Nostra Ætate

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Nostra aetate (лат. «В наш век», «В наше время») — декларация Второго Ватиканского собора Католической церкви об отношении Церкви к нехристианским религиям.

За окончательный вариант декларации проголосовал 2 221 участник собора, против 88. Была утверждена 28 октября 1965 года папой Павлом VI. Стала одной из трёх деклараций Второго Ватиканского собора и самым кратким из его документов.



Структура и содержание

Декларация Nostra Aetate состоит из 5 статей:

В первой статье, носящей вводный характер, подчёркивается общность тех ответов, которые люди ищут в различных религиях. Декларация рассматривает «прежде всего то, что люди имеют общего и что ведёт их к братству», поскольку одной из задач Церкви является «содействие единству и любви меж­ду людьми, а точнее между нациями».

Вторая статья подчёркивает различность путей, с помощью которых различные религии пытаются ответить на вечные философские вопросы, особо останавливаясь на индуизме и буддизме. В декларации говорится, что Католическая церковь не отвергает в нехристианских религиях ничего, что является «истинным и святым». В отношениях с представителями других религий должно руководствоваться благоразумием и любовью, не отвергаясь в то же время истины, которая есть Христос — «путь, истина и жизнь».

Церковь, таким образом, увещевает своих сыновей, что через диалог и сотрудничество с последователям­и других религий, осуществляемые с благоразумием и любовью и в доказательство хри­стианской веры и жизни, они выразят одобрение, сохранят и поощрят то хорошее духовное и мораль­ное так же хорошо, как и социально-культурные ценности, которые есть среди этих людей[1].

Третья статья посвящена исламу. Перечисляются общие для христианства и ислама доктринальные и религиозные положения и традиции. Собор призывает забывать существовавшие в прошлом войны и религиозные раздоры и «вместе продвигать все то, что ведёт к достиже­нию со­циальной справедливости среди людей и их морального благополучия, а также мира и свобо­ды»

Четвёртая статья говорит об отношении к иудеям. Особое внимание уделено общему для христиан и иудеев духовному наследию, напоминается про принадлежность к еврейской нации святых апостолов и многих из первых учеников Спасителя. Декларация осуждает антисемитизм и имевшиеся в прошлом его проявления. Особо подчёркивается, что хотя еврейские власти настаивали на том, чтобы убить Христа, Крестные муки Спасителя не могут быть поводом для обвинения всех евреев, ни живших тогда, ни живущих сейчас.

Заключительная, пятая глава заявляет о недопустимости любой религиозной подоплёки для дискриминации или притеснения людей из-за их национальности или религии и призывает христиан относиться ко всем людям как к братьям.

Церковь порицает, как чуждые уму Христову, любую дискриминацию или притеснение людей из-за их расы, цвета кожи, условий жизни или религии. Наоборот, следуя по стопам святых Апостолов Петра и Павла, этот Священный Синод горячо умоляет всех верных христиан «вести добродетельную жизнь между народами» (1 Петра 2:12), и, если возможно с их стороны, жить в мире со всеми, чтобы на самом деле быть сыновьями Небесного Отца[2].

Напишите отзыв о статье "Nostra Ætate"

Примечания

  1. Nostra Aetate.&2
  2. Nostra Aetate.&5

Ссылки

  • [www.vatican.va/archive/hist_councils/ii_vatican_council/documents/vat-ii_decl_19651028_nostra-aetate_lt.html Официальный текст] (лат.)
  • [www.scribd.com/embeds/112291160/content?start_page=1&view_mode=scroll&access_key=key-1dr9lyf98jcdlltgn0ww Декларация об отношении Церкви к нехристианским религиям «Nostra Aetate» (рус)]

Отрывок, характеризующий Nostra Ætate

В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.