubishi) — японский лёгкий палубный истребитель времён Второй мировой войны. Выпускался с 1940 по 1945 год, всего построено 10 939 единиц. A6M имел техническое превосходство над самолётами союзников до начала 1942 года, когда американские соединения начали вооружаться «Лайтнингами», которые могли диктовать условия схватки, используя своё преимущество в лётных характеристиках на больших высотах[1]. В 1943 году союзные истребители превзошли A6M по огневой мощи, бронированию и скорости, а также сократили отставание по манёвренности. В 1944 году A6M окончательно устарел, но продолжал производиться. В последние месяцы войны использовался для атак камикадзе.

Название «Морской палубный истребитель Тип 0» (яп. 零式艦上戦闘機 Рэй-сики кандзё: сэнто:ки) A6M получил от последних чисел года выпуска — 2600 год по японскому летоисчислению (1940 г). В Японии его неофициально называли «Рэй-сэн» или «Зеро-сэн» («рэй» — «ноль», «сэн» от слова «сэнтоки» — «истребитель»); кодовое имя, данное союзниками, — «Зик» (Zeke), сокращение от Иезекииль (Ezekiel). Пилоты же называли A6M просто «Зеро» (с англ. — «Ноль»). Возможно, самый известный самолет на тихоокеанском театре военных действий.





Разработка

Истребитель Mitsubishi A5M только поступил на вооружение частей в начале 1937 года, как японский флот начал искать ему возможную замену. Спецификация на новый палубный истребитель была отправлена в Nakajima и Mitsubishi в мае. Обе фирмы начали предварительные работы по разработке в ожидании окончательных спецификаций.

В октябре, основываясь на опыте, полученном во время применения A5M в Китае, флот выдвинул следующие требования: скорость 500 км/ч на высоте 4000 метров, и набор высоты 3000 метров за 3,5 минуты. Продолжительность полёта с подвесными баками должна составлять от двух часов в нормальном режиме до 6-8 часов в экономичном. Вооружение должно состоять из двух 20-мм пушек, двух 7,7-мм пулемётов и двух 30 или 60 килограммовых бомб. На все самолёты должен устанавливаться полный набор радиооборудования, включая радиопеленгатор. Маневренность должна остаться хотя бы на том же уровне, что и у A5M, при размахе крыльев меньше 12 метров, чтобы помещаться на авианосце.

Инженеры Nakajima нашли воплощение этих характеристик невозможным и в январе следующего года вышли из конкурса. Дзиро Хорикоси, главный инженер Mitsubishi, для выполнения требований использовал все доступные технологии снижения веса, в том числе широкое использование нестандартного дюралюминия. Низкорасположенное свободнонесущее крыло, убираемые шасси с широкой колеёй, закрытый каплевидный фонарь кабины пилота с хорошим обзором делали «Зеро» самым технически оснащённым самолётом в мире[2].

В сравнении с западными самолётами «Зеро» не имел бронированной спинки кресла пилота и протектированных (способных затягивать пулевые пробоины) топливных баков, что снижало его устойчивость к боевым повреждениям. Силовой набор самолётов выполнялся из алюминий-магниевого сплава (т. н. «Extra Super Dural»), который был легче и прочнее обычного дюралюминия, но и более хрупок. Очень низкая нагрузка на крыло давала скорость сваливания около 110 км/ч — способность к крутым разворотам, недоступным союзным самолётам того времени. За счет отклонения триммеров элеронов в противоположную сторону уменьшались усилия на ручке управления, но это снижало скорость крена на больших скоростях — на 260 км/ч она составляла 56 градусов в секунду. На скоростях около 500 км/ч скорость крена падала до ноля из-за гибкости крыльев.

Американские военные получили возможность детально изучить «Зеро» после восстановления почти неповреждённого самолёта приземлившегося на Аляске. Данный самолет известен как Акутанский Zero. Японский пилот слишком далеко улетел от базы и, надеясь совершить экстренную посадку на территории США, перевернулся и погиб[3].

