Социологический факультет МГУ

Социологический факультет
Московский государственный университет
Английское название	Faculty of sociology of Moscow State University (MSU)
Девиз	Lux et Veritas
Год основания	1989
Декан	д.соц.н. Н. Г. Осипова
Место расположения	Россия, Москва, ГСП-2, Ленинские горы, МГУ им. М. В. Ломоносова, 3-й учебный корпус Тел. (495) 939-46-98, факс (495) 939-46-98
Официальный сайт	www.socio.msu.ru/
E-mail	soc@socio.msu.ru

Социологи́ческий факульте́т Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова — учебный центр (факультет) МГУ, осуществляющий подготовку кадров в области социологии, маркетинга и менеджмента.

Общие сведения

Факультет создан в 1989 году (6 июня) приказом ректора МГУ академика А. А. Логунова на основе подразделений философского факультета МГУ. Организатор и декан факультета с 1989 по июнь 2014 года — доктор философских наук, профессор В. И. Добреньков. 14 октября 2014 года на должность декана была избрана доктор социологических наук, профессор Н. Г. Осипова.

Факультет включает в себя 13 кафедр, 3 научно-исследовательские лаборатории, 5 специализированных учёных советов по защите докторских и кандидатских диссертаций.

Предшественниками факультета явились подразделения философского факультета МГУ: межкафедральная социологическая лаборатория (1960), социологическая группа по изучению проблем сельской молодёжи (1967), кафедра методики конкретных социальных исследований (1968; зав. — проф. Г. М. Андреева), где впервые в МГУ была начата специализация студентов по социологии. Первоначально в 1989 году в состав факультета входили 5 кафедр:

• истории и теории социологии (зав. — проф. В. И. Добреньков)
• методики конкретных социологических исследований (с 1999 года — методологии социологических исследований; зав. — проф. И. М. Слепенков (1989—1995), проф. В. Г. Харчева (1995—1998); проф. Ю. П. Аверин (с 1998))
• социологии труда и трудовых коллективов (в 1999 году слилась с кафедрой экономической социологии и социологии труда; зав. — проф. Н. И. Дряхлов (1989—1996), проф. А. С. Панкратов (с 1996))
• социологии культуры, образования и воспитания (зав. — проф. Ф. И. Минюшев (1989—1999); проф. Е. В. Халипова (с 1999))
• социальной информатики (зав. — проф. Ф. Б. Городисский (1989—2000); доц. О. В. Иванов (2000—2006))

В составе факультета были организованы 6 научно-исследовательских лабораторий:

• социологических исследований (расформирована в 1991 году)
• методологических и методических проблем исследования общественного мнения (в 1993 году влилась в структуру Центра социологических исследований МГУ)
• проблем управления и самоуправления в коллективе (c 1993 года — социальных проблем современного общества)
• социологии культуры (с 1997 года — современных социальных информационно-образовательных технологий)
• научно-аналитической информации (с 1999 года — математического моделирования социальных процессов) проблем развития образования

Структура факультета

Кафедра истории и теории социологии (ИТС)

Одна из ведущих кафедр факультета. Даёт студентам разностороннюю социологическую подготовку в области классической и современной социальной теории и истории социологической мысли. Задачей кафедры считается привитие студентам широкой социологической культуры, знание новейшей отечественной и зарубежной социологической литературы, умение применять теорию к анализу социальной реальности. ИТС является самой многочисленной на факультете по преподавательскому составу и количеству студентов, относящихся к ней.

Заведующий кафедрой: профессор д.филос.н. Добреньков Владимир Иванович

Кафедра методологии социологических исследований (МСИ)

Место кафедры в подготовке специалистов на социологическом и других факультетах Московского государственного университета и в развитии фундаментальных, прикладных и практических исследований. Это вторая по численности кафедра. Основным направлением её учебной деятельности является подготовка студентов к практической работе, получение необходимых данных о состоянии общества и их анализ. Студенты, обучающиеся на данной кафедре, каждый год проводят исследования на заданные или выбранные самостоятельно темы.

Заведующий кафедрой: профессор д.соц.н. Аверин Юрий Петрович

Кафедра экономической социологии и маркетинга

Экономическая социология призвана исследовать всю сферу экономической жизни общества, при этом прежде всего она ориентируется на объяснение реальных отношений между людьми, складывающихся в процессе экономической деятельности. Применение социологических методов для изучения экономики и наоборот позволяют иначе взглянуть на происходящие процессы, дают более широкий диапазон для анализа ситуации и выработки решений проблем. Так же на кафедре занимаются вопросами социологии труда.

Заведующая кафедрой: профессор д.э.н. Исправникова Наталия Револьдовна

Кафедра информатики социальных процессов

Основным направлением деятельности кафедры является проведение научно-исследовательской работы в таких актуальных и перспективных сферах, как математическое моделирование социальных процессов, социальная информатика, теория измерений и анализ данных в социологии.

Заведующий кафедрой: профессор д.ф.-м.н. Михайлов Александр Петрович

Кафедра социологии культуры, воспитания и безопасности

Кафедра образована 16 марта 2009 года путём объединения двух ранее самостоятельных кафедр «Социология безопасности» и «Социология культуры, образования и воспитания». Направления деятельности сохранились, а также появились и смежные темы, например, поиск решений для предотвращения духовно-нравственной деградации общества. Основная задача кафедры в области научной работы — фундаментальные и прикладные научные исследования по приоритетным проблемам культурно-духовной сферы и национальной безопасности.

