OA vz.30
Поделись знанием:
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
 Ряд бронеавтомобилей OA vz.30 | |
| OA vz.30 | |
|---|---|
| Классификация | |
| Боевая масса, т |
2,78 |
| Компоновочная схема |
классическая |
| Экипаж, чел. |
3 |
| История | |
| Производитель | |
| Годы разработки | |
| Годы производства | |
| Годы эксплуатации | |
| Количество выпущенных, шт. |
52 (включая экспериментальный образец) |
| Размеры | |
| Длина корпуса, мм |
4020 |
| Ширина корпуса, мм |
1520 |
| Высота, мм |
2020 |
| Бронирование | |
| Лоб корпуса, мм/град. |
6 |
| Борт корпуса, мм/град. |
5 |
| Корма корпуса, мм/град. |
4 |
| Днище, мм |
3 |
| Крыша корпуса, мм |
3 |
| Подвижность | |
| Тип двигателя |
4-цилиндровый воздушного охлаждения Tatra |
| Мощность двигателя, л. с. |
32 |
| Скорость по шоссе, км/ч |
60 |
| Скорость по пересечённой местности, км/ч |
60 |
| Запас хода по шоссе, км |
300 |
| Запас хода по пересечённой местности, км |
300 |
| Колёсная формула |
6 × 4 |
| Преодолеваемая стенка, м |
0,28 |
| Преодолеваемый ров, м |
0,5 |
| Преодолеваемый брод, м |
0,3 |
OA vz.30 (чеш. Obrněný automobil vzor 30) — бронеавтомобиль, разработанный в Чехословакии в 1930 году и производившийся с 1933 по 1934 годы.
Содержание
Описание
Кузов бронеавтомобиля был установлен на шасси Tatra T-72 6 × 4, конструкция которого позволяла передвигаться с приемлемой скоростью как по дороге, так и на пересечённой местности. Водительское кресло располагалось справа, а слева от водителя садился штурман. Оба могли вести огонь из пулемётов ZB vz. 26. Также позади них располагалась башня, в которой располагался третий член экипажа — стрелок. Он также вёл огонь из того же пулемёта, но благодаря способности башни вращаться угол обстрела из башни составлял все 360°.
Броня составляла от 3 до 6 мм, вследствие чего автомобиль можно было поражать обычными патронами с расстояния 100 м. 4-цилиндровый двигатель воздушного охлаждения Tatra 71 имел объём 1,91 л, мощность составляла 32 лошадиные силы, что помогало машине развивать скорость до 60 км/ч.
На вооружении
Состоял на службе в вооружённых силах Чехословакии и Третьего Рейха. Поставлялся войскам Румынии и Словацкой Республики.
-
Чехословакия — на вооружении армии Чехословакии вплоть до немецкого захвата страны в марте 1939 года[1] -
Третий рейх — бронемашины чехословацкой армии поступили на вооружение после аннексии Судетской области в 1938 году и захвата Чехословакии в марте 1939 года[1] -
Словакия — после провозглашения независимости «государства Словакия» 14 марта 1939 года, находившиеся в Словакии подразделения восточной армии Чехословакии перешли в подчинение правительству Словакии (вместе с техникой и вооружением). Таким образом, изначально в словацкой армии оказалось 13 бронемашин этого типа, а в дальнейшем их количество было увеличено до 19[1] -
королевство Румыния — 12 бронемашин чехословацкой армии, прибывшие на территорию Румынии после немецкой оккупации Чехословакии в марте 1939 года, были интернированы Румынией и переданы на вооружение румынской армии[2]
Галерея
- Replica of a light armored car of Czech Army OA vz. 30 pic1.JPG
Реконструкция бронеавтомобиля OA vz. 30, музей в Рокицанах
- Replica of a light armored car of Czech Army OA vz. 30 pic2.JPG
Реконструкция бронеавтомобиля OA vz. 30, музей в Рокицанах
Напишите отзыв о статье "OA vz.30"
Примечания
Ссылки
- [www.fronta.cz/obrnene-automobily-oa-vz-30-u-cetnictva Рассказ о бронеавтомобиле OA vz.30] (чешск.)
- [www.utocna-vozba.estranky.cz/fotoalbum/oa-vz-30/replika-oa-vz_-30/ Фотографии сохранившихся образцов]
- [mailer.fsu.edu/~akirk/tanks/Slovakia/slovakia.html Список вооружения Словацкой Республики] (англ.)
- [tankfront.ru/axis/slovakia/slovakia.html Словацкие бронетанковые войска]
|
Это заготовка статьи о бронетехнике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий OA vz.30
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
