National City Corporation
| National City Corporation | |
 | |
| Тип | |
|---|---|
| Листинг на бирже |
NYSE: |
| Основание | |
| Упразднена | |
| Причина упразднения |
поглощена PNC Financial Services |
| Основатели |
Рубен Шелдон |
| Расположение | |
| Отрасль | |
| Оборот |
$12,951 млрд (2006 год) |
| Число сотрудников |
31 270 (2006 год) |
National City Corporation — крупная финансовая компания, основанная в 1845 году в Кливленде, штат Огайо, США. В 2008 году была поглощена PNC Financial Services. До начала финансового кризиса 2007—2008 годов входил в десятку крупнейших банков США по объёмам депозитов, закладных и собственному капиталу. Её дочерняя компания National City Mortgage первой начала осуществлять ипотеку в США. Компания имела широкую банковскую сеть в таких штатах как Огайо, Иллинойс, Индиана, Кентукки, Мичиган, Миссури, Пенсильвания, Флорида и Висконсин, а также обслуживала клиентов в отдельных отдельных отраслях по всей территории США. Основным бизнесом компании являлись потребительское кредитование, кредитование бизнеса, финансирование и обслуживание ипотеки, обслуживание финансов клиента, а также управление привлечением и размещением финансовых ресурсов.
По результатам за 2006 год, National City Corporation занял 188-е место в списке Fortune 500, и 9-е место по обороту среди американских коммерческих банков с общими активами на сумму около $140 млрд и рыночной капитализацией $24,542 млрд.
История
История National City Corporation началась в 1845 году, когда в Кливленде (штат Огайо), был основан City Bank of Cleveland (Городской банк Кливленда). Он стал первым банком города после принятия ранее в том же году Банковского акта Огайо. Он начал работу в июле 1845 года, обеспечивая клиентов займами и предоставляя депозитарные услуги. Его клиентами стали предприятия нефтяной и сталелитейной промышленности, морского и железнодорожного транспорта. За первые пять лет работы капитал банка утроился, с $50 000 до $150 000[1].
Высокая инфляция в годы Гражданской войны привела к принятию в 1863 году Национального банковского акта, создавшего национальную денежную единицу, обеспеченную облигациями казначейства США. Эти облигации были размещены среди банков, получивших статус национальных. Одним из таких банков в 1865 году стал кливлендский банк, сменивший название на National City Bank (Национальный городской банк). Рост банка в конце XIX и начале XX века был медленным, но стабильным; в 1881 году активы пересекли отметку в $1 млн, в 1890 году — $1,5 млн, в 1902 году — $2 млн. В 1912 году у National City появился новый владелец, Джеймс Хойт, купивший контрольный пакет акций банка. Он занялся обновлением National City — был увеличен акционерный капитал и построена новая штаб-квартира; за первые два года его правления активы банка выросли более, чем в два раза (до $5,7 млрд). В годы Первой мировой войны темп роста ещё более возрос, к 1919 году активы банка достигли 15,5 млн, а перед началом Великой депрессии достигли 40 млн. За годы депрессии активы National City снизились на четверть (в то время как 30 % американских банков обанкротилось). После 1933 года рост банка возобновился с ещё большей скоростью, к 1944 году активы составили $475,5 млн, а в 1960-х пересекли отметку в миллиард долларов. После Второй мировой войны National City, как и многие другие банки США, занялся розничным банкингом[1].
В 1973 году была создана холдинговая компания National City Corporation, а National City Bank стал её дочерним обществом. За последующие десять лет корпорация пополнилась одиннадцатью сравнительно небольшими банками, благодаря чему её активы в 1984 году превысили 6,5 млрд. К этому времени National City Corporation стала второй крупнейшей банковской корпорацией Огайо, а с покупкой в 1984 году третьего крупнейшего банка штата, BancOhio Corp. вышла на первое место с 30-процентным отрывом от ближайшего конкурента, BancOne. В 1986 году акции National City Corporation начали котироваться на Нью-Йоркской фондовой бирже. В последующие годы корпорация начала расширяться в соседние штаты, в частности в 1988 году была куплена First Kentucky National Corp. (Первая национальная корпорация Кентукки), а в 1991 году — Merchants National Corp. (Торговая национальная корпорация, штат Индиана). В 1995 году была поглощена Pittsburgh's Integra Financial Corp. (Интегрированная финансовая корпорация Питтсбурга), после этого активы National City превысили $50 млрд[1].