Заведующий кафедрой: профессор, член-корр. РАН, д.соц.н. Кузнецов Вячеслав Николаевич

Кафедра политологии и социологии политических процессов

Кафедральная научная работа осуществляется в рамках основных двух направлений:

• История, теория и методология политической науки.
• Становление парламентаризма в Российской Федерации.

Составной частью научных исследований кафедры являются прикладные исследования, ориентированные на изучение реального политического процесса России и технологий его управления.

Заведующий кафедрой: профессор, д.филос.н. Федоркин Николай Семёнович

Кафедра социологии международных отношений

Кафедра специализируется по вопросам социологии международных отношений, этносоциологии, социологии геополитических процессов. Студенты изучают зарубежные и отечественные международно-политические теории, значение культуры и идентичности в международных процессах, роль дипломатии и переговоров в предупреждении и урегулировании конфликтов, истории и современного состояния европейской интеграции.

И. о. заведующего кафедрой: профессор, д.полит. н., д.соц.н. Дугин Александр Гельевич

Кафедра социологии коммуникативных систем

Кафедра готовит специалистов в в области теории коммуникации и специалистов — практиков, управляющих процессами коммуникации в различных социальных структурах общество с целью формирования общественного сознания людей путём воздействия на общественное мнение и социоречевое поведение членов социума. Кроме того, кафедра готовит специалистов по связям с общественностью (паблик рилейшенз) со знанием рекламного дела, паблисити и создания корпоративного имиджа.

Заведующий кафедрой: профессор, д.филос.н. Мамедов Агамали Куламович

Кафедра социологии семьи

Кафедра занимается исследованием семейных изменений и демографической ситуации. Особое внимание уделяется анализу крисиза института семьи и демографическим проблемам, в частности, низкой рождаемости и старению населения.

Заведующий кафедрой: профессор, д.филос.н. Антонов Анатолий Иванович

Кафедра социологии организаций и менеджмента

Кафедра готовит студентов для работы в системе управления, дает навыки анализа организаций, используя социологические методы в том числе, и умения решать выявленные проблемы. Управление — главное для гармоничного функционирования любой системы. Исследуемые системы могут иметь различные масштабы: от частной организации до всего российского общества.

Заведующий кафедрой: профессор, к.филос.н. Бутырин Григорий Николаевич

Кафедра государственного и муниципального управления

Кафедра осуществляет подготовку специалистов в сфере государственного и муниципального управления, владеющих методами оптимизации и эффективности управления. Проблемы управления рассматриваются на различных административных уровнях и по всем направлениям политики, изучаются как теоретические основы управления, так и их практические возможности.

Заведующий кафедрой: доцент, к.э.н. Васильев Владимир Петрович

Кафедра социологии молодёжи

Социология молодёжи — одно из самых активно развивающихся направлений сегодня. Работа кафедры отличается не только теоретическими разработками, но и активной практической деятельностью, связанной с определением государственной молодёжной политики, решением актуальных проблем молодёжи.

Заведующая кафедрой: профессор, д.соц.н. Смакотина Наталья Леоновна

Кафедра социальных технологий

Заведующий кафедрой: доцент, к.э.н. Мантуров, Денис Валентинович

Научно-исследовательские лаборатории

На факультете работают три научно-исследовательские лаборатории.

Научно-исследовательская лаборатория социальных проблем современного общества

Лаборатория социальных проблем современного общества — Центр Консалтинга, Социологических и Маркетинговых Исследований «РЕЙТИНГ» осуществляет общероссийские и региональные социологические фундаментальные и прикладные исследования по проблемам, затрагивающим социальную, экономическую, политическую и культурную сферы жизни общества, а также консалтинговые услуги. Лаборатория-Центр издает вестник «Социальные проблемы современного общества».

Научно-исследовательская лаборатория современных социальных информационно-образовательных технологий

Лаборатория исследует проблемы развития образования, процессы, связанные с изменением роли образования в современном обществе, функционированием системы образования, занимается разработкой современных образовательных технологий и их внедрением в учебный процесс.

Научно-исследовательская лаборатория математического моделирования социальных процессов

Лаборатория исследует актуальные проблемы современного общества. Основные научные направления: «Социальные проблемы национальной безопасности России»; «Аграрная реформа в России»; «Социальная защита населения РФ»; «Социальные проблемы становления и развития дистанционного социологического образования с использованием средств телекоммуникаций и глобальных сетей»; прикладные социологические и маркетинговые исследования по заданиям министерств, ведомств, субъектов РФ, организаций.

Центр консервативных исследований

Центр консервативных исследований создан при социологическом факультете в сентябре 2008 года по инициативе декана В. И. Добренькова и А. Г. Дугина, которого ряд авторитетных исследователей характеризует как неофашистского публициста. Своей целью организация заявляет «развитие и становление консервативной идеологии в России с опорой на научные кадры». С момента создания основная деятельность Центра состоит в проведении заседаний на социологическом факультете и организации выступлений Дугина на других кафедрах и факультетах российских государственных вузов.

Учебный процесс

Обучение на факультете проводится по программе «интегрированный магистр по направлению „Социология“». Срок обучения на дневном отделении 4+2 года (бакалавриат + магистратура), на вечернем — 5+2 лет, по профилям:

1. Социологические теории и технологии изучения современного общества;
2. Социология международных отношений;
3. Социология маркетинга.

