Opel P4

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Opel P4
Общие данные
Производитель: Opel
Годы пр-ва: 19351937
65864 произведено
Дизайн
Тип(ы) кузова: 2‑дв. седан (5‑мест.)
2‑дв. полукабриолет (5‑мест.)
2‑дв. фургон (2‑мест.)
Компоновка: переднемоторная, заднеприводная
Колёсная формула: 4 × 2
Двигатели
Трансмиссия
механическая
Модификации кузова

Характеристики
Массово-габаритные
Масса: 755 кг
На рынке
Предшественник
Opel 1,2 Liter
Преемник
Opel Kadett
Похожие модели: Opel 1,2 Liter
Opel P4Opel P4

Opel P4 — небольшой автомобиль производства компании Opel. С сентября 1935 по декабрь 1937 года на заводе в Рюссельсхайме было выпущено 65864 единиц. Конструктивно был основан на Opel 1,2 Liter, но немного изменён внешне и внутренне. После двух лет производства был заменён на Opel Kadett, выпускавшийся с 1936 года.





Цена

Начальная цена P4 составляла 1650 рейхсмарок для стандартной модели и 1880 рейхсмарок для полукабриолета. С конца 1936 года и седан и полукабриолет продавались по «Зимней цене» за 1450 рейхсмарок. Автомобиль был доступен для большой части населения со средним ежемесячный доходом в 250 рейхсмарок.

Фургон продавался за 1890 рейхсмарок.

Кузов и шасси

Кузов представляет собой тонкую металлическую оболочку на деревянном каркасе и расположен на раме из п-образных лонжеронов. Передний и задний мосты стоят на рессорах и дополнены гидравлическими амортизаторами. Колодки механических тормозов приводятся в действие тросом как с педали так и с ручного рычага стояночного тормоза.

Изначально были доступны только два цвета — серый и темно-синий, каждый с черными крыльями. Откидной верх полукабриолета изготавливался из серого холста.

Приборная панель оборудована двумя большими круглыми индикаторами жёлтого цвета с зеленой подсветкой, которые включают спидометр, одометр, датчик топлива и масляный манометр. Также на панели располагаются переключатели фар, стеклоочистителя и показателей поворота. Справа от приборов находится бардачок.

На правом крыле установлено запасное колесо.

Двигатель

Двигатель был создан на основе четырехцилиндрового двигателя автомобиля Opel 1,2 liter с водяным охлаждением, боковым расположением клапанов, рабочим объёмом 1.1 литра. Новый двигатель P4 был разработан со слегка менее длинноходными поршнями. Имел 67,5 мм цилиндры и ход равный 75 мм в отличие от 65 и 90 мм предшественника. Двигатель имеет мощность 23 л.с. на 3400 оборотах в минуту. Автомобиль может развить максимальную скорость в 85 км/ч.

Аналогичный двигатель устанавливали до 1940 года на Opel Kadett[1]. После войны его модификацией комплектовался Москвич-400.

Автомобиль имеет привод на задние колеса. Топливо подается бензонасосом, установленном на двигателе. Потребление обычного бензина с низким октановым числом составляет 8-10 литров на 100 км. Бензобак ёмкостью 25 литров располагается за задним мостом.

Электросистема питается от 6-ти вольтного аккумулятора, установленного под передним сиденьем. Стартёр приводится в действие ножной педалью[2].

Напишите отзыв о статье "Opel P4"

Примечания

  1. Wolfgang H. Scholz, Ernst-Peter Berresheim. [media.gm.com/media/intl/en/opel/company_opel/history/1930-1939.detail.html/content/Pages/news/intl/en/2011/OPEL/11_17_Opel_compact_class.html Opel compact class: 75-year-old success story] (англ.). General Motors (17 November 2011). Проверено 16 мая 2012. [www.webcitation.org/6ArgZQJJC Архивировано из первоисточника 22 сентября 2012].
  2. Иван Баранцев [www.klaxon.ru/archivepaper/StatNum.php?ELEMENT_ID=457&rd=328 Политэмигрант. Несколько жизней одного “Опеля”] // Клаксон : газета. — 2010. — № 2(442).


Отрывок, характеризующий Opel P4

– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.