На службе

Дебют «Зеро» состоялся в августе 1940 года в Китае. Из-за недостаточного радиуса действия устаревающие A5M не могли сопровождать японские бомбардировщики, и те несли большие потери от китайских истребителей. Всё изменилось с прибытием «Зеро». Во время первых операций по сопровождению бомбардировщиков ни один истребитель не поднялся в воздух на перехват, так как китайцы узнали о прибытии «Зеро» и тщательно рассредоточили свои самолёты. Всего предсерийные «Зеро» уничтожили в Китае 266 вражеских самолётов.

Во время нападения на Пёрл-Харбор в строю находилось 420 «Зеро». Американцы часто обнаруживали их гораздо дальше от авианосцев, чем предполагали, из-за невероятной дальности полета — 2600 км. Также «Зеро» превосходили союзные истребители по многим другим параметрам и быстро завоевали хорошую репутацию. Однако специальная тактика и новые истребители, разработанные союзниками, не позволила «Зеро» добиться полного превосходства в воздухе.

Японский ас Сабуро Сакаи вспоминал:

Я был в полной уверенности в своей способности уничтожить «Грумман» и решил сбить вражеский истребитель используя только 7,7-мм пулеметы. Я повернул выключатель 20-мм пушек в положение «выкл» и приблизился. По какой-то непонятной причине, даже после того как я выпустил пятьсот или шестьсот пуль прямо в «Грумман», самолёт не падал и продолжал полёт. Я подумал что это очень странно — такого никогда не случалось ранее. Я стал сокращать расстояние между самолётами до тех пор пока, казалось, мог протянуть руку и потрогать «Грумман». К моему удивлению, руль направления и хвост превратились в лоскуты и выглядели как старый дырявый кусок тряпки. Не удивительно что с самолётом в таком состоянии пилот не мог продолжать бой. «Зеро» получивший так много пуль превратился бы в огненный шар.

Отсутствие протектированных топливных баков и какого-либо бронирования в сочетании с нежеланием пилотов, вопреки приказу, надевать парашюты[4] приводило к большим потерям опытных кадров. Ещё сильнее усугублял ситуацию более продолжительный период обучения японского лётчика по сравнению с союзниками.

Так как ввязываться в маневренный бой с «Зеро» было смертельно опасно, то для борьбы с ним американцы использовали тактику «ударил-убежал» и «узор Тэча» названную в честь изобретателя — Джона «Джимми» Тэча. Эта тактика требует минимум два самолёта: ведущего и ведомого, летящих на расстоянии около 60 метров. Когда «Зеро» садится на хвост одному из истребителей, то они начинают поворачивать навстречу друг к другу. Если «Зеро» продолжает преследовать свою цель, то попадает в прицел другому истребителю. Использование этой тактики дало значительный результат в сражении в Коралловом море и при Мидуэе, а также помогло поправить положение американских пилотов до поступления на вооружение новых типов самолётов.

Когда Grumman F6F Hellcat, Vought F4U Corsair и Lockheed P-38 Lightning появились в небе над Тихим океаном, «Зеро» со своим маломощным двигателем потерял конкурентоспособность. Соотношение потерь с 1:1 подпрыгнуло до более чем десяти сбитых японских самолётов на один американский. Такому успеху американцев способствовало всё большее количество неопытных японских лётчиков и потеря экономического потенциала Японии. Однако в опытных руках «Зеро» всё ещё был смертельно опасен.

Модификации

A6M1

Первый прототип A6M1 был закончен в марте 1939 года. Он оснащался двигателем Mitsubishi Zuisei 13 мощностью 780 л.с. (580 кВт) и двухлопастным воздушным винтом с изменяемым в полете шагом. Впервые поднялся в воздух 1 апреля 1939 года и удивительно быстро прошёл все тесты. В сентябре он был передан флоту для тестирования под обозначением «Палубный истребитель A6M1 тип 0» лишь с одним значительным замечанием — заменить воздушный винт на трехлопастной, чтобы избавиться от излишней вибрации.

A6M2 модель 11

Во время тестирования флотом первых двух прототипов поступило предложение оснастить третий прототип двигателем Nakajima Sakae 12 мощностью 940 л.с. (700 кВт). Mitsubishi имела свой собственный двигатель этого класса — Kinsei, поэтому с неохотой пошла на это. В январе 1940 года первый A6M2 с двигателем Sakae 12 поднялся в воздух. Дополнительная мощность двигателя сильно улучшила характеристики самолёта по сравнению с первоначальными спецификациями.