Ранее нормативный срок обучения специалистов составлял 5 лет на дневном отделении и 6 лет — на вечернем.

На втором курсе все студенты специальности «Социология» делают свой первый исследовательский практикум, получая навыки разработки теоретических основ исследования и его проведения. С третьего курса студенты специализируются по кафедрам в соответствии с выбранными темами курсовых работ.

Работает электронная библиотека Социологического факультета МГУ, в которой можно ознакомиться с учебной литературой, диссертациями и работами студентов. На факультете имеются аспирантура и докторантура.

Деятельность студентов факультета

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Студенческий совет

Студенческий совет социологического факультета — основная студенческая организация на факультете, которая занимается вопросами самоуправления, организацией досуга, различных мероприятий на факультете, представления студентов факультета на университетском и межвузовском уровнях. Так же имеет такие направления работы, как благотворительность, спорт, творчество и т. д.

Газета «СоциУм»

Газета, созданная по инициативе и силами студентов. Распространяется бесплатно, в основном в стенах факультета. В ней студенты пишут на актуальные для них темы, отчёты по проведенным ими исследованиям, делятся мнениями, выставляют на суд своё творчество, делятся полезной информацией.

Научное Студенческое Общество (НСО)

НСО — площадка для научного роста студентов. НСО:

• способствует коммуникации между студентами, занимающимися научной работой
• помогает в научном поиске и организации деятельности
• информирует коллектив факультета о научных событиях, конференциях
• помогает Отделу по научной работе факультета

Клуб «Дискурс»

Клуб — это место, где могут общаться, дискутировать студенты, преподаватели и все желающие на актуальные темы. Его цель — стимулирование развития творческих и интеллектуальных способностей, формирование нравственной позиции студентов, опираясь на исследовательский и жизненный опыт профессоров и преподавателей. Участники заседаний встречаются несколько раз в месяц, читают доклады по объявленной ранее теме, разбирают спорные моменты, стараются найти решение проблемам. Иногда также проходят практические занятия.

Оценка образовательного уровня и методов руководства факультета

Проблема плагиата в факультетских учебниках

Критики давно обвиняли руководство факультета в творческом бесплодии и плагиате. Вопрос о некорректных заимствованиях текста в факультетских учебниках несколько раз становился предметом судебных разбирательств и профессиональных экспертиз. Постоянный соавтор Добренькова А. И. Кравченко 17 декабря 2002 года был признан Черёмушкинским районным судом г. Москвы виновным в плагиате: основу главы 7 его книги «Политология: Учебное пособие для студентов. М., 2001» составили фрагменты книги Фархада Ильясова «Политический маркетинг: Искусство и наука побеждать на выборах» (М., 2000). Он был приговорён к выплате пострадавшему компенсации в сумме 1000 рублей, а издательство опубликовало сообщения о факте плагиата в газетах.

Весной 2007 года группа недовольных студентов (OD-group, см. ниже) заказала независимым анонимным специалистам экспертизу трех факультетских учебников на предмет плагиата. Экспертиза выявила масштабные, целыми страницами, заимствования в этих учебниках. 24 мая результаты экспертизы были распространены на заседании комиссии при Общественной палате. Экспертизе были подвергнуты следующие учебники:

• Добреньков В. И., Кравченко А. И. Фундаментальная социология: В 15 т. Т. 1. Теория и методология. М.: ИНФРА-М, 2003.
• Кравченко А. И. История социологии: Учебник. М.: Издательство Проспект, 2006.
• Добреньков В. И., Кравченко А. И. Социология: Учебник. М.: Инфра-М, 2007.

Во всех трех случаях выборочная проверка «показала масштаб заимствования авторами чужих текстов, в большинстве случаев без оформления соответствующих ссылок. Проверка показала активное использование авторами чужих текстов или их фрагментов, дословно или с помощью легкого перифраза, при отсутствии ссылок на использованные работы, что позволяет говорить о явном плагиате». Кроме того, в первом случае указывается «на искажающие смысл цитирования, вырванные из контекста оригинальных работ», во втором констатируется, что «обнаружены такие технические недостатки как некорректное цитирование и дублирование фрагментов текста в разных частях главы учебника»; при этом «большая часть данного учебника входила в разнообразные учебные пособия, а именно:
1. Добреньков В. И., Кравченко А. И. История зарубежной социологии. (Серия: Классический университетский учебник) М.: ИНФРА-М, 2004.
2. Добреньков В. И., Кравченко А. И. Фундаментальная социология Т.1. Теория и методология. М.: ИНФРА-М, 2003.»

Это, по мнению экспертов (в экспертизе, по данным сайта Полит.ру, студентам оказал помощь один из ВУЗов, однако данные об авторах экспертизы не разглашались), «показывает не только распространённость автоплагиата, но и заставляет задуматься над тем, не выполнены и эти учебные пособия аналогичными способами».

В качестве одного из свидетельств плагиата приводили фразу из учебника Добренькова, где Добреньков сообщает о себе:

Я присутствовала на обряде инициации, но только на женской её части, потому что на мужскую пускали только мужчин»

По мнению проректора ЕуСПб Даниила Александрова, вскрывшиеся факты продемонстрировали не только «халтурность» учебников Добренькова — Кравченко, но и стали свидетельством «какого-то жутко низкого уровня, в котором существует наша социология и общественные науки в целом, когда вот такое заимствование не представляется проблемой для людей, которые это делают».

