Конвой PQ-18

PQ-18 — арктический конвой времён Второй мировой войны.

PQ-18 был отправлен в СССР 2 сентября 1942 года со стратегическими грузами и военной техникой из США, Канады и Великобритании. В его состав входило 39 грузовых судов, одно спасательное судно, один танкер, три минных тральщика и три танкера ВМФ. Прикрытие конвоя осуществлялось несколькими группами кораблей союзников, первый конвой в сопровождении авианосца.

Во время прохождения конвоя PQ-18 согласно немецким документам суммарные потери составили 44 самолета, в том числе 38 торпедоносцев. Успешно боролись с немецкими подводными лодками английские эскадренные миноносцы, и самолёты с авианосца. Всего потопили четыре немецких подводных лодки.

19 сентября суда каравана бросили якоря у острова Мудьюг. Всего из этого конвоя благополучно пришли в Россию двадцать семь грузовых судов, противнику удалось потопить 13 транспортов. 27 транспортов доставило в Архангельск 150 тыс. тонн грузов.

Конвой PQ-18 стал последним под литером PQ.

Силы сторон

Флот

Со 2 по 8 сентября на начальном участке пути от Великобритании до Исландии конвой прикрывала группа в составе семи эсминцев, корабля ПЛО и четырех тральщиков.

С 7 сентября на основном участке пути ближнее прикрытие конвоя обеспечивалось эскортом непосредственного сопровождения во главе с коммандером Расселом на эсминце «Малкольм». Эскорт также включал эсминцы «Achates» и «Amazon», два корабля ПВО, четыре корвета типа «Флауэр», четыре корабля ПЛО и три тральщика. С 9 по 17 сентября эскорт прикрывали авианосная группа (эскортный авианосец «Эвенджер» и два эсминца сопровождения), и группа контр-адмирала Роберта Барнетта в составе легкого крейсера «Scylla» и 16 эсминцев. 17 сентября на конечном этапе пути к охранению присоединились четыре советских эсминца и четыре британских тральщика вышедшие из Мурманска.

Дальнее прикрытие осуществлялось с 11 по 14 сентября линейными силами под командованием адмирала Фрэзера (в её состав входили линкоры «Ансон» и «Дюк оф Йорк», лёгкий крейсер «Ямайка» и шесть эсминцев), а с 14 по 22 сентября силами крейсерского прикрытия (крейсера «Норфолк», «Лондон» и «Саффолк» с двумя эсминцами) под командованием адмирала Бонэма-Картера.

Одновременно с PQ-18 ВМС послал крейсерскую группу (тяжелый крейсер «Камберленд», легкий крейсер «Шеффилд», эсминец пять эсминцев и два танкера) на Шпицберген с подкреплением для находящегося там гарнизона. Она также могла быть использована и для прикрытия конвоя. Для защиты от вылазок немецкого надводного флота находящегося в базах в оккупированной Норвегии были направлены в подводное патрулирование вблизи основных норвежских портов девять подводных лодок.

Для противодействия этой армаде Кригсмарине выставил патрульную группу из 12 подводных лодок в Норвежском море и надводные силы, включающие тяжелые крейсера «Шеер» и «Хиппер», легкий крейсер «Кёльн» и четыре эсминца. После операции «Ход конём» летом 1942 года линкор «Тирпиц», тяжелый крейсер «Лютцов», а также три эсминца были поставлены в док на ремонт и не могли быть привлечены к действиям против конвоя.

Авиация

Этот конвой был примечателен тем, что это был первый северный конвой в СССР в составе непосредственного прикрытия которого имелся авианосец. HMS «Эвенджер» имел на борту 10 истребителей Харрикейн и три торпедоносца Суордфиш.

На военно-воздушные базы на территории СССР был отправлен объединенный англо-австралийский авиаотряд, состоящий из 32 торпедоносцев Хемпден, 9 патрульных Каталин и трех фоторазведчиков Спитфайр чтобы парировать нападение на конвой со стороны немецкого линкора Тирпиц, если таковая последует. Девять Хэмпденов были потеряны в пути, в том числе один совершивший аварийную посадку в оккупированной немцами Норвегии; как результат планы операции попали в руки немцев. Авиаотряд перегруппировался на авиабазе Ваенга ​​(переименована в 1951 году в Североморск), в 40 км к северу от Мурманска.

Люфтваффе для разгрома конвоя привлекло 42 торпедоносца Юнкерс Ju 88 из KG26 и 35 пикирующих бомбардировщика Юнкерс Ju 88 из KG30. Тактика состояла из одновременного нападения торпедоносцев и пикировщиков. Торпедоносцы выходили на цель на высоте около 30 метров для уклонения от радаров противника, развернувшись строем фронта, после чего сбрасывали торпеды с дистанции около 1000 метров. Таким образом более 80 торпед параллельно шли на цель. Эта картина сравнивалась с зубьями гребня (расчески), которая и дала название данной тактике (Golden Comb или "Золотой гребень"). Одновременно конвой атаковался пикирующими бомбардировщиками чтобы разделить огонь ПВО между ними и торпедоносцами.

Литература

• Смит Питер Ч. [militera.lib.ru/h/smith_p3/index.html Победа в Арктике] // Два конвоя: PQ-17 и PQ-18 = Smith, P.C. Arctic Victory. The Story of Convoy PQ18. -- London: William Kimber, 1975 / Пер. с англ. А. Г. Больных. — М: АСТ, 2004. — 797 с. — (Военно-историческая библиотека). — 5000 экз. — ISBN 5–17–021659–9.

Отрывок, характеризующий Конвой