Новая модель была столь многообещающая, что флот имел 15 построенных и переправленных в Китай самолётов прежде чем закончился полный набор тестов. Впервые A6M2 начали совершать боевые вылеты в августе 1940 года над провинцией Чунцин. Советские истребители И-16 и И-153, которые были серьёзной проблемой для A5M, для «Зеро» не представляли угрозы. Так, в одной схватке, 13 «Зеро» внезапно атаковав большую группу китайских И-15 и И-16, за полчаса, уничтожили 27 из них, без потерь для себя[5]. После таких сообщений флот приказал запустить самолёт в серийное производство.

Отчёты о характеристиках «Зеро», поступавшие в США, не воспринимались всерьёз военным командованием, которое не верило в способность Японии построить такой самолёт[6].

Nakajima A6M2-N «Rufe»

В начале 1941 года началась разработка поплавкового самолёта на основе модели 11. Инженеры Nakajima убрали стойки шасси, установили большой подфюзеляжный поплавок с топливным баком внутри, на лонжероне закрепили два поддерживающих поплавка, увеличили площадь руля и добавили небольшой киль под фюзеляжем. 8 декабря 1941 года прототип совершил первый полёт. Принят на вооружение в июле 1942 года под обозначением «морской поплавковый истребитель тип 2 модель 11».

A6M2 модель 21

В ноябре 1940 года была представлена модификация со складывающимися на 500 мм законцовками крыла, что позволяло размещаться на авианосцах. Ранее это было невозможно, так как палубные подъёмники авианосцев японского флота не были приспособлены для самолётов с длиной крыла более 11 метров. 740 самолётов этой модификации были построены Mitsubishi и 800 Nakajima.

Также эта модель послужила основой для двухместного тренировочного самолёта A6M2-K, 508 единиц которого построили Hitachi и 21-й арсенал морской авиации в Сасебо.

A6M3 модель 32

В конце 1941 года Nakajima представила двигатель Sakae 21 мощностью 1130 л.с. (840 кВт), оснащённый двухступенчатым нагнетателем, увеличивающим производительность на больших высотах. Из-за нагнетателя новый двигатель был несколько тяжелее и длиннее, что привело к смещению центра тяжести слишком далеко вперед. Было принято решение укоротить на 200 мм крепления двигателя к мотораме, сдвигая его таким образом к кокпиту. Это повлекло уменьшение ёмкости главного топливного бака, расположенного прямо за двигателем, с 518 до 470 литров.

Другим важным изменением было удаление складывающихся законцовок крыла. Это дало гораздо больший эффект, чем ожидалось изначально. Меньшая площадь крыла увеличила скорость крена, а уменьшившееся лобовое сопротивление позволяло пикировать на скорости до 670 км/ч. С другой стороны, уменьшились маневренность и дальность полета, что очень не нравилось пилотам и Штабу морской авиации. Меньший радиус действия внёс серьёзные ограничения во время кампании у Соломоновых островов в 1942 году.

Также были увеличены магазины крыльевых 20-мм пушек, теперь они могли вмещать до 100 снарядов (ранее 60). Магазины, выполненные в виде барабанов, стали выступать за габариты крыла и были закрыты обтекателями.

Модель 32 начала производиться в апреле 1942 года. Всего построено 343 самолёта. В первое время военные США зарезервировали кодовое имя «Hamp» для этой модели, прежде чем осознали, что это всего лишь модификация «Зеро».

A6M3 модель 22

Из-за потери части авианосцев в битве при острове Мидуэй самолётам приходилось действовать с сухопутных баз, летая на большие расстояния. Чтобы компенсировать уменьшившийся радиус действия модели 32, вновь стали использоваться складывающиеся законцовки крыла. Также стали устанавливаться два дополнительных крыльевых топливных бака по 45 литров. Таким образом удалось достичь самой большой дальности полёта среди всех моделей «Зеро».

