Olympic Studios

Olympic Studios
Тип	частная компания
Основание	1957
Упразднена	2009
Причина упразднения	слияние EMI и Virgin Group
Основатели	Angus McKenzie, Richard Swettenham, Keith Grant
Расположение	117 Church Road, Barnes, юго-западный Лондон, Англия

К:Компании, основанные в 1957 годуК:Компании, упразднённые в 2009 году

Olympic Studios — знаменитая коммерческая студия звукозаписи, с середины 1960-х годов располагавшаяся по адресу 117 Чёрч Роад (Church Road), квартал Барнс (Barnes), юго западный Лондон, Англия. Широко известна большим количеством записей в жанре рок- и поп-музыки, сделанных в этой студии начиная со второй половины 1960-х годов.

Сама компания Olympic Sound Studios основана в 1957 Агнусом Маккензи (Angus McKenzie), к которому вскоре присоединились Ричард Свиттенхем (Richard Swettenham) и Кейт Грант (Keith Grant). В здание на Чёрч роад, 117 студия Olympic переехала в 1965.

Среди других наград, студия пять раз выигрывала титул «Best Recording Studio» (Лучшая студия звукозаписи), присуждаемый журналом Music Week. Тем не менее, после 40 лет деятельности и смены ряда владельцев (succession of owners), студийные помещения на Чёрч роад, 117 были закрыты 30 января 2009 в результате решения Virgin Group, которая приобрела EMI и все её помещения, в том числе и эту принадлежавшую EMI к этому времени студию. За неделю до закрытия, в качестве последнего «прощай», сотрудники студии собрались вместе и записали кавер-версию «классической» песни группы Rolling Stones «You Can’t Always Get What You Want». Видео с этой записью доступно на портале Youtube.

После продажи здания сообщалось, что оно будет преобразовано в независимый местный кинотеатр (independent local cinema), в интерьере которого будет также напоминаться история и самого здания, и знаменитой студии, располагавшейся в нём. Открытие кинотеатра намечено на осень 2012.

Здание и оборудование

Здание по адресу Чёрч роад, 117 было построено в 1906 году как театр для компании Barnes Repertory Company, позднее переоборудовано под кинотеатр. В середине 1950-х годов здание было куплено Guild TV и преобразовано в киностудию (film studio). В 1965 здание купила компания Olympic Sound Studios, до того располагавшаяся в центральных районах Лондона. Переоборудованием здания под студию звукозаписи руководил архитектор Робертсон Грант (Robertson Grant), акустику студийных помещений спроектировали Кейт Грант (Keith Grant) и Рассел Петтингер (Russel Pettinger).

Микшерные пульты студии Olympic были созданы сотрудниками компании и построены специально для этой студии; в дальнейшем стали известны как «пульты Olympic» (Olympic desks); непосредственно конструированием занимались Дик Свиттенхэм (Dick Swettenham), Кейт Грант (Keith Grant), позднее Джим Макбрайд (Jim McBride) в сотрудничестве с Джимом Доулером (Jim Dowler). В последующие годы Свиттенхэм начал коммерческое производство микшерных пультов, известных как «Helios desks». Первый пульт такого типа был введён в эксплуатацию Грантом под названием Helios One во 2-й студии комплекса Olympic (Studio Two). Микшерные пульты Olympic desks и их продолжение Helios desks и в настоящее время ценятся за их качество в обработке звука.

История студии

Первоначально, в конце 1950-х, Olympic Sound Studios располагалась в центральном Лондоне и принадлежала Ангусу Маккензи (Angus McKenzie), который купил у Ларри Лайонса (Larry Lyons) компанию Olympia Studio, располагавшуюся в лондонском районе Фулхэм. Затем Маккензи взял в аренду здание заброшенной синагоги в лондонском районе Вест-Энд.

Объединившись с Ричардом Свиттенхемом (Richard Swettenham), Маккензи открыл 1-ю студию Olympic (Olympic’s Studio One) с консолью (пультом микширования и управления обработки и записи звука), построенной на электронных лампах и перевезенной из предыдущего помещения, где располагалась студия Olympia. Кейт Грант (Keith Grant) пришел в компанию Olympic Studios в 1958, до этого работал на студии IBC Studios как звукоинженер (music engineer). Свиттенхем сконструировал первый (в мире) профессиональный микшерный пульт (professional transistorised desk), построенный на транзисторах, который был установлен в 1960 в Студии 1 (Studio One); также там был установлен первый в Англии многодорожечный (на 4 дорожки) магнитофон.

