Curtiss P-36 Hawk

P-36 Hawk / Mohawk
Curtiss P-36 Hawk
Тип	истребитель
Разработчик	Curtiss-Wright Corporation
Производитель	Curtiss (Буффало) SNCAC (Франция) CAMCO (Лоян) FMA (Кордова) HAL (Бангалор)
Главный конструктор	Донован Берлин
Первый полёт	15 мая 1935 года
Начало эксплуатации	1938 год
Конец эксплуатации	1955 год (Аргентина)
Статус	снят с вооружения
Основные эксплуатанты	ВВС США ВВС Финляндии ВВС Франции Королевские ВВС Великобритании
Годы производства	апрель 1938 — июль 1942
Единиц произведено	245 (P-36) 1 300 (всех вариантов)
Стоимость единицы	$ 23 000
Варианты	Curtiss P-40
Изображения на Викискладе

Curtiss P-36 HawkCurtiss P-36 Hawk

Кёртисс P-36 Хок (англ. Curtiss P-36 Hawk) — американский истребитель. Кёртис Р-36 Hawk («Ястреб»), также известный как «Model 75» был создан в 1930-х годах. Разрабатывался и производился фирмой Кертисс.

Не уступал самолётам создававшимся на тот момент в Германии и Великобритании, соответствовал всем требованиям нового поколения истребителей. Представлял собою цельнометаллический моноплан с хорошо обработанными, так называемыми «зализанными» формами, и с мощным поршневым двигателем.

Будучи уже устаревшим к началу Второй мировой войны, нашел ограниченное боевое применение в ВВС Соединённых Штатов. Но достаточно широко использовался воздушными силами Французской республики при обороне в 1939—1940 годах, и позднее в составе сил вишисткой авиации. Находился на вооружении британских ВВС и народной армии Китая. Несколько десятков Р-36 активно воевали против советской авиации в составе финских военно-воздушных сил.

Всего было построено около 1200 истребителей различных модификаций.

Французские ВВС

Запуск в производство первой серии Р-36 «Hawk», пробудил к нему интерес со стороны французского министерства обороны. Начались переговоры на поставку французским воздушным силам трёхсот самолётов. Однако переговоры сразу споткнулись о две проблемы. Первым слабым местом предполагаемого контракта стала цена Р-36, которая вдвое превышала производимые французами истребители Morane-Saulnier MS.406 и Bloch MB.150. Вторым местом оказался низкий темп поставок нового истребителя в Европу, предлагаемый фирмой «Кёртисс», который никак не устраивал французскую сторону.

Более того, американские ВВС встревожились возможностью нового контракта, который, как они полагали, мог затормозить выполнение поставок «Кёртисс» для отечественной военной авиации. И американцы начали откровенно противодействовать заключению этого договора.

Лишь вмешательство президента Франклина Делано Рузвельта сдвинуло дело с мёртвой точки. Он лично пригласил французского лётчика-испытателя Мишеля Детройя (фр.) опробовать новый самолёт, понравившийся пилоту.

Энтузиазм Детройя, проблемы с «MB 150» и давление такого фактора как интенсивное и уже почти нескрываемое перевооружение люфтваффе, вынудили французов прибрести 100 самолетов Р-36 «Model 75» и 173 авиадвигателя.

Первый самолёт «Модель 75А-1» прибыл во Францию в декабре 1938. С марта 1939, они встали на боевое дежурство. Все вновьприбывшие самолёты претерпели ряд модернизаций. «Кёртиссы 75-С1» («Hawk»'ами во Франции самолёты не наименовались) переоснащались двигателями Пратт&Уитни (900 л.с), авионика переводилась в метрическую систему, несколько менялась система управления, вооружение менялось со стандартного американского варианта — один пулемёт 7.62 мм и один 12.7 мм синхронизированные чрезлопастные на четыре пулемёта калибра 7.5 мм, также осуществлялся ряд менее значительных изменений.

8 сентября 1939, «Кёртиссы 75» сбили два Мессершмитта 109, первые самолёты уничтоженные Союзными силами на западном фронте.

Всего в 1939—1940 французскими пилотам на «Кёртисах 75» было одержано 230 подтверждённых побед. При этом, французскими ВВС считается, что «Кёртисов» было потеряно только 29 единиц.

ВВС Финляндии

После захвата Франции, Германия согласилась продать Финляндии захваченные «Кёртисы». Суммарно, 44 самолёта Р-36 пяти модификаций были отправлены финской стороне с 23 июня 1941 по 5 января 1944. Не все эти самолёты были французскими, некоторые принадлежали ранее норвежским ВВС.

Финские военные весьма высоко оценили достоинства американского летательного аппарата. Согласно финским заявлениям, с 16 июля 1941 по 27 июля 1944 г. ВВС Финляндии потеряли 15 истребителей типа «Кёртис». Экипажи «Кёртисов» при этом претендовали на 190 воздушных побед.

Приобретённые финнами «Кёртисы 75» имели французскую комплектацию вооружения (четыре или шесть пулемётов калибра 7.5 мм). Но развитие советской авиации показало недостаточную огневую мощь такого варианта вооружения самолёта. Начиная с 1942 финские Р-36 начали перевооружать одним или двумя крупнокалиберными пулемётами 12.7 мм в фюзеляже и двумя или четырьмя пулемётами 7.7 мм на каждое крыло. Установка тяжёлых пулемётов не сказалась на скорости самолёта ввиду его хорошей тяговооружённости и качественно повысило его огневую мощь.

Сохранившиеся после войны самолёты находились на вооружении до 1948 года.

ТТХ

• Фюзеляж — цельнометаллический
• Размах крыльев — 11,37 м
• Длина — 8.71 м
• Скорость макс. — 501 км/час
• Потолок — 10000 м
• Дальность полета — 1300 км
• Масса пустого — 2070 кг
• Взлетный вес — 2700 кг
• Двигатель — 1 × Pratt & Whitney R-1830-17 1050 л.с. (783 кВт)
• Мощность/масса — 0,186 л.с./lb (306 Вт/кг)
• Вооружение — 1 пулемёт калибра 12,7 мм и 1 пулемет калибра 7,62 мм
• Экипаж — 1 человек

Ссылки

• [www.airwar.ru/enc/fww2/p36.html Curtiss P-36 Hawk]
• Михаил Быков (Москва) [www.avia-hobby.ru/publ/hawk75/hawk75.html 75-й из рода "Ястребов"] (рус.).

Отрывок, характеризующий Curtiss P-36 Hawk

– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.