Nakajima E4N

Nakajima E4N
Тип	морской разведывательный гидросамолёт
Первый полёт	1930
Начало эксплуатации	1931
Статус	списаны
Основные эксплуатанты	Императорский флот Японии
Единиц произведено	153
Изображения на Викискладе

Nakajima E4NNakajima E4N

Nakajima E4N (яп. 九〇式二号水上偵察機 кю:рэй сики ниго: суйдзё: тэйсацуки) Морской разведывательный гидросамолёт Тип 90-2) — серийный разведывательный гидросамолёт Императорского флота Японии периода 1930-х годов.

История создания

В 1928 году Императорский флот Японии сформировал техническое задание на разработку новых разведывательных гидросамолётов дальнего и ближнего действия, на замену устаревшим Yokosuka E1Y и Nakajima E2N соответственно. В конкурсе на разработку ближнего разведчика приняли участие фирмы Aichi и Nakajima, проекты которых получили обозначение Тип 90-1 и Тип 90-2 соответственно.

Конструкторы фирмы «Nakajima», чтобы не терять времени, взяли за основу американский самолёт Vought O2U Corsair. Самолёт, получивший заводское обозначение NZ. Машина представляла собой биплан смешанной конструкции: каркас фюзеляжа был из стальных труб, каркас крыльев был деревянным; обшивка полотняная. Самолёт был оснащен двигателем воздушного охлаждения Bristol Jupiter VI, лицензионное производство которого наладила фирма Nakajima. В отличие от американского самолёта, японский имел два поплавка, что позволяло подвешивать 2 бомбы под фюзеляжем.

Испытания самолёта, который получил обозначение E4N1, показали очень плохую управляемость и маневренность. Два поплавка вместо одного создавали большое аэродинамическое сопротивление. Поэтому флот отдал предпочтение самолёту Aichi E3A. Но поскольку он также не полностью удовлетворял требованиям технического задания и нуждался доработке, фирма Nakajima приняла решение перепроектировать свой самолёт. Два построенные прототипа были переоборудованы в пассажирские Giyu-11 и проданы гражданской авиакомпании.

Новый самолёт, получивший заводское обозначение NJ, был разработан на базе американского Vought О2U1, но не был его точной копией. Японские инженеры увеличили размах крыла, переделали вертикальное оперение, увеличив его площадь, а также установили двигатель Nakajima Kotobuki-1 мощностью 450 л.с. На серийных машинах его заменил более мощный Nakajima Kotobuki 2 (580 л.с.).

Производство и эксплуатация

Испытания самолёта прошли успешно. Его маневренность была на уровне истребителей, а прочная конструкция позволяла осуществлять бомбометание с пикирования. Были устранены недостатки, присущие E4N1 и в 1931 году он был принят на вооружение под названием Морской разведывательный гидросамолет Тип 90-2 (или E4N2). Убедившись, что E4N2 превосходит E3A, флот прекратил производства самолетов фирмы Aichi. С 1931 по 1936 год было выпущено 80 самолетов E4N2. С 1932 по 1934 года самолет выпускался также фирмой Kawanishi, которая построила 47 машин.

С 1933 по 1936 годы было построено 5 самолётов с колесным шасси, которые получили обозначение E4N3. Позже несколько этих самолётов были приспособлены для запуска с палубы авианосца: на них усилили шасси и установила тормозные крюки. Самолёты, получившие обозначение E4N2-C, испытывались на авианосце Рюдзё, и даже приняли участие в начальном этапе японско-китайской войны (1937—1945), патрулируя побережье. Но в целом флот не проявил интерес к палубным разведчикам, считая, что функции разведки могут выполнять переоборудованные ударные самолёты. Но колёсная версия самолёта заинтересовала гражданскую авиакомпанию Nihon Koku Yuso KK, которая специализировалась на почтовых перевозках. Для нее в 1933 году было изготовлено 8 машин, которые получили обозначение P-1. На месте задней кабины было оборудовано багажное отделение. Эти самолёты эксплуатировались на линиях Токио-Фукуока-Осака по крайней мере до 1936 года.

Самолеты E4N2 несли службу практически на всех линкорах и крейсерах японского флота. Как правило, линкоры и тяжелые крейсера имели по 3 гидросамолёта, легкие крейсеры — по 2. Значительная часть самолётов несла службу в береговых частях.

По мере того, как в части стали поступать новые самолёты Nakajima E8N, E4N2 постепенно выводились из боевых частей в учебные. Во время японско-китайской войны они применялись очень ограниченно, в основном патрулируя китайское побережье. Некоторые самолёты, выведенные из эксплуатации в боевых частях, переделывались в транспортно-пассажирские гражданские самолёты.

Конструкция

Конструктивно самолёт был бипланом смешанной конструкции: стальной каркас фюзеляжа и деревянный каркас крыла были обтянуты полотняной обшивкой, только носовая часть самолёта была обшита листовым дюралём. Центральный поплавок был металлическим, с дюралевой обшивкой. Кабины пилотов были открыты. Самолёт был вооружен двумя 7,7-мм пулеметами: один в задней кабине на турели, и один синхронный спереди. На внешней подвеске самолета можно было нести две 30-кг бомбы.

ТТХ

Технические характеристики

• Экипаж: 2
• Длина: 8,87 м
• Размах крыла: 10,97 м
• Высота: 3,97 м
• Площадь крыла: 22,66 м²
• Профиль крыла:
• Масса пустого: 1 252 кг
• Масса снаряженного:
• Нормальная взлетная масса:
• Максимальная взлетная масса: 1 800 кг
• Двигатель: Nakajima Kotobuki 2-Kai-1
• Мощность: 1x 585 л.с.

Лётные характеристики

• Максимальная скорость: 228 км/ч
  • у земли:
  • на высоте м:
• Крейсерская скорость: 146 км/ч
• Практическая дальность: 1 000 км
• Практический потолок: 5 740 м
• Скороподъёмность: 284 м/с
• Нагрузка на крыло: кг/м²

Вооружение

• Пушечно-пулемётное:
  • 1 х 7.7-мм синхронный пулемет Виккерс Е, 1 х 7,7-мм пулемёт Тип 92 в задней кабине
• Бомбовая нагрузка: 2 х 30 кг авиабомбы

Модификации

• E4N1 — прототип (2 экз.)
• E4N2 — серийный вариант
• E4N2-C — палубный вариант (67 экз.)
• E4N3 — вариант с колесным шасси
• Nakajima P-1 — почтовый самолёт (8 экз.)
• Nakajima Giyu-11 — пассажирский вариант

Литература

• Tadeusz Januszewski, Krzysztof Zalewski. Japońskie samoloty marynarki 1912—1945 ISBN 83-86776-50-1
• Обухович В. А., Кульбака С. П., Сидоренко С. И. Самолёты второй мировой войны.- Мн.: ООО «Попурри», 2003.- 736 с.:ил. ISBN 985-438-823-9.

Ссылки

• [www.airwar.ru/enc/other1/e4n.html E4N]. Уголок неба: авиационная энциклопедия. Проверено 2016-24-06.

Отрывок, характеризующий Nakajima E4N

Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.