Критика со стороны профессионального сообщества

В декабре 2007 года рабочая группа при Общественной палате РФ опубликовала экспертное заключение, в котором отметила: «Уровень подготовки специалистов на факультете социологии МГУ не отвечает мировому уровню, потребностям рынка труда, запросам работодателей… ряд учебных пособий, прежде всего базовый учебник „Социология“ в трёх томах, подготовленный деканом В. И. Добреньковым в соавторстве с А. И. Кравченко, совершенно неудовлетворителен, так как не учитывает современное состояние социологии в стране и за рубежом. Достоверно установлен факт заимствования чужих текстов без ссылок на источник, то есть плагиат… В числе выпускных сочинений студентов, рекомендованных кафедрами для ознакомления (…) имеются глубоко идеологизированные в духе нетерпимости к иным культурам, изоляционизма. Вопросы для выпускного экзамена не предполагают знание современного состояния дисциплины ни в области теории, ни в методологии. (…) преподаватели факультета не публикуют своих работ в ведущих отечественных журналах, равно как и в зарубежных, не участвуют в международных конференциях. Рабочая группа вынуждена фиксировать состояние самоизоляции факультета от контактов и с видными отечественными социологами, и с зарубежными, отсутствует практика приглашения с лекциями специалистов извне. Судя по ряду публичных высказываний проф. В. И. Добренькова, администрация планирует подготовку специалистов социологов в рамках так называемой православной социологии. Само по себе это не вызывало бы негативного отношения, если не учитывать, что речь идет о факультете лидирующего университета страны, выпускники которого должны быть конкурентоспособными на мировом рынке специалистов…».

Рабочая группа рекомендовала объявить открытый конкурс на должность декана.

В самом первом материале, освещавшем конфликт 2007 года на социологическом факультете МГУ, выпускник факультета, редактор междисциплинарного журнала «Логос» Александр Бикбов охарактеризовал факультет как «коммерческое предприятие с экстремистским комплексом», перечислив его признаки: злоупотребления деканатом монопольной властью, ощутимый антиинтеллектуализм, навязываемые руководством ультраконсервативные политические взгляды, мелочный контроль за поведением учащихся и сотрудников, извлечение деканатом максимальной коммерческой выгоды из коррупционных отношений со студентами и сверхэксплуатации преподавателей. Впоследствии, объясняя низкий уровень факультета в российском социологическом пейзаже, Бикбов уточняет, что «в пользующихся интеллектуальным спросом журналах, в престижных издательских сериях, в профессиональных дискуссиях факультет, за редким исключением, не представлен. В результате, никто, кроме факультетской администрации, не может судить о реальной деятельности сотрудников и содержании курсов, никто внешний не может оценить огромный факультет-невидимку по публично предъявленным результатам. Рабочий критерий оценки преподавания — это представления о социологии факультетского руководства. Которые … своеобразны и весьма далеки от науки. Это патовая ситуация».

В результате конфликта 2007 года достоянием общественности стали факты злоупотребления деканатом властью и трудовым законодательством. Уволенные с факультета преподаватели обвиняют руководство факультета в создании режима личной диктатуры и изгнании всех нелояльных к нему, как преподавателей, так и студентов, в том числе незаконными методами. Как отмечалось в заявлении недовольных студентов, за несколько лет с факультета было вытеснено 15 неугодных учёных, заменённых «молодыми некомпетентными карьеристами».

Профессор Андрей Здравомыслов считает, что «в настоящее время преподавание социологии на соцфаке МГУ идет вне мирового социологического дискурса, ориентируясь на консервативный и изоляционистский подход». Прокламируемую Добреньковым ориентацию на «уваровскую триаду» (в редакции: «православие, государственность, народность») он назвал «мракобесием».

В июле 2007 года созданной ректором комиссией были опубликованы результаты экспертизы качества преподавания, подписанные профессором В. В. Радаевым. По итогам экзаменов, он отметил, что на экзамене полностью отсутствуют вопросы по современной социологической мысли, а также вопросы по «ключевому элементу социологического „ремесла“» — количественным методам социологических исследований (при том что программа перегружена вопросами, к специальности прямо не относящимися). Студенты на экзаменах показали, что им «явно не хватает теоретической и методологической подготовки». По преподавательскому составу отмечалось, что списки публикаций преподавателей «производят удручающее впечатление» и «свидетельствует об отсутствии сколь либо видимой самостоятельной исследовательской работы». Программы сделаны по вторичным источникам, не представлены современные теории; «в программах не прослеживается исследовательская составляющая, что, скорее всего, связано с отсутствием соответствующей исследовательской работы у самих авторов»; значительная часть программ списана у других авторов. Также содержится ссылка на экспертные заключения о наличии признаков систематического плагиата в учебниках (см. выше).

По мнению доктора философских наук Елены Кукушкиной, вынужденной покинуть факультет (по некоторым утверждениям, из-за отказа взять Добренькова в соавторы), «на факультете методично, на протяжении многих лет разрушается учебный процесс и научная работа».

