Non ho l’étà

«Non ho l'étà»
Сингл Джильолы Чинкуетти с альбома Gigliola Cinquetti
Сторона «Б»	Sei un bravo ragazzo
Выпущен	1964
Формат	7”
Жанр	Поп
Длительность	3:18
Композитор	Nicola Salerno
Автор песни	Nicola Salerno, Mario Panzeri
Лейбл	CGD
Хронология синглов Джильолы Чинкуетти
«Penso alle cose perdute» (1963) «Non ho l'étà» (1964) «Je suis à toi» (1964)

Non ho l'età (Per amarti) (рус. Я ещё маленькая (чтобы любить тебя)) – песня композитора Николы Салерно, с которой итальянская певица Джильола Чинкуетти одержала победу на фестивале песни в Сан-Ремо и на конкурсе песни Евровидение-1964. На Евровидении песня набрала 49 очков из 75 возможных (65%), что стало к тому времени рекордом конкурса. Когда Джильола Чинкуетти победила на Евровидении, ей было шестнадцать лет, и долгое время она являлась самым молодым победителем конкурса. В 1986 году этот рекорд был побит тринадцатилетней бельгийской певицей Сандрой Ким.

Текст песни

Героиня песни поёт о том, что она ещё слишком молода, чтобы иметь серьёзные отношения с молодым человеком. Она даже не позволяет себе гулять с ним. Девушка предлагает своему возлюбленному подождать, пока она подрастёт, и тогда она подарит ему всю свою любовь. Когда Джильола Чинкуетти впервые исполнила эту песню, ей было всего шестнадцать лет, поэтому для неё текст песни был актуален.

Песня на фестивале Сан-Ремо

Свой первый сингл «Penso alle cose perdute» Джильола Чинкуетти записала в 1963 году в возрасте пятнадцати лет, а в 16 лет она стала победительницей фестиваля молодых исполнителей в Кастрокаро, исполнив две песни итальянского композитора Джорджо Габера: «Sull'Acqua» (рус. На воде) и «Le Strade Di Notte» (рус. Ночные дороги). Однако настоящий успех ждал певицу на XIV Фестивале итальянской песни в Сан-Ремо, на котором она и исполнила песню «Non ho l'étà». До 1971 года на фестивале каждая песня исполнялась дважды двумя разными исполнителями в разных оркестровых аранжировках. Это доказывало, что фестиваль являлся конкурсом песни, а не исполнителей, поэтому песню «Non ho l'étà» также исполнила Патричия Карли, но в другой аранжировке.

1 февраля 1964 года песня одержала победу в Сан-Ремо, а представительницей Италии на Евровидении была выбрана именно Джильола Чинкуетти, которая исполнила песню нежным, но в то же время, сильным голосом. К тому же, по смыслу песня больше подходила не 25-летней Патричии Карли, а Джильоле, которая тогда была ещё несовершеннолетней.

Песня на Евровидении

Конкурс песни Евровидение 1964 был проведён 21 марта 1964 года в Копенгагене, столице Дании. Джильола Чинкуетти выступила под номером 12 после представителя Португалии Антониу Калвариу с песней «Oração» и перед Сабахудином Куртом, который представлял Югославию с песней «Zivot je sklopio krug». Примечательно то, что оба этих исполнителя в итоге заняли последнее место, не набрав ни одного балла.

С песней «Non ho l'étà» Джильола Чинкуетти одержала убедительную победу, набрав 49 баллов из 75 возможных и обогнав ближайшего конкурента, британца Мэтта Монро, на 32 балла. После выступления итальянской певицы зрители наградили её заслуженными аплодисментами.

Полная запись конкурса Евровидение-1964 вместе с записью Евровидения-1956 сгорела во время пожара в датском телецентре в 1970-е годы. Сохранились лишь записи радиотрансляций конкурса и неполная запись выступления Джильолы Чинкуетти после объявления её победительницей. Эта запись была сделана другим вещателем.

Баллы, полученные Италией

																Всего
Италия	5	5	-	-	5	5	-	5	3	3	5	5	3	5	-	49

Система голосования была следующая: каждая страна выбирала тройку лидеров. Лучшая, по их мнению, песня получала 5 баллов, вторая - 3 балла, а третья - 1 балл. В случае, если голоса членов жюри были бы отданы только двум странам, то они получили бы 6 и 3 балла соответственно. Если голоса всех членов жюри достались бы только одной стране, то она получила бы 9 баллов. Таких ситуаций на конкурсе не произошло.

Италия с самого начала захватила лидерство в голосовании и обеспечила себе такой отрыв, что уже в середине голосования был ясен победитель конкурса. Песня получила высший балл от Люксембурга, Голландии, Финляндии, Австрии, Великобритании, Португалии, Югославии и Бельгии.

Версии на других языках

После победы на Евровидении Джильола Чинкуетти записала несколько версий песни на других языках:

• Английская версия: «This is My Prayer» (рус. Это моя молитва).
• Испанская версия: «No Tengo Edad» (рус. Я ещё маленькая).
• Немецкая версия: «Luna nel blu» (рус. Луна в голубом цвете) - название на итальянском языке.
• Французская версия: «Je suis à toi» (рус. Я твоя).
• Японская версия: 夢見る 思い (рус. Мечта).

Позиции в чартах

Чарт	Место
Аргентина Аргентина	4
Бельгия Бельгия	1
Великобритания Великобритания	17
Германия Германия	3
Гонконг Гонконг	2
Дания Дания	1
Ирландия Ирландия	5
Испания Испания	1
Италия Италия	1
Мексика Мексика	9
Нидерланды Нидерланды	2
Норвегия Норвегия	3
Уругвай Уругвай	3
Финляндия Финляндия	3
Франция Франция	2
Швейцария Швейцария	2
ЮАР ЮАР	4

Ссылки

• [www.eurovision.tv/page/history/by-year/contest?event=281 Eurovision Song Contest 1964]

Отрывок, характеризующий Non ho l’étà

– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?