В Студии 1 записывались многие британские группы и артисты, оказавшие влияние на развитие поп- и рок-музыки, такие, как The Yardbirds, The Jimi Hendrix Experience, Алексис Корнер и Грэхем Бонд. The Rolling Stones записали в ней свой первый хит-сингл с кавер-версией песни Чака Берри «Come On» в 1963. Там записывали свои песни Дасти Спрингфилд и The Troggs (их хит «Wild Thing» был записан именно там). На ставшей популярной студии Olympic работал звукозаписывающий персонал (A&R staff) крупных лейблов — Decca, EMI, Pye, а также делалась запись музыки для лондонской сети телевещания London Weekend Television.

Когда в 1965 срок аренды закончился, Маккензи продал компанию Клиффу Адамсу (en:Cliff Adams) и Кейту Гранту; год спустя они переехали в лондонский район Барнс, на Чёрч-роад, 117. Одними из первых, кто записался в новом помещении в Барнсе, были Rolling Stones, которые записали затем на этой студии шесть своих альбомов в период с 1966 по 1972. В этой студии The Beatles записывали основные треки для песен «All You Need Is Love» и «Baby, You’re a Rich Man». Джими Хендрикс записывал в ней некоторые треки для альбома Are You Experienced, а его альбомы Axis: Bold as Love и Electric Ladyland практически полностью были полностью записаны там. The Who записали на Чёрч-стрит альбомы Who's Next и Who Are You. В этой студии много работали Led Zeppelin, которые записывали в ней треки для всех своих студийных альбомов до Physical Graffiti в 1975 включительно. В 1975 в студии записывались Queen (альбом A Night at the Opera) и Дэвид Боуи. На студии было записано огромное количество примечательных альбомов и синглов многих групп и артистов — как, например, The Small Faces, Traffic, Hawkwind, The Moody Blues, Deep Purple. Здесь Procol Harum записали свой суперхит «A Whiter Shade of Pale».

В 1970-х Кейт Грант поручил своему отцу, Робертсону Гранту (Robertson Grant), переделать дизайн Студии 2 (to re-design Studio Two), теперь основной рабочей студии, в связи с возникшими проблемами из-за плохой звукоизоляцией между нею и Студией 1. Студия 1, например, должна была записывать классическую музыку Эдуарда Элгара, в то время как в Студии 2 должны были записываться The Rolling Stones — и громкие звуки из Студии 2 проникали в Студию 1. Робертсон Грант успешно сконструировал и построил полностью плавающую конструкцию весом 17 тонн, которая поддерживалась резиновыми прокладками. В этот период на студии были записаны оригинальная альбомная версия рок-оперы Jesus Christ Superstar (1970), множество музыки для фильмов и оркестровой музыки. Были записаны в том числе музыка к фильмам The Italian Job (1969), кино-версиям мюзиклов Jesus Christ Superstar (1973) и The Rocky Horror Picture Show (записано в Студии 2 в 1975).

В это же время (в середине 1970-х) Мик Джаггер стал участвовать в оформлении и переоборудовании студии и придании ей современного дизайна. Позднее Робертсон Грант добавил в оснащение студии (возможно, впервые в мире) механизмы, мгновенно (instant) изменяющие акустику помещения с помощью деревянных реек (slats), закрывающих или открывающих звукопоглощающие панели позади них. Это сделало возможным кардинально изменять акустику студийного помещения как для записи рок-музыки, так и для записи оркестра, всего лишь потянув за шнур (at the pull of a cord).

В 1987 студию купило Virgin Music — подразделение лейбла Virgin Records. После консультаций с Сэмом Тойошима (Sam Toyoshima), японцем, занимавшимся строительством студий (Japanese studio builder), который заявлял, что студия «непригодна для записи музыки», помещения были переоборудованы для получения других акустических свойств. Барбара Джефферис (Barbara Jefferies), тогда менеджер студии от Virgin Music в Olympic Studios, дала указание, что мастер-плёнки из огромной студийной фонотеки сессий звукозаписи должны быть выброшены.. Процесс уничтожения этих плёнок был небрежно организован — они были вынесены наружу из здания и лежали там без присмотра несколько дней. Многое было разграблено, а некоторые записи, по-видимому, позднее были проданы как бутлеги за значительные суммы денег.

В декабре 2008 начали ходить слухи о том, что студия может быть закрыта, и объединившиеся в одну группу Virgin и EMI подтвердили это. В феврале 2009 веб-сайт Olympic Studios разместил информацию, что студия закрыта из бизнес-соображений. Позднее сайт отображал лишь смежные сервисы (allied services).

Спустя 25 лет вновь встретились те, кто работал в составе персонала Olympic Sound Studios в период с 1966 по 1987 годы. Они пришли в здание на встречу, созванную Doug Bennett/Smudger/Simon Bohannan совместно с Кейтом Грантом. Встреча произошла в помещении студии (Studio’s Local), называющемся «The Red Lion» («Красный Лев») на Castleneau Barnes SW13 в воскресенье 13 мая 2012, в полдень.