Кандидат философских наук Нина Сорокина, уволенная с соцфака после 35 лет работы в МГУ (после студенческих волнений 2007 года), обвиняет деканат в незаконных увольнениях, диктаторских методах и репрессиях против недовольных. По её словам, «на социологическом факультете так убирают неугодных преподавателей — за любое проявление инакомыслия. За любую, как им (руководству) кажется, нелояльность, прежде всего к декану, человеку указывают на выход. И я не единственная. Другим преподавателям тоже намекают, они либо сами собираются уходить, либо их как меня увольняют без объяснения причин».

По определению доцента Европейского университета в Санкт-Петербурге Михаила Соколова, «Слово „деградация“ вряд ли является слишком сильным описанием того, что произошло в МГУ. Крупнейший в стране, и, возможно, в мире факультет (…) просто не существует ни как исследовательское учреждение, ни как учреждение профессионального образования. На факультете не работает в данный момент ни один сколько-нибудь известный в России (не говоря уже об известности за пределами страны) учёный. Исключение составляют сам декан Добреньков, который до начала студенческих протестов был узнаваем, преимущественно, как горячий поборник смертной казни, и его соавтор в написании бесчисленных учебников — мягко говоря, не самого высокого качества — профессор Кравченко».

Участники профессионального сообщества указывают, что сотрудники факультета практически не публикуются в издаваемых за его пределами журналах и редко появляются на научных конференциях. К этому добавляются факты защиты диссертаций на факультете людьми, не имеющими отношения к науке (например, Владимиром Жириновским), мелкой коррупции (например, принадлежность факультетского кафе родственнику декана), и, возможно, более серьёзных нарушений, в которые предпочитают не углубляться публично. По окончании конфликта и произведённых «чисток» от нелояльных студентов и преподавателей, факультет, по мнению критиков, остаётся семейным предприятием декана, ориентированным на извлечение прибыли и на потребности тех студентов, которых интересуют дипломы и отсрочки от армии, а не приобретение реальных знаний.

Критика со стороны студентов и OD-Group

Студенты факультета в ходе волнений в 2007 году предъявили руководству следующие претензии:

«Учиться невыносимо скучно, а учить хорошо невозможно»; «образование на факультете — только фикция»; «Жизнь в стенах факультета — это казарма». Студенты обвиняли руководство в том, что оно активно вытесняет с факультета признанных учёных, заменяя их молодыми некомпетентными карьеристами; преподавателям не позволяют проводить собственные исследования (так как гранты, приходящие на факультет, в результате получают не те, кто провёл работу, а посторонние люди) и не могут рассказывать на занятиях о собственных исследованиях, а вместо этого обязаны читать курсы по «бессодержательным учебникам» (имелся в виду учебник, написанный лично Добреньковым в соавторстве); студенты не в курсе современного состояния науки; «практические курсы ведут не опытные практики, а вчерашние троечники»; «расписание наполняется абсурдными предметами, вплоть до религиозного воспитания»; «внешние учёные и преподаватели не появляются в стенах социологического факультета. Администрация делает всё, чтобы закрыть студентам доступ к практическим знаниям и интересным курсам»; администрация скрывает информацию о выступлениях иностранных учёных и блокирует студенческий обмен с зарубежными вузами. В отношении жизни на факультете студенты жаловались на мелочный контроль: обыски студентов на входе, система контроля посещаемости, «несовместимая с идеей высшего учебного заведения», унижения студентов и профессоров («профессоров отчитывают за опоздания как школьников!»), насаждение доносительства, наконец, то, что декан распространяет на факультете националистические брошюры и сгоняет студентов на лекции их авторов. В качестве примера последних приводилась брошюра «Почему зачищают Землю Русскую?», в которой «развязывание мировых войн и инициатива создания атомной бомбы» приписывается масонам, утверждается, что «сионистское лобби … определяет политику США и Великобритании; держит в своих руках мировую финансовую систему (в частности — выпуск долларов), практически контролирует все крупнейшие СМИ, средства коммуникации и связи», Россия называется «Страной-Праведником», а Америка — «Страной-Зверем», и на полном серьёзе в качестве достоверного источника цитируются «Протоколы сионских мудрецов».

Первый конфликт будущей OD-Group с руководством факультета произошёл весной 2006 года, когда группа студентов выдвинула требования о создании доступной столовой, так как цены в столовой, которая, как утверждали активисты, принадлежит сыну Добренькова, были гораздо выше, чем на других факультетах (стакан чая стоил 70 рублей, обед — 400 рублей). По словам активистов, после того, как была выражена жалоба, декан заявил им, что бедные студенты на факультете не учатся. После этого старост групп обязали докладывать о неблагонадёжных, официальный студком выступил от лица студентов с призывом наказать зачинщиков.

В конце февраля 2007 года на стенах факультета появились надписи: «Мы придём 28 февраля», «Мы придём через 48 часов» и «Завтра Особенный День». В назначенный день факультет был окружён приглашёнными Добреньковым сотрудниками милиции и лицами в штатском. Заявленная акция состояла в том, что трое студентов начали распространять листовки с протестом против дороговизны в столовой; они были немедленно задержаны, отведены в милицию, но затем отпущены. Это оказались исключительно студенты других факультетов — «группа поддержки». Этот арест стал катализатором протеста, тотчас вышедшего за рамки экономических требований. В тот же день заявила о себе Od-Group — назвавшаяся инициативной организацией протестующих студентов, как с факультета социологии, так и сочувствующих с других факультетов, от имени которой отныне и стали происходить протесты. Название расшифровывали сначала как «Особый День», потом как «Ответ Декану»; некоторые поклонники цикла романов о Гарри Поттере стали расшифровывать его как «Общество Дамблдора». Группа работала в тесном контакте с активистами молодёжных политических групп разных направлений: либеральными правозащитными («Гроза» и МПД) и левыми («Вперёд», МежРП, анархисты). Это привело к образованию в ней двух фракций, которые участники охарактеризовали как «научную» (выступавшую за ограничение требований рамками улучшения образования) и «активистскую» (выступавшую за политическое расширение требований, указывая, что Добреньков — не исключение, а «утрированное правило»).

