Управление по охране труда (Министерство труда США)

Управление по охране труда
Occupational Safety and Health Administration
Руководители
Основание
29 декабря 1970
[www.osha.gov a.gov]

Управление по охране труда (Occupational Safety and Health Administration, OSHA) — управление в Министерстве труда США, которое занимается вопросами охраны труда и профилактики профзаболеваний. Эта организация учреждена Конгрессом в соответствии с Законом об охране труда ([en.wikipedia.org/wiki/Occupational_Safety_and_Health_Act Occupational Safety and Health Act]), подписанным президентом Никсоном 29 декабря 1970 года. Перед Управлением поставлена задача — обеспечить безопасные и здоровые условия труда для мужчин и женщин за счёт разработки стандартов в области охраны труда и техники безопасности, и обеспечить их выполнение (в том числе — проводить проверки, накладывать штрафы и т. д.), а также проводить обучение и тренировки и оказывать помощь.. Управление также отвечает за разработку различных законодательных актов. Сейчас управление возглавляет Давид Михаэлс ([en.wikipedia.org/wiki/David_Michaels_(epidemiologist) Dr. David Michaels]).

История

Официально Управление было создано 28 апреля 1971 г., когда Закон об охране труда вступил в силу.. Первым директором Управления был Джордж Генте (George Guenther). В 1972 г. начал работу учебный институт Управления, который проводит обучение государственных и негосударственных специалистов по охране труда и промышленной гигиене. В 1978 г. Управление начало проводить программу грантов, которая сейчас называется «Программа учебных грантов Сюзанны Харвуд» (Susan Harwood Training Grant Program), предназначенную для обучения рабочих и работодателей уменьшению влияния вредных и опасных производственных факторов. В 1982 г. началось выполнение программы добровольной защиты, позволяющей работодателю использовать «смоделированные рабочие места», если они хотят получить определённую "категорию" (если они соответствуют требованиям). В 2013 г. в Управлении работало 2 305 человек, а годовой бюджет организации в 2012 г. составлял 565 млн долларов. Штаб-квартира Управления находится в Вашингтоне.

Стандарты по охране труда и технике безопасности

Закон об охране труда позволяет Управлению разрабатывать стандарты по охране труда и технике безопасности, обязательные для выполнения работодателем. Эти стандарты включают ПДК (Permissible Exposure Limit, PEL) химических веществ, доступ наёмных рабочих к информации об охране труда, требования к мероприятиям по использованию средств индивидуальной защиты и мероприятия по обеспечению безопасности. Управление разработало и контролирует выполнение работодателем стандарта по выбору и организации применения СИЗОД (см. ниже). В первый год работы Управлению разрешали использовать документы, аналогичные стандартам по охране труда и технике безопасности, разработанные другими органами ранее (например, Ассоциацией Американских Государственных Промышленных Гигиенистов - American Conference of Governmental Industrial Hygienists, ACGIH) без прохождения всех процедур, относящихся к разработке новых законов. В 2000 г. Управление разработало стандарт по эргономике. В марте 2001 г. контролируемый республиканской партией Конгресс проголосовал за отмену стандарта. Это единственный случай, когда Конгресс использовал закон (Congressional Review Act) для воспрепятствования введению законодательного акта. Между 2001 г. и 2011 г. Управление выпустило 4 новых стандарта по охране труда. За этот период оно разработало меньше законодательных актов в области охраны труда и техники безопасности, чем за любое десятилетие своей работы.

Выполнение требований

Управление отвечает за выполнение стандартов по охране труда и технике безопасности. Управление посылает инспекторов по охране труда на рабочие места, где они проводят проверки и определяют суммы штрафов за нарушения. Проводятся плановые инспекции наиболее опасных и вредных рабочих мест в особо вредных отраслях. Такие же инспекции могут проводиться при поступлении жалоб рабочих и по направлениям от других людей. В ведении Управления находится около 7 млн рабочих мест, и согласно отчёту AFL–CIO, чтобы проверить их все, потребуется 129 лет

Исключения

Некоторые рабочие места не относятся к области деятельности Управления, так как они не охватываются Законом об охране труда от 1970 г., или за них отвечают другие организации, или же эти исключения связаны с действием соответствующих нормативных документов, выпущенных Министерством труда. Сюда входят:

