Mother’s Milk
Поделись знанием:
К:Альбомы 1989 года
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
| Mother’s Milk | ||||
 | ||||
| Студийный альбом Red Hot Chili Peppers | ||||
|---|---|---|---|---|
| Дата выпуска |
16 августа 1989 | |||
| Записан |
ноябрь 1988 – март 1989 на «Ocean Way Studios» и «Image Studios», Голливуд, Калифорния | |||
| Жанр | ||||
| Длительность |
45:02 | |||
| Продюсер |
Майкл Бейнхорн | |||
| Лейбл | ||||
| Профессиональные рецензии | ||||
| ||||
| Хронология Red Hot Chili Peppers | ||||
| ||||
| Синглы из Mother's Milk | ||||
|
||||
Mother’s Milk — четвёртый студийный альбом группы Red Hot Chili Peppers. Выпущен 16 августа 1989 года. Всего было продано около 2 миллионов копий, благодаря чему альбом получил статус дважды платинового.
Альбом достиг 52-го места в чарте Billboard Top 200[1], получив в статус золотого в 1990 году и платинового в 2003 году.
Содержание
История альбома
Прежде чем альбом был записан, умер гитарист группы Хиллел Словак, из-за чего группу покинул барабанщик Джек Айронс. После недолгого пребывания в коллективе гитариста группы P-Funk ДиУэйна МакКнайта и барабанщика Dead Kennedys Даррена Хенли, было решено взять в состав группы Джона Фрушанте и ударника Чада Смита. Первоначально альбом должен был называться The Rockin' Freakapotamus, но после смерти Словака запись была остановлена. Теперь так называется фан-клуб группы.
Запись
Запись альбома проходила не очень гладко. Фронтмен группы Энтони Кидис отметил в своей автобиографии, что Фрушанте и продюсер Майкл Бейнхорн часто спорили по поводу звучания гитары. Гитара часто заглушает звук других инструментов и вокал Кидиса (это хорошо заметно в конце песни «Nobody Weird Like Me»).
Список композиций
Все песни были написаны группой Red Hot Chili Peppers за исключением указанных особо.
| № | Название | Автор | Длительность | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. | «Good Time Boys» | 5:02 | |||||||
| 2. | «Higher Ground» | Стиви Уандер | 3:23 | ||||||
| 3. | «Subway to Venus» | 4:25 | |||||||
| 4. | «Magic Johnson» | 2:57 | |||||||
| 5. | «Nobody Weird Like Me» | 3:50 | |||||||
| 6. | «Knock Me Down» | 3:45 | |||||||
| 7. | «Taste the Pain» | D. H. Peligro, Фли, Фрушанте, Кидис, Смит | 4:32 | ||||||
| 8. | «Stone Cold Bush» | D. H. Peligro, Фли, Фрушанте, Кидис, Смит | 3:06 | ||||||
| 9. | «Fire» | Джими Хендрикс | 2:03 | ||||||
| 10. | «Pretty Little Ditty» | 1:37 | |||||||
| 11. | «Punk Rock Classic» | 1:47 | |||||||
| 12. | «Sexy Mexican Maid» | D. H. Peligro, Фли, Фрушанте, Кидис, Смит | 3:23 | ||||||
| 13. | «Johnny, Kick a Hole in the Sky» | 5:12 | |||||||
| 45:02 | |||||||||
| Бонус-треки в ремастеринг версии (2003) | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| № | Название | Автор | Длительность | ||||||
| 14. | «Song that Made Us What We are Today» (Demo) | 12:56 | |||||||
| 15. | «Knock Me Down» (Original Long Version) | 4:44 | |||||||
| 16. | «Sexy Mexican Maid» (Original Long Version) | D. H. Peligro, Фли, Фрушанте, Кидис, Смит | 3:59 | ||||||
| 17. | «Salute to Kareem» (Demo) | 3:24 | |||||||
| 18. | «Castles Made of Sand» (Live) | Джими Хендрикс | 3:19 | ||||||
| 19. | «Crosstown Traffic» (Live) | Джими Хендрикс | 2:53 | ||||||
Участники записи
- Энтони Кидис — вокал
- Джон Фрушанте — гитара, бэк-вокал
- Майкл «Фли» Балзари — бас-гитара, бэк-вокал
- Чад Смит — ударные
- Хиллел Словак — гитара («Fire»)
- Джек Айронс — ударные («Fire»)
- Майкл Бейнхорн — продюсер
Бэк-вокал в песне «Higher Ground»
- Вики Колхаун
- Бруно Дерон
- Меррилл Уард
- Джоэл Виргел
- Джек Шерман
- Кристен Вигард
- Джули Риттер
- Айрис Паркер
- Гретхен Сигер
Положение в чартах
| Год | Песня | Чарт | Позиция |
|---|---|---|---|
| 1989 | «Higher Ground» | Mainstream Rock Tracks | 26 |
| 1989 | «Higher Ground» | Modern Rock Tracks | 11 |
| 1989 | «Knock Me Down» | Modern Rock Tracks | 6 |
Дополнительная информация
- Мелодия из песни «Pretty Little Ditty» позднее использовалась группой Crazy Town в записи песни «Butterfly» (2001)[2].
Напишите отзыв о статье "Mother’s Milk"
Примечания
- ↑ [www.allmusic.com/album/mothers-milk-r16302/charts-awards Mother's Milk - Red Hot Chili Peppers > Charts & Awards]. Allmusic. Проверено 3 марта 2011. [www.webcitation.org/65eLQAnjZ Архивировано из первоисточника 22 февраля 2012].
- ↑ [allmusic.com/song/butterfly-t3191424 Crazy Town - Butterfly] (англ.). Allmusic. Проверено 24 мая 2011. [www.webcitation.org/65eLRFSVA Архивировано из первоисточника 22 февраля 2012].
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Mother’s Milk
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