2 марта группа попыталась повторить акцию, но на этот раз студенты с листовками были задержаны за полчаса до её начала. Тем не менее, в тот же день руководство факультета закрыло столовую, а вместо неё организовало временный пункт питания по доступным ценам.

Затем студенты выдвинули новые требования следующего характера:

• введение специальных курсов, которые будут вести социологи, компетентные в своей области научного знания;
• проведение открытых встреч, лекций с известными зарубежными социологами, своевременное оповещение студенческой аудитории о подобных мероприятиях;
• предоставление студентам администрацией факультета полной информации о проведении зарубежных стажировок;
• введение в программу курсов, читаемых на факультете, современных авторитетных отечественных и зарубежных исследований;
• пресечение хамского и грубого отношения в адрес студентов со стороны охраны;
• роспуск официальных студенческих образований, которые существуют на факультете. Проведение открытых выборов в администрацию факультета представителей студентов;
• проведение публичной встречи с деканом социологического факультета Владимиром Добреньковым в присутствии ректора МГУ Виктора Садовничего.

Требования студентов были поддержаны социологическим сообществом, давно уже недовольным положением на факультете. Открытые письма в поддержку студентов написали декан факультета социологии ГУГН, бывший директор Института социологии РАН, профессор Владимир Ядов, академик РАН, декан факультета «Московская школа социальных и экономических наук» АНХ при Правительстве РФ Татьяна Заславская, профессор Андрей Здравомыслов, социологи Центра независимых социологических исследований, Санкт-Петербургская ассоциация социологов. Скандал на факультете социологии попал на страницы «Нью-Йорк таймс» и вызвал резонанс в западных университетах. Поддержку студентам выразили Американская социологическая ассоциация и Национальный центр научных исследований Франции.

15 марта ректор МГУ Садовничий создал комиссию во главе с проректором П. В. Вржещем для разбора проблем факультета (Добреньков пытался не пустить комиссию на факультет, но безуспешно).

1 апреля, когда в МГУ был День открытых дверей, студенты социологического факультета МГУ и сочувствующие студенты других вузов вместе с несколькими солидарными преподавателями провели новую акцию под лозунгом «Нас обманули — вы следующие!», нарядившись в клоунские наряды и раздавая потенциальным абитуриентам и их родителям листовки со словами: «Вы хотите, чтобы ваш ребёнок после окончания вуза работал курьером?. Работодатели приглашают „выпускников МГУ, кроме социологического факультета“».

3 апреля студенты были приняты в Общественной палате при Президенте РФ. Общественной палатой была создана рабочая группа для проверки качества преподавания на факультете.

Протест поддержали не все студенты факультета. По оценке уволенного с факультета профессора Иванова, инициативную группу составляли около десятка человек, и около трети студентов относились к ним лояльно; сами активисты утверждали, что их ядро составляют 20 человек, и они сумели заручиться подписями в свою поддержку 10 % студентов, что есть «значительное число, учитывая климат слежки и опасений по поводу возмездия». В то же время ряд студентов подписал письма с протестом против действий инициативной группы, требуя «отчислить всех студентов — участников OD Group из университета за нарушение правил поведения и попытку дестабилизации обстановки». Студенты-активисты объясняли это тем, что часть учащихся не заинтересована в качестве образования, так как пришла только затем, чтобы получить диплом. Эту оценку ситуации подтвердил М. Соколов, который предположил, что финансовой опорой факультета являются не студенты, реально стремящиеся посвятить себя науке (они составляют меньшинство, и им факультет не может дать ничего), а те, кто пришли в университет за «корочкой» и на интересы которых соцфак ориентирован.

Позиция Добренькова и его сторонников

Сторонники декана факультета Владимира Добренькова, например авторы консервативного портала evrazia.org, обвиняют OD group в срыве образовательного процесса и клевете на действующую администрацию факультета. Критики OD-Group указывают на тот факт, что одна из участников кампании, студентка социологического факультета и журналистка Наталья Морарь, ранее работала пресс-секретарём коалиции «Другая Россия». Указывается также, что среди участников OD group были лица, не являющиеся студентами социологического факультета. С другой стороны, сами участники OD-group никогда этого не скрывали, а, напротив, писали об этом на своём официальном сайте. По их мнению, запугивание властей «оранжевой угрозой» на факультете было единственным аргументом, который деканат мог противопоставить студентам.