• Рабочие, занятые надземной и подземной добычей полезных ископаемых (ими занимается другая организация - Управление по безопасности и охране труда при добыче полезных ископаемых, MSHA),
• Индивидуальные предприниматели,
• Рабочие негосударственных предприятий, охватываемые планами штатов. Почтовые служащие США охватываются Законом о безопасности почтовых служащих (Postal Employees Safety Enhancement Act)
• Надомные работники,
• Экипажи летательных аппаратов (ими занимается Federal Aviation Administration),
• Сельскохозяйственные рабочие — члены семьи; и фермы, где работает менее 10 человек без проживания мигрантов.

Кроме того, предприятия, которые участвуют в добровольных программах защиты (Voluntary Protection Programs), не охватываются плановыми проверками, но они проверяются при несчастных случаях и жалобах.

Законы, защищающие тех, кто сообщает о нарушениях работодателя

Помимо обеспечения выполнения требований нормативных документов по охране труда и технике безопасности, разработанных согласно Закону об охране труда, Управление также отвечает за выполнение требований законов, защищающих людей, которые сообщают о нарушениях, допущенных работодателем (Whistleblower laws) в 21 штате. Конгресс возложил на Управление ответственность за выполнение этих законов — вне зависимости от того, имеют ли они отношение к охране труда. А потом Конгресс поручил Управлению обеспечить выполнение требований такого законодательства в соответствии с законом (Dodd-Frank Wall Street Reform and Consumer Protection Act).

Планы штатов

Согласно Закону об охране труда, штаты и территории могут использовать планы по охране труда и технике безопасности, получившие одобрение на федеральном уровне. Эти планы заменяют федеральные, и частично финансируются федеральным правительством. Они должны быть, по крайней мере, так же эффективны в отношении защиты рабочих, как и планы Управления. Они также должны охватывать работников бюджетной сферы (федеральное Управление их не охватывает). В 22 штатах есть такие планы по охране труда и технике безопасности, а в 5 административных единицах (Коннектикут, Нью-Йорк (штат), Нью-Джерси, Иллиноис и Виргинские острова) есть планы по охране труда, которые охватывают только работников бюджетной сферы, и не охватывают людей, на которых распространяется юрисдикция федерального Управления в частном секторе.

Полемика

Относительно нормативных документов Управления и политики в области их выполнения было много дискуссий, особенно — в отношении затрат на выполнение и реальной отдачи в отношении снижения числа профзаболеваний, инвалидностей и несчастных случаев. Изучение нескольких стандартов Управления в 1995 г., проводившееся Office of Technology Assessment[govinfo.library.unt.edu/ota/Ota_1/DATA/1995/9531.PDF] показало, что и промышленность, и Управление обычно завышают затраты на выполнение стандартов по охране труда и технике безопасности.

Управление обычно критикуют за неэффективность штрафных санкций, особенно в отношении штрафов за уголовные нарушения. Максимальный штраф сравним со штрафом за мелкое правонарушение, за которое дают не более 6 месяцев тюремного заключения. Реагируя на критику, Управление вместе с Министерством юстиции США провели ряд расследований серьёзных правонарушений закона об охране труда, и объявило о совместной с Агентством по охране окружающей среды (United States Environmental Protection Agency, EPA) инициативе в отношении обеспечения выполнения требований (так как у Агентства есть право штрафовать на большие суммы). Тем временем демократы в Конгрессе, профсоюзы и адвокаты (работающие в области охраны труда и техники безопасности) пытаются пересмотреть Закон об охране труда, чтобы он стал уголовным, что значительно увеличит штрафы за грубые нарушения, повлёкшие смерть рабочих. Некоторые местные обвинители обвиняли должностных лиц компаний в убийстве и других уголовных преступлениях, когда преступная небрежность приводила к смерти рабочих. Более чем за 30 лет своего существования Управление добилось лишь 12 уголовных обвинений. Управление обвиняют в том, что оно не столько реально обеспечивает безопасность, сколько проводит много проверок. В течение 1979-2013 гг. инспектора Управления сделали примерно полтора миллиона замеров загрязнённости воздуха на рабочих местах, и из них 78,6% - с помощью индивидуальных пробоотборников. Промышленные ассоциации и профсоюзы (вместе) обратились в суд, чтобы заставить Управление разработать стандарт по охране труда при работе с шестивалентным хромом (вызывает раковые заболевания) и другие новые стандарты. Также Управление ругали за то, что разработка новых стандартов занимает десятилетия. По конкретным вопросам, например, взрывам горючей пыли, упоминают Управление:

