Голубкова, Нина Сергеевна
Поделись знанием:
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
(перенаправлено с «N.S.Golubk.»)
| Нина Сергеевна Голубкова | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Учёная степень: |
доктор биологических наук (1984) |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
| Научный руководитель: | |
| Известна как: |
учёный лихенолог |
| Награды и премии: |
медаль Ахариуса (2000), |
| Систематик живой природы | |
|
Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «N.S.Golubk.».
|
Нина Сергеевна Голубкова (28 января 1932, Ленинград — 24 августа 2009, Санкт-Петербург) — российский лихенолог.
В 1955 году по окончании Санкт-Петербургского государственного университета со степенью в области микологии начала работу в Ботаническом институте имени В. Л. Комарова РАН под руководством Всеволода Савича[1]. В 1960-х она изучала образцы, полученных в ходе различных советских экспедиций в Антарктику; её исследования этих образцов стали предметом нескольких научных публикаций и послужили выявлению нескольких новых видов[2]. Она приняла участие в экспедиции по сбору образцов на горы Памира в Таджикистане[1], в степи, тайгу и пустыню Монголии[3] и в 1978 году стала одним из соавторов 5-го тома «Справочника лишайников СССР»[1].
В 1982 году Голубкова была назначена руководителем институтской лаборатории лихенологии и бриологии[1] (позднее — отделения лихенологии и бриологии), оставаясь в этой должности свыше 20 лет[3]. В период после распада СССР в качестве главного редактора она подготовила к изданию с 6-го по 10-й тома «Определителя лишайников России»[1].
В 2000 году Голубкова была награждена медалью Ахариуса за выдающийся вклад в лихенологию[4].
В её честь названы два вида лишайников, Chaenothecopsis golubkovae и Catillaria golubkovae[3].
Работы
- Анализ флоры лишайников Монголии / Н. С. Голубкова ; Отв. ред. И. И. Абрамов, 248 с. ил., карт. 21 см, Л. Наука Ленингр. отд-ние 1983
- Анализ флоры лишайников Монголии / Л.: Наука, 1983. — 248 с.
- Лишайники семейства Acarosporaceae Zahlbr. в СССР / Н. С. Голубкова ; Отв. ред. Х. Х. Трасс; АН СССР, Ботан. ин-т им. В. Л. Комарова, 131,[2] с. ил. 22 см, Л. Наука Ленингр. отд-ние 1988
- Определитель лишайников России. Выпуск 6. Алекториевые, пармелиевые, стереокаулоновые / Голубкова Н.С., Журбенко М.П., Крусанова З.Г., Абрамова М.Д., Котлов Ю.В., Домбровская А.В. ; Издательство «Наука», 1996, ISBN 5-02-026044-4
Напишите отзыв о статье "Голубкова, Нина Сергеевна"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 [nhm2.uio.no/botanisk/lav/RLL/PDF2/Lichenologist/42/S0024282909990685a.pdf A Tribute to Nina Sergeevna Golubkova (1932–2009)], by Lev G. Biazrov, Mikhail P. Zhurbenko and Mark R. D. Seaward; published 2010 in The Lichenologist, vol. 42, pp. 227-229; doi:10.1017/S0024282909990685, архивировано из Университет Осло
- ↑ [www.lichenology.org/Awards/Acharius_Golubkova.html Acharius Medallists: Nina Siergeovna Golubkova], by Yuri Kotlov; at the International Association for Lichenology; published 2000; retrieved August 6, 2014
- ↑ 1 2 3 [www.lichenology.org/Publications/ILN/ILN42_1.pdf REPORTS: Nina Sergeevna Golubkova], by Mikhail Andreev; in the International Lichenological Newsletter; vol. 42, number 1; p. 16-17; published October 2009; retrieved August 6, 2014
- ↑ [www.lichenology.org/index.html?/Awards/AchariusMedallists.html Acharius Medallists], at the International Association for Lichenology; retrieved August 6, 2014
Отрывок, характеризующий Голубкова, Нина Сергеевна
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Санкт-Петербурге
- Доктора биологических наук
- Заслуженные деятели науки Российской Федерации
- Учёные по алфавиту
- Авторы ботанических таксонов
- Родившиеся 28 января
- Родившиеся в 1932 году
- Умершие 24 августа
- Умершие в 2009 году
- Умершие в Санкт-Петербурге
- Лихенологи
- Награждённые медалью Ахариуса
- Выпускники Санкт-Петербургского государственного университета
- Сотрудники Ботанического института им. В. Л. Комарова РАН