В начале XXI века National City Corporation продолжала скупать небольшие банки, однако к финансовому кризису, начавшемся в 2007 году корпорация оказалась не готова. В 2008 году началось расследование Комиссией по ценным бумагам и биржам продажи входившей в состав корпорации дочерней компании First Franklin Financial Corporation. Эта компания стала частью National City Corporation в 1999 году и занималась высокорисковыми ипотечными кредитами. Затем, в 2006 году она была продана Merrill Lynch и с началом финансового кризиса значительно ухудшила положение компании Merrill Lynch; она была в 2008 году куплена Bank of America. Хотя National City по результатам расследования в июне 2008 года получила испытательный срок, это, а также крупные убытки, вынудили акционеров National City принять предложение о покупке корпорацией PNC[2].
Процесс покупки National City Corporation
Несмотря на продажу в 2006 году дочерней компании First Franklin Financial Corporation, которая занималась ипотечным кредитованием, у корпорации осталось значительное количество недообеспеченных (высокорисковых) ипотечных кредитов (на $17 млрд из общей суммы кредитов в $113 млрд). С началом финансового кризиса в 2007 году оценочная стоимость заложенной недвижимости начала стремительно снижаться, соответственно ипотечные кредиты становились ещё более необеспеченными. Ежеквартальные списания таких кредитов в 2007 и 2008 годах приводили к постоянным убыткам (например, во втором квартале 2008 года было $1,8 млрд чистого убытка, в третьем квартале — $729 млн). В октябре 2008 года National City Corporation (как и большинство банков США) неоднократно обращалась в казначейство США с просьбой о рефинансировании, однако единственная из 25 крупнейших финансовых институтов получила отказ. В то же время питтсбургская финансовая корпорация PNC Financial Services получила от казначейства помощь в размере $7,7 млрд, из которых $5,6 млрд немедленно были потрачены на покупку кливлендской корпорации. Факт, что казначейство содействовало покупке одной корпорации другой, причём за деньги американских налогоплательщиков, не мог не вызвать критики со стороны общественности. Тем не менее сделка до конца 2008 года была утверждена как Министерством юстиции США, так и собраниями акционеров обеих корпораций[3][4]. В 2009 году все из более 400 отделений National City были переименованы в отделения PNC[5].
Напишите отзыв о статье "National City Corporation"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.fundinguniverse.com/company-histories/national-city-corp-history/ History of National City Corporation] (англ.). Finding Universe. Проверено 27 марта 2016.
- ↑ Tenzin Pema, David Cowell. [www.reuters.com/article/us-nationalcity-idUSBNG8846820080606 National City under U.S. regulatory scrutiny: report] (англ.). Reuters (6 June 2008). Проверено 27 марта 2016.
- ↑ Damon Sims. [blog.cleveland.com/business/2008/11/pncnational_city_bank_deal_dra.html PNC-National City bank deal draws criticism] (англ.). cleveland.com (16 November 2008). Проверено 27 марта 2016.
- ↑ Pallavi Ggoi. [abcnews.go.com/Business/story?id=6107696&page=1 PNC will buy troubled National City Corp. for $5.58 billion] (англ.). ABC. Проверено 27 марта 2016.
- ↑ Steve Wartenberg. [www.dispatch.com/content/stories/business/2009/11/13/PNC_Branding.ART_ART_11-13-09_A10_O1FLEH2.html National City name fading out] (англ.). Columbus Dispatch (13 November 2009). Проверено 27 марта 2016.
Отрывок, характеризующий National City Corporation
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