На некоторые самолёты (обозначались «модель 22а») ставились усовершенствованные пушки Тип 99 модель 2 модификация 3 с удлиненным стволом и увеличенной скорострельностью. Ещё несколько прототипов, обозначавшихся «модель 22б», вооружались 30-мм пушкой Тип2, но в серию не пошли из-за слабости конструкции крыла, не выдерживающей отдачу столь мощных пушек.

Всего с декабря 1942 года было произведено 560 самолётов этой модели.

A6M4

Два A6M2, оснащенные экспериментальной моделью двигателя Sakae с газотурбинным нагнетателем для использования на больших высотах, получили обозначение A6M4. В 1943 году за разработку модификации и тестирование этих двух прототипов взялся 1-й технический арсенал морской авиации в Йокосуке. Недостаток необходимых сплавов, используемых в производстве газотурбинного нагнетателя, сильно сказался на разработке, и она была свёрнута. Данные, полученные при разработке A6M4, в дальнейшем использовались при производстве более технологичного A6M5 и позволили ускорить его разработку, ведущуюся в то время Mitsubishi.

A6M5 модель 52

A6M5 — модификация A6M3, на который стали устанавливать крыло меньшего размаха — 11 метров (площадь 21,3 м²) с усиленной обшивкой, благодаря чему увеличилась скорость крена и достигалась скорость 657 км/ч в пикировании. Также была переработана система выхлопа — каждая пара цилиндров получила по выхлопному патрубку вместо общего коллектора выхлопных газов — это дало несколько дополнительных км/ч к скорости. Чтобы раскалённые выхлопные газы не прожигали обшивку в районе патрубков, её усилили стальным листом. Скорость самолёта возросла до 565 км/ч на 6000 метрах, став, таким образом, самой быстрой модификацией «Зеро». Всего было построен 1701 самолёт.

Варианты

  • A6M5a «Kou» — устанавливались пушки Тип 99-II Мк 4 с ленточным питанием по 125 снарядов.
  • A6M5b «Otsu» — первая модель, получившая 50-мм лобовое бронестекло. Фюзеляжные баки оснащались системой пожаротушения. Один 7,7-мм пулемёт заменили на 13,2-мм пулемёт Тип 3.
  • A6M5c «Hei» — оставшийся 7,7-мм пулемёт демонтировали. В крыле рядом с 20-мм пушками смонтировали два дополнительных 13,2 пулемёта. Пилот получил защиту в виде бронеспинки и бронезаголовника. За кабиной пилота смонтировали дополнительный протектированный бензобак на 140 литров.
  • A6M5d-S — ночной истребитель, вооружённый одной 20-мм пушкой, установленной наклонно в задней части фюзеляжа (аналог немецкой «неправильной музыки»).

A6M6c

Идентичен A6M5c, но оснащался двигателем Nakajima Sakae 31a с системой впрыска водно-метаноловой смеси и протектированными крыльевыми баками.

A6M7

Идентичен A6M6. Двигатель Nakajima Sakae 31b, с двухступенчатым нагнетателем и без системы впрыска водно-метаноловой смеси. Использовался для атак камикадзе.

A6M8

Идентичен A6M6. Оснащался двигателями Mitsubishi Kinsei 62. Построено два прототипа.

См. также

Напишите отзыв о статье "Mitsubishi A6M Zero"

Примечания

  1. Хорикоши Д., Окумия М., Кайдин М. «Зеро!» (Японская авиация во Второй мировой войне), стр. 232
  2. [www.chuckhawks.com/best_fighter_planes.htm Best Fighter Planes of WWII]
  3. [base13.glasnet.ru/aoj/mi/a6m.htm Авиация Японии в WWII — A6M]
  4. Сабуро Сакаи, Мартин Кайдин, Фред Сайто «Самурай!» Перевод А. Больных. — М.: ACT: Ермак, 2005. — 653 с.
  5. Хорикоши Д., Окумия М., Кайдин М. «Зеро!» (Японская авиация во Второй мировой войне), стр. 40
  6. Хорикоши Д., Окумия М., Кайдин М. «Зеро!» (Японская авиация во Второй мировой войне), стр. 68, 69

Литература

  • Колов С. Мицубиси "Зеро". О лучшем японском истребителе (рус.) // Крылья Родины. — М., 2000. — № 6. — С. 27-31. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0130-2701&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0130-2701].
  • Харук, Андрей. «Зеро». Лучший палубный истребитель. — М.: Эксмо; Яуза; Коллекция, 2010. — 132 с. — (Война и мы. Авиаколлекция). — 2500 экз. — ISBN 978-5-699-41280-8..

