Цингер, Николай Васильевич

Николай Васильевич Цингер
Научная сфера:	ботаника
Альма-матер:	Московский университет
Награды и премии:	Премия имени В. И. Ленина (1928, посмертно)

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «N.W.Zinger». [www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=N.W.Zinger&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=12042-1 Персональная страница] на сайте IPNI Иногда используется обозначение N.W.Zing.

Никола́й Васи́льевич Ци́нгер (1866—1923) — российский (советский) ботаник, бриолог; профессор; занимался вопросами сельского хозяйства и лесоводства.

Специалист в области морфологии растений и видообразования в растительном царстве, флоры мхов и высших растений Средней и Юго-Западной России.

Наибольшую известность получили труды Н. В. Цингера по видообразованию специализированных сорняков, засоряющих сельскохозяйственные посевы. За эти работы Цингер был удостоен (посмертно) высшей научной награды того времени — премии имени В. И. Ленина (1928).

Биография

Николай Васильевич Цингер родился 11 мая 1866 года (23 мая по новому стилю) в семье Василия Яковлевича Цингера (1836—1907) и Магдалины Ивановны, урождённой Раевской (ум. в 1888 году). Его отец происходил из семьи обрусевших немцев — дед Василия Яковлевича, переехав из Германии в Россию в конце XVIII века, получил за добросовестную службу звание потомственного дворянина; Василий Яковлевич был разносторонней личностью — математиком, профессором Московского университета, ботаником, автором значительных работ по флоре Средней России, а также автором философских работ.

Детство и юность Николай Цингер провёл в Мелеховке Тульской губернии, в имении своей матери.

Под влиянием своего отца Николай с детства полюбил природу и увлёкся ботаникой. После окончания Первой Московской гимназии он поступил на естественное отделение Московского университета (1885), которое окончил в 1890 году. Среди его учителей можно выделить профессоров И. Н. Горожанкина (систематика растений, морфология растений) и К. А. Тимирязева (физиология растений, лекции по вопросам эволюции).

Продолжал заниматься ботаникой под руководством профессора С. Г. Навашина, ассистентом которого в Киевском университете состоял с 1895 года и в лаборатории которого сделал работу «Материалы для морфологии женских цветков и соцветий в семействе коноплёвых». В 1898 году защитил эту работу в качестве диссертации на степень магистра ботаники. С этого же года Н. В. Цингер — приват-доцент в Университете Святого Владимира в Киеве. С 1903 года — адъюнкт-профессор Ново-Александрийского института сельского хозяйства и лесоводства (располагался в городе Пулавы, Польша, а в 1914 году был переведён в Харьков; сейчас — Харьковский государственный аграрный университет имени В. В. Докучаева).

Н. В. Цингер — один из учредителей Русского ботанического общества, созданного в 1915 году.

Со времён учёбы в университете на первом месте среди научных интересов Николая Цингера стояли вопросы изменчивости растений и видообразования, в том числе под влиянием антропогенных факторов. Одна из наиболее известных его работа — «О видах рыжика (Camelina) и торицы (Spergula), которые засоряют посевы льна, и их происхождении».

Можно с уверенностью сказать, что чудесная работа нашего молодого ботаника, которая увидела свет в год двойного юбилея Дарвина и дарвинизма, принесла бы великому учёному большее удовлетворение, чем многочисленные похвальные слова, которые слышны на протяжении года в разных точках земного шара.

— Тимирязев К. А. Год итогов и ошибок

Более десяти последних лет своей жизни Цингер занимался исследованием видообразования у растений рода погремок (Rhinanthus, syn. Alectorolophus) семейства Заразиховые, особенно у вида погремок большой (Rhinanthus angustifolius, syn. Alectorolophus major). Большинство опытов с погремком и обработка материалов была завершена учёным ещё до начала Первой мировой войны, однако приступить к написанию работы на эту тему он смог только после её окончания.

С 1920 года Цингер тяжело болел, почти не вставал, однако в конце 1922 года его самочувствие улучшилось и он продолжил работу над книгой о погремке. Как вспоминала его жена, «в это время к основной болезни присоединились подагрические явления, и больной лишился возможности писать правой рукой; он научился и стал писать левой…» В апреле 1923 года самочувствие Цингера существенно улучшилось, он спешно дописывал книгу, однако 18 мая его состояние резко ухудшилось и в тот же день он скончался.

Семья

Жена — Н. Я. Цингер. После смерти мужа занималась подготовкой к печати его незаконченной работы «О подвидах большого погремка», опубликованной в 1928 году.

Н. В. Цингер — старший брат Александра Васильевича Цингера (1870—1934), физика, педагога, автора учебников по физике, а также книги «Занимательная ботаника».

Некоторые работы

• Цингер Н. В. Материалы для бриологической флоры Тульской губернии. — СПб, 1893
• Цингер Н. В. О засоряющих посевы льна видах Camelina и Spergula и их происхождении. — СПб, 1909.
• Цингер Н. В. Подвиды Alectorolophus major Rchnb., живущие в местах, подвергаемых влиянию сельскохозяйственной культуры, и их происхождение путём естественного отбора // Сборник в честь 25-летия научной деятельности проф. Н. И. Кузнецова. — Юрьев, 1913. — С. 187—190.</span>
• Цингер Н. В. О подвидах большого погремка (Alectorolophus major Rchb.). — Вологда : Северный печатник, 1928. — 127 с. — 2000 экз.</span>

Литература

• Цингер Николай Васильевич // Франкфурт — Чага. — М. : Советская энциклопедия, 1978. — (Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров ; 1969—1978, т. 28).</span>
• Цингер, Николай Васильевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Цингеры: генеалогическое древо

Христиан Иванович, управляющий

Яков Христианович (ум. ок. 1847), учитель математики

Василий Яковлевич (1836—1907), математик, ботаник, философ

Николай Яковлевич (1842—1918), астроном, геодезист, картограф

Николай Васильевич (1865—1923), ботаник

Александр Васильевич (1870—1934), физик, ботаник

Алексей Васильевич (1892—1945), морской офицер

Олег Александрович (1910—1997), художник

Отрывок, характеризующий Цингер, Николай Васильевич

– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.