Более 40 человек собрались, чтобы отметить проводы одной из Самых Любимых Студий в Западном Полушарии (one of the Most Loved Studios in the Western Hemisphere). Писатели, инженеры, продюсеры, музыканты, офисные сотрудники, обслуживающий персонал объединились с высококлассными композиторами Tony Britten, George Fenton, Howard Blake, John Scott, Tony Kinsey и многими другими. Кейт Грант устроил вместе со Стивеном Бёрджем (Stephen Burge) — новым владельцем помещений по адресу Барнс, Чёрч-роад, 117, где располагалась первоначально Olympic Studios, «экскурсию» по уже частично разрушенному интерьеру, изменяемому для размещения здесь кинотеатра «The Olympic Cinema».

Кейт Грант и Кристи Кимси (Kristi Kimsey) вели «экскурсию», а муж Кристи — Крис Кимси (Chris Kimsey), один из многих, кто начал свою музыкальную карьеру на Olympic, открыли одно из оставшихся помещений для звукозаписи в подвале, и установили там своё собственное звукозаписывающее оборудование.

Когда группа «экскурсантов» проходила через частично или полностью демонтированные помещения, они видели Студию 1 ещё остававшейся практически в том же виде, но Студия 2 уже была переделана в огромный бар с потолком высотой 7 метров. И в заключение сотрудники и музыканты исполнили и записали совместно кавер-версию «классической» песни группы Rolling Stones «You Can’t Always Get What You Want».

Известные в мире звукозаписи люди, начинавшие на Olympic Studios

Olympic Studios знаменита благодаря качеству производимых на ней записей. Но студия также стала стартовой площадкой для многих впоследствии знаменитых продюсеров, звукорежиссёров, звукоинженеров, как например:

• Gus Dudgeon — начинал как «мальчик на побегушках» (tea boy), а затем продюсер Элтона Джона.
• Глин Джонс, а также его брат Andy Johns — наиболее известны по их работам с The Rolling Stones и Led Zeppelin.
• Джимми Миллер — продюсер альбомов и синглов групп Family, Traffic и The Rolling Stones.
• Роджер Сэведж — записавший 10 мая 1963 первый хит Rolling Stones (кавер-версию песни Чака Берри «Come On»); затем переехал в Австралию, где он стал сначал очень успешным звукоинженером, а потом создал три собственные студии звукозаписи и пост-продакшн «Sound Firm» (в Мельбурне, Сиднее и китайском Пекине).
• Toby Alington — сейчас владелец Richmond Studios Productions (who now has Richmond Studios Productions as his organization).
• David Treahearn — начинал на студии как ассистент звукоинженера; сейчас автор песен, занимается сведением записей и продюсированием (Assistant Engineer, now Songwriter, Mixer & Producer) совместно с DNR и половиной дуэта Electro duo, The Slips.
• Chris Kimsey — наиболее известен по его работе с The Rolling Stones как продюсер.
• Gerry O’Riordan — наиболее известен своими выдающимися навыками при записи и монтаже записей (recording and editing skills).
• David Hamilton-Smith — наиболее известен по его работам с Эндрю Ллойд Уэббером и Тимом Райсом.
• George Chkiantz — обычно упоминается как изобретатель эффекта обработки звука «флэнжер» (вначале — с помощью магнитофонной плёнки) (англ. usually credited with inventing the technique of tape en:flanging); впервые эффект использован при записи группой The Small Faces песни «Itchycoo Park».
• Эдди Крамер — звукоинженер из персонала Olympic (Olympic staff engineer), записывал Джими Хендрикса и до настоящего времени ещё связан с пост-продакшном его работ.
• Paul PDub Walton — звукорежиссёр, наиболее известен по его работам с Бьорк и Мадонной.
• Richard Swettenham — наиболее известен как создатель дизайна микшерных пультов (консолей) «Olympic desks» для студии.
• Роджер Майер — наиболее известен как создатель педалей эффектов для гитар (guitar pedals), из которых более всего известна en:Octavia — педаль эффектов, которая воспроизводит входной звук октавой выше, смешивая его на выходе со входным и добавляя искажения типа «фузз»; эффект получил популярность после его применения Хендриксом; можно услышать, например, в знаменитой песне Хендрикса «Purple Haze».
• Doug Bennett — продюсер, звукоинженер и аранжировщик, наиболее известен своей работой со Stranglers.
• Phil Chapman — продюсер, звукоинженер.
• Laurence Burrage — звукоинженер.
• Alan O’Duffy — продюсер, звукоинженер, наиболее известен по его работам с Rolling Stones, Полом Маккартни, Эриком Клэптоном и Родом Стюартом.