Ссылки

  • [www.airwar.ru/enc/fww2/a6m.html Mitsubishi A6M Zero на airwar.ru]
  • [www.base13.glasnet.ru/aoj/mi/a6m.htm Тринадцатая база: Мицубиси A6M Рейзен]
  • [base13.glasnet.ru/text/ap/a6m2.htm Mitsubishi A6M2 Zero-Sen Rene J. Francillon] — Aircraft profile 129, 1969 год Перевод А. Плахова, редакция В. Моисеева
  • [www.steelmonsters.blitzfront.com/modules.php?name=Articles&pa=showarticle&articles_id=18 Японские палубные истребители]
  • Хорикоши Д., Окумия М., Кайдин М. «Зеро!» (Японская авиация во Второй мировой войне)

Отрывок, характеризующий Mitsubishi A6M Zero

Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.


Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
Нашествие стремится на восток, достигает конечной цели – Москвы. Столица взята; русское войско более уничтожено, чем когда нибудь были уничтожены неприятельские войска в прежних войнах от Аустерлица до Ваграма. Но вдруг вместо тех случайностей и гениальности, которые так последовательно вели его до сих пор непрерывным рядом успехов к предназначенной цели, является бесчисленное количество обратных случайностей, от насморка в Бородине до морозов и искры, зажегшей Москву; и вместо гениальности являются глупость и подлость, не имеющие примеров.
Нашествие бежит, возвращается назад, опять бежит, и все случайности постоянно теперь уже не за, а против него.
Совершается противодвижение с востока на запад с замечательным сходством с предшествовавшим движением с запада на восток. Те же попытки движения с востока на запад в 1805 – 1807 – 1809 годах предшествуют большому движению; то же сцепление и группу огромных размеров; то же приставание серединных народов к движению; то же колебание в середине пути и та же быстрота по мере приближения к цели.
Париж – крайняя цель достигнута. Наполеоновское правительство и войска разрушены. Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они видят причину своих бедствий; лишенный силы и власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет тому назад и год после, – разбойником вне закона. Но по какой то странной случайности никто не видит этого. Роль его еще не кончена. Человека, которого десять лет тому назад и год после считали разбойником вне закона, посылают в два дня переезда от Франции на остров, отдаваемый ему во владение с гвардией и миллионами, которые платят ему за что то.


Движение народов начинает укладываться в свои берега. Волны большого движения отхлынули, и на затихшем море образуются круги, по которым носятся дипломаты, воображая, что именно они производят затишье движения.
Но затихшее море вдруг поднимается. Дипломатам кажется, что они, их несогласия, причиной этого нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им кажется неразрешимым. Но волна, подъем которой они чувствуют, несется не оттуда, откуда они ждут ее. Поднимается та же волна, с той же исходной точки движения – Парижа. Совершается последний отплеск движения с запада; отплеск, который должен разрешить кажущиеся неразрешимыми дипломатические затруднения и положить конец воинственному движению этого периода.
Человек, опустошивший Францию, один, без заговора, без солдат, приходит во Францию. Каждый сторож может взять его; но, по странной случайности, никто не только не берет, но все с восторгом встречают того человека, которого проклинали день тому назад и будут проклинать через месяц.
Человек этот нужен еще для оправдания последнего совокупного действия.
Действие совершено. Последняя роль сыграна. Актеру велено раздеться и смыть сурьму и румяны: он больше не понадобится.
И проходят несколько лет в том, что этот человек, в одиночестве на своем острове, играет сам перед собой жалкую комедию, мелочно интригует и лжет, оправдывая свои деяния, когда оправдание это уже не нужно, и показывает всему миру, что такое было то, что люди принимали за силу, когда невидимая рука водила им.
Распорядитель, окончив драму и раздев актера, показал его нам.
– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.