Дорофеев, Павел Иванович

Павел Иванович Дорофеев
Дата рождения:	1911(1911)
Место рождения:	Нижнеудинск
Дата смерти:	1985(1985)
Научная сфера:	палеоботаника
Учёная степень:	кандидат географических наук, доктор биологических наук

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «P.I.Dorof.». [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=18157-1 Персональная страница] на сайте IPNI Страница на Викивидах

Па́вел Ива́нович Дорофе́ев (1911—1985) — советский палеоботаник, ведущий специалист по палеокарпологии.

Биография

Родился Павел Иванович Дорофеев в 1911 году в Нижнеудинске в семье работника железной дороги. Учился в Иркутском университете, окончил его в 1932 году. Несколько лет преподавал в школе. В 1937 году решил продолжить обучение на географическом факультете Ленинградского государственного университета.

С 1939 года — в армии. Арестован в октябре 1942 года за недонесение на обвиняемого в профашистских разговорах, приговорён к 7 годам заключения. Приговор отменён по ходатайству командования части в августе 1943. После окончания Великой Отечественной войны, в 1947 году, П. И. Дорофеев окончил ЛГУ, после чего остался аспирантом у палеоботаника А. Н. Криштофовича.

С 1951 года Дорофеев работал в палеонтологической лаборатории Гидропроекта, в 1953 году стал сотрудником Ботанического института АН СССР.

Кандидат географических наук, в 1964 году получил степень доктора биологических наук. Скончался в 1985 году.

Некоторые научные работы

• Дорофеев П. И. Третичные флоры Западной Сибири. — Изд-во АН СССР, 1963. — 346 с.
• Дорофеев П. И. Миоценовая флора Мамонтовой Горы на Алдане. — Наука, 1969. — 124 с.
• Дорофеев П. И. Проблемы палеоботаники. — Наука, 1986. — 176 с.

Виды, названные в честь П. И. Дорофеева

• Ievlevia dorofeevii Samylina
• Pityostrobus dorofeevii Sveshnik.
• Pseudolarix dorofeevii Samylina

Литература

• Жилин С. Г. Репрессированные геологи: биографические материалы / отв. ред. Л. П. Беляков, Е. М. Заблоцкий. — 3-е изд.. — М.—СПб., 1999.

Отрывок, характеризующий Дорофеев, Павел Иванович

Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.