Музыканты и группы, записывавшиеся на студии в 1966—2009

The Beatles, Air Traffic, Beth Orton, Blind Faith, Эрик Клэптон, Корин Бэйли Рэй, Дасти Спрингфилд, Cream, Донован, Europe, The Easybeats, Fairport Convention, Элла Фицджеральд, Funkadelic, Graham Bond Organisation, The Jimi Hendrix Experience, Эми Макдональд, The Move, Paper Aeroplanes, PP Arnold, Принс, Procol Harum, The Rolling Stones, Small Faces, Spiritualized, Spooky Tooth, Barbra Streisand, Supertramp, Тони Беннетт, Traffic, Scott Walker, Shirley Bassey, Matt Monro, Джордж Мартин, The Troggs, The Yardbirds, The Zombies, Бритни Спирс, Perry Como, Joan Armatrading, Barclay James Harvest, Bryan Ferry, Boxer, David Bowie, Buckacre, The Buzzcocks, Pink Floyd, Deep Purple, Eagles, Marianne Faithfull, Fairport Convention, Humble Pie, Hawkwind, Led Zeppelin, The Who, The Pretty Things, Cat Stevens, The Jam, Jesse Davis, King Crimson, Mott the Hoople, Queen, Steve Miller Band, The Stranglers, Thin Lizzy, Madeline Bell, The Tourists, Massive Attack, Мадонна, Elmer Bernstein, Tony Bennett, Sammy Davis Jr, The Cure, Bryan Adams, Chris De Burgh, Climie Fisher, Peter Frampton, Kylie Minogue, Джо Кокер, Elvis Costello, Pulp, Diesel Park West, Duran Duran, Andy Fairweather-Low, Fine Young Cannibals, Boy George, Snow Patrol, Howie Day, Level 42, BB King, Nellee Hooper, Пол Маккартни, Kirsty MacColl, Primal Scream, Chris Rea, Roxy Music, Spandau Ballet, Howlin' Wolf, Stiff Little Fingers, David Sylvian, Tears for Fears, Bobby Tench, The Cult, The The, John Cale, Savoy Brown, Turin Brakes, T’Pau, Transvision Vamp, Roger Waters, Paul Young, Роберт Плант, The Pretenders, 808 State, Bad Company, Björk, Boyzone, Cast, The Cranberries, Depeche Mode, Des'ree, The Electric Blues Company, Sophie Ellis-Bextor, James, Jesus Jones, INXS, Alison Limerick, Morrissey, Michael Nyman, Oasis, Pet Shop Boys, Алан Прайс, Paul Weller, Wishbone Ash, Simple Minds, Suede, Soft Machine, Steve Adey, The Stooges, The Nice, Terence Trent D'Arby, Ten Years After, The Verve, Love, Zucchero, Michael Nyman, The Moody Blues, Shed Seven, The Spice Girls, The Verve, The Rivitive, Gwen Stefani, Badly Drawn Boy, Melanie C, Kaiser Chiefs, Arctic Monkeys, Placebo, Kasabian, The Zutons, Goldfrapp, Björk, Jack Bruce, Babyshambles, The Pigeon Detectives, Mika, Delta Goodrem, The Courteeners, Connie Talbot, Keane, McFly, Lily Allen, Ignition, The Hives, Josiah Leming, The Killers, Editors, The Operators, The Used, U2, Van Morrison, Asobi Seksu, Toše Proeski, Aleksandra Ivanovska, Bobby Whitlock, Mansun

См. также

• Keith Grant. [www.mpg.org.uk/news_stories/107 Olympic Studios]. Music Producers Guild (UK) (23 декабря 2008). Проверено 13 апреля 2009. [www.webcitation.org/6Aqr7r71A Архивировано из первоисточника 22 сентября 2012].
• Music Week. [www.musicweek.com/story.asp?sectioncode=1&storycode=1036448&c=1 Olympic Studios]. Music Week.com (12 декабря 2008). Проверено 13 апреля 2009. [www.webcitation.org/6Aqr6vRvP Архивировано из первоисточника 22 сентября 2012].
• Pro Sound News. [prosoundnewseurope.com/index.php?option=com_content&task=view&id=1036 Olympic Studios]. Pro Sound News Europe.com (12 декабря 2008). Проверено 13 апреля 2009. [www.webcitation.org/6Aqr5ywJi Архивировано из первоисточника 22 сентября 2012].
• [www.olympiccinema.co.uk/ New Cinema publicity website]
• [www.musicradar.com/news/guitars/11-legendary-recording-studios-to-rival-abbey-road-220872/11 11 legendary recording studios to rival Abbey Road | Olympic Sound Studios | MusicRadar.com]
• [www.beatles.ru/postman/forum_messages.asp?msg_id=16383&cpage=1 Olympic Sound Studios, 117 Church Road, Barnes, London] на Beatles.ru  (рус.)

Отрывок, характеризующий Olympic Studios

Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.