Nemesis Divina

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

</td></tr>

Nemesis Divina
Студийный альбом Satyricon
Дата выпуска

22 апреля 1996

Записан

январь-февраль 1996

Жанр

Блэк-метал

Длительность

42:48

Продюсер

Satyr

Страна

Норвегия Норвегия

Лейбл

Moonfog Productions
Century Media

Профессиональные рецензии
  • Allmusic [www.allmusic.com/album/nemesis-divina-mw0000232126 ссылка]
Хронология Satyricon
The Shadowthrone
(1994)
Nemesis Divina
(1996)
Megiddo
(1997)
К:Альбомы 1996 года

Nemesis Divina — третий студийный альбом норвежской блэк-металической группы Satyricon, вышедший в 1996 году,





Об альбоме

Nemesis Divina наряду с дебютным альбомом Dark Medieval Times считается высшим достижением группы. На песню «Mother North» был снят [occitan-oldschoolmetalhead.blogspot.com/2006_07_01_occitan-oldschoolmetalhead_archive.html клип], в котором авторы использовали мелодии Танца рыцарей из балета Ромео_и_Джульетта_(Прокофьев) и увертюры «O Fortuna» из Carmina_Burana_(Орф). В записи альбома принимали участие музыканты Darkthrone Kveldulv (Nocturno Culto) (в качестве сессионного музыканта) и Herr Nagell (Fenriz) (он написал текст «Du Som Hater Gud»).

Бюджет альбома составлял 120 тысяч норвежских крон (двадцать тысяч долларов).

Список композиций

Название Длительность
1. «The Dawn Of A New Age» 7:28
2. «Forhekset» 4:32
3. «Mother North» 6:26
4. «Du Som Hater Gud» 4:21
5. «Immortality Passion» 8:23
6. «Nemesis Divina» 6:55
7. «Transcendental Requiem Of Slaves» 4:44
42:48

Участники записи

  • Сатир — вокал, гитара, бас-гитара, клавишные
  • Kveldulv (Nocturno Culto из Darkthrone) — гитара
  • Фрост — ударные
  • Bratland — клавишные
  • Nebelhexe — речь на «The Dawn Of A New Age»

Напишите отзыв о статье "Nemesis Divina"

Ссылки

  • [www.satyricon.no/albums/album.asp?albumID=15 Nemesis Divina] на официальном сайте Satyricon (недоступная ссылка)

Отрывок, характеризующий Nemesis Divina

Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.