The Old Grey Whistle Test

The Old Grey Whistle Test (в сокращенном названии Whistle Test или OGWT) была культурно значимой музыкальной программой, выходившей на телеканале Би-Би-Си-2 с 1971 по 1987 годы. Заняв место вечерней программы «Disco Two», она стала своеобразным ответом доминировавшей в то время на основном канале Би-Би-Си передаче «Top of the Pops». Известна своими живыми выступлениями и интервью не только с признанными музыкантами, но и со многими независимыми и новыми коллективами.

Создание

Идея создания принадлежит продюсеру Ровану Айерсу (англ. Rowan Ayers). Своё название, согласно Бобу Харрису (первому ведущему программы), OGWT берёт из старого рассказа о том, как музыкальные продюсеры с Tin Pan Alley (Аллеи «дребезжащих кастрюль») в Нью-Йорке давали прослушивать первые отпечатанные диски клеркам в серых костюмах, которых просили попробовать насвистеть мотив мелодии. Если это удавалось, значит запись прошла «испытание серыми костюмами» (Old Grey Whistle Test).

Пародии

• В скетче The Golden Boy («Шоу Бенни Хилла», 1975), посвящённом биографии поп-певца Текса Цимбала (вымышленного), есть небольшая пародия на Old Grey Whistle Test (под названием «Old Grey Whistle Tester»). Хилл пародирует ведущего программы Боба Харриса, а также предстаёт в ролях собственно Цимбала и его американского коллеги Хэнка Ки.
• Пародию на шоу (Боб Харрис берёт интервью у Фредди Меркьюри) показывал пародист Стиви Рикс.

Ссылки

• [www.bbc.co.uk/southampton/music/ogwtindex.shtml Краткая история OGWT на сайте BBC]
• [www.screenonline.org.uk/tv/id/567211/index.html История программы на сайте screenonline.org.uk]
• [www.tvstudiohistory.co.uk/tv%20centre%20history.htm#pres История телевизионных студий Лондона]
• [www.bobharris.org/pages/default.asp Персональная страница первого ведущего программы Боба Хэрриса]

Отрывок, характеризующий The Old Grey Whistle Test

Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]