Сам Добреньков заявлял, что OD-Group проплачена «определёнными политическими силами прозападной ориентации», использует «технологию цветной студенческой революции для захвата власти», их деятельность носит «экстремистский характер» и нацелена на то, чтобы «сформировать протестные настроения и направить их против существующего порядка страны»; по данным студентов, в этих выражениях были составлены письма, разосланные Добреньковым президенту Путину и депутатам Государственной Думы. По словам Добренькова, «начато активное применение технологии по мобилизации экстремистской молодёжи для распространения через неё на массу учащихся псевдореволюционных идей, успешно реализованных в Сербии, Грузии, Украине и Киргизии», а потому следует «очень серьёзно оценивать те события, которые происходят (на соцфаке), с политической точки зрения, надо обладать политической дальновидностью, чтобы за каждым частным явлением, которое, казалось бы, носит частный характер, видеть те серьёзные последствия для государства».

Добреньков также утверждал, что волнения являются попыткой «рейдерского захвата» факультета и за спинами студентов якобы стоит «прозападная» группа социологов, которой не нравится «державная, патриотическая позиция» его руководства. Конкретно в связи с этим назывались имена изгнанных с факультета профессоров Иванова и Бутырина, выступавших соперниками Добренькова во время выборов декана.

В защиту Добренькова выступили депутаты Сергей Бабурин и Наталия Нарочницкая. Бабурин заявил, что объектом кампании, развёрнутой против Добренькова, стали «нравственные принципы отечественного образования и науки», а Нарочницкая — что главной причиной кампании стали православно-патриотические взгляды Добренькова и его стремление воспитать вокруг себя в рамках МГУ национально ориентированную научную школу. В православно-патриотических кругах была также распространена интерпретация конфликта как борьбы атеистов против православия и православного учёного. «Союз православных граждан» обвинил противников Добренькова в желании заменить «пропаганду православия», которую ведёт Добреньков, «пропагандой гей-парадов».

Учёный совет соцфака выступил с заявлением, в котором квалифицировал кампанию против Добренькова как «реальную угрозу безопасности общества и государства» и обратил «внимание научно-педагогической общественности и официальных властных структур» на «особую опасность подобной подстрекательской деятельности в преддверии парламентских и президентских выборов». При этом он выразил уверенность, что «на примере социологического факультета определёнными политическими силами отрабатывается технология „цветной“ студенческой революции по захвату власти в вузах и осуществления полного контроля над сознанием и поведением студентов в целях их вовлечения в политическую деятельность в нужном для „заказчиков“ направлении».

Владимир Ядов заявил в связи с этим: «Позиция Учёного совета, поддерживающего декана, попирает традиционные нравственные принципы российской интеллигенции. Все это позорит не только руководство факультета, но и репутацию Московского университета — гордости России».

Окончание конфликта

К осени острая фаза конфликта стала утихать. Добреньков избегал встреч со студентами; начались угрозы тем участникам OD-Group, которые ещё оставались на факультете; были уволены преподававшие на факультете «философы», в которых усмотрели зачинщиков «бунта»; дисциплинарные меры и контроль над студентами были усилены.По мнению участника OD-Group Олега Журавлёва, к концу года ситуация на факультете ещё более ухудшилось, были составлены списки на отчисление, куда вошли как члены группы, так и другие неугодные. Однако от отчисления, по словам Журавлёва, можно было откупиться, внеся деньги в «чёрную кассу».

В январе были «завалены» на зимней сессии (хотя числились в числе лучших) и отчислены четыре студентки-активистки, как намекнул сам Добреньков, за то, что вступились за ранее отчисленных. По словам бывшего преподавателя Нины Сорокиной, «создали какую-то деканатскую комиссию, пришли люди совершенно посторонние и откровенно сказали преподавателю, который читал лекции: вот этому студенту ставь „двойку“»; преподавателю, который отказался выполнить такое требование, отменили надбавку к зарплате. 27 марта 2008 года студенты организовали акцию протеста, в которых приняли участие также преподаватели. Две студентки были восстановлены ректоратом, но немедленно перевелись из МГУ.

Обвинения в поддержке лжеучёных на почве гомофобии

В июне 2008 года Добреньков пригласил в МГУ американского исследователя Пола Кэмерона и устроил с его участием на факультете круглый стол «Социальные нормы и перспективы развития общества», на котором Камерон прочёл доклад «Гомосексуализм и демографические проблемы».

Между тем, как отмечает профессор Андреас Умланд, «доктор Камерон имеет репутацию псевдоучёного, прославившегося своими предвзятыми статьями о гомосексуалистах». Качество публикаций Камерона было настолько низким, что в ответ на его статьи последовал ряд реакций научных организаций США, одной из которых было высказывание Американской социологической ассоциации в 1986 году о том, что «Пол Камерон — не социолог»^{[неавторитетный источник?]}. Лидеры российского ЛГБТ-движения обвинили Добренькова в гомофобии, отметив, что Камерон был официально осужден социологическим и психологическим сообществами США и Канады за систематическую подтасовку и искажения в своих исследованиях и исключён из Американской психологической ассоциации за нарушение этических принципов. Отмечалось также, что правозащитники причисляют основанный Камероном «Институт исследования семьи» к «группам, разжигающим ненависть».

Профессор Калифорнийского университетаГрегори М. Херек писал по этому поводу:

Возьмите одного американского гомофобного активиста, который случайно получил степень доктора философии в области психологии и был осуждён крупными профессиональными объединениями психологов и социологов, на родине и в Канаде. Добавьте один факультет русского университета, где обучение некачественное, преподаватели не публикуются в академических журналах, декан был обвинён в плагиате, а в студенческих работах поощряется ксенофобия. Приправьте это сомнительными результатами исследований, опубликованными в малопрестижном академическом журнале. Вот рецепт недавнего визита Пола Камерона на социологический факультет Московского государственного университета.