Каролин Мерит была назначена президентом Бушем в комиссию по химической безопасности. Когда её спросили о том, какой у неё личный опыт в отношении нормативных документов по химической безопасности (за время работы в администрации Буша), она сказала, что главным разочарованием было отношение (разработчиков) к отсутствию новых стандартов — (они) не хотели досаждать промышленности, а в некоторых случаях промышленность должна была добиваться разработки стандартов (чтобы выполнять требования охраны труда - прим. при переводе).

Классификация формальдегида как канцерогена

В 1981 г. группа специалистов в Управлении решила, что недостаточно свидетельств для того, чтобы считать формальдегид канцерогеном. Ранее Управление относило формальдегид к канцерогенным веществам . Питер Инфант (Dr. Peter Infante), руководитель отдела Управления, который отвечал за выявление канцерогенных веществ, критиковал это решение руководства в письме в Международное агентство по изучению рака. После лоббирования группами из промышленности, связанными с использованием формальдегида, руководители Управления обвинили Питера Инфанта в нарушении субординации и предложили его уволить. Предложение уволить привело к нескольким слушаниям в конгрессе. Из-за своего письма Инфант потерял работу не окончательно.

Защита инспекторов Управления от бериллия

Бериллий — токсичный металл, который может вызвать отравление, иммунную сенсибилизацию, хронические заболевания и рак у некоторых людей при низкой концентрации. В 2002 г. руководство Управления проголосовало против предложения проверить инспекторов Управления на наличие признаков сенсибилизации. Адам Финкель (Dr. Adam Finkel) был в то время начальником отдела, отвечавшего за разработку стандартов по охране труда и технике безопасности, и он возразил против решения не проводить проверки. После того, как Финкель обнародовал своё мнение в коммерческом издании, его понизили в должности. Он получил место в Управлении после возбуждении дела в отношении санкций против осведомителей, информировавших о нарушениях. В 2004 г. Управление проверило часть своих сотрудников в отношении бериллиевой сенсибилизации, и оказалось, что у 3,7% результат был положительный.

Требования к выбору и организации применения респираторов

На основании результатов научных исследований, проводимых Национальным институтом охраны труда (NIOSH), другими организациями и исследователями, Управление разработало законодательный акт в области охраны труда (стандарт), обязательный для выполнения работодателем - 29 Code of Federal Register 1910.134 Respiratory Protection. Этот документ однозначно определяет и порядок выбора адекватных СИЗОД, и организацию их применения - так, чтобы гарантировать сохранение здоровья людей, работающих в загрязнённой атмосфере. Для контроля за выполнением требований этого стандарта была разработана инструкция для инспекторов по охране труда (работающих в Управлении), однозначно определяющая, что проверять, как проверять, и подробно расписывающая, как оформлять документы для подачи исков в суд для взыскания штрафов с работодателя при обнаружении нарушений. По данным средняя сумма штрафа за нарушения в области организации респираторной защиты медработников от туберкулёза и других воздушных загрязнений в госпиталях была наибольшей (среди штрафов за другие нарушения), и составила (в среднем) 2 236 долларов.

Ссылки

• [www.osha.gov/dcsp/ote/index.html OSHA - Office of Education and Training]
• [www.osha.gov/pls/oshaweb/owasrch.search_form?p_doc_type=STANDARDS&p_toc_level=0 OSHA - Current 29 CFR Books in Digital Format]
• [www.osha.gov/pls/oshaweb/owadisp.show_document?p_id=9761&p_table=standards OSHA - List of Highly Hazardous Chemicals]
• [www.legalarchiver.org/osh.htm Occupational Safety and Health Act text]
• [www.cdc.gov/niosh/ National Institute for Occupational Safety and Health]

Отрывок, характеризующий Управление по охране труда (Министерство труда США)

Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.