Скандал с поздравлением М. Вивьёрки

1 июня 2009 года при праздновании 20-летнего юбилея социологического факультета на его сайте среди поздравлений, подписанных премьер-министром России В. В. Путиным, французским философом А. де Бенуа и другими лицами, появился текст приветственного адреса президента Международной социологической ассоциации Мишеля Вивьёрки. Через несколько дней ректору МГУ от Вивьёрки поступило письмо, в котором в весьма резких выражениях это приветствие было названо подложным. Факт публикации такового назван «грязными и неправомерными действиями»; кроме того, М. Вивьёрка заявил, что в 2007 году «горячо поддерживал тех российских студентов-социологов, которые протестовали против коррупции и презрения к реальной социологии» на факультете и заявлял:

рассылая сфабрикованное сообщение за моей подписью, его авторы и их сообщники тем самым исключают себя из международного сообщества исследователей в области социальных наук.

В ответ на это заявление факультет разместил на сайте Фонда им. П. Сорокина факсимиле письма М. Вивьёрки, написанного за несколько месяцев до того (в октябре 2008 года) во время его пребывания в Москве на III Социологическом конгрессе, а через несколько дней — открытое письмо-обращение коллектива факультета, в котором обвинил учёного в диффамации и под угрозой обращения в российские и европейские судебные органы потребовал официальных извинений со стороны президента Международной социологической ассоциации. В свою очередь Вивьёрка ответил, что действительно по просьбе доцентов МГУ И. К. Масалкова и И. Н. Чудновской из вежливости написал несколько поздравительных строк, однако ему не пришло в голову связать этот эпизод с официальным поздравлением, так как он выступал от своего имени, а не как президент Международной социологической ассоциации. «Я признаюсь, что ошибся, говоря о фальсификации. Скорее, речь идет о манипуляции» — ответил Вивьёрка.

Следует отметить, что Вивьёрка начал своё выступление на III Социологическом конгрессе с благожелательных слов о солидарности протестовавших студентов, что было воспринято присутствовавшими как замаскированный выпад против Добренькова и Садовничего.

Социологический факультет в студенческом фольклоре

• Самый зелёный факультет (по цвету долларов)
• Одни идут поступать в Московский Университет, а другие — на социологию

По словам некоторых студентов МГУ, соцфак за низкий уровень обучения называют «ПТУ при МГУ».

Известные выпускники факультета

См. также: Категория:Выпускники социологического факультета МГУ

• Врублевский, Павел Олегович — российский бизнесмен, основатель ChronoPay.
• Каменщик, Дмитрий Владимирович — председатель совета директоров аэропорта Домодедово.
• Кравченко, Кирилл Альбертович — генеральный директор ОАО «Нефтяная индустрия Сербии», заместитель гендиректора по управлению зарубежными активами ОАО «Газпром нефть».
• Мантуров, Денис Валентинович — министр промышленности и торговли Российской Федерации.
• Маслова, Лидия Сергеевна — кинокритик.
• Морарь, Наталья Григорьевна — молдавская журналистка.
• Онищук, Александр Васильевич — американо-украинский шахматист, гроссмейстер.
• Солодовников, Михаил Викторович — директор новостного вещания Russia Today America.
• Татунц, Светлана Ахундовна — российский этносоциолог, профессор.

См. также

• Категория:Преподаватели социологического факультета МГУ

Литература

• Российской социологии — быть! [документы и материалы о конфликте на социологическом факультете МГУ] М., 2007.

Ссылки

• [www.socio.msu.ru/ Официальный сайт Социологического факультета МГУ]
• [www.msu.ru/info/struct/dep/soc.html Социологический факультет на официальном сайте МГУ]
• [konservatizm.org/ Сайт Центра консервативных исследований при Социологическом факультете МГУ]
• [3_gum.livejournal.com/ 3_gum] — сообщество «Социологический факультет МГУ» в «Живом Журнале»

OD Group

• [web.archive.org/web/20080520053439/www.od-group.org/ Сайт OD-Group (версия от 20 мая 2008 года в интернет-архиве)]
• [od-group.livejournal.com/ ЖЖ OD-Group]
• [www.polit.ru/story/sozfak.html Статьи на сайте polit.ru, посвященные ситуации на факультете]
• [www.polit.ru/science/2007/03/28/sadovn.html «Ненужная ситуация» на Социологическом факультете Интервью с ректором МГУ Виктором Садовничим]
• The Chronicle of Higher Education [chronicle.com/news/article/1828/student-protests-over-sociology-program-at-moscow-state-u-lead-to-arrests «Student Protests Over Sociology Program at Moscow State U. Lead to Arrests»]
• InoPressa [www.inopressa.ru/nytimes/2007/03/22/14:34:43/students «МГУ будет расследовать обвинения студентов»]
• [www.dp.ru/msk/news/society/2007/03/22/209629/ «Бунт на соцфаке МГУ дал международный резонанс»]
• Статья Бориса Кагарлицкого [scepsis.ru/library/id_1179.html «Соцфак и другие»]
• [marsky.livejournal.com/1743.html Студенческие протесты на Соцфаке МГУ]

Отрывок, характеризующий Социологический факультет МГУ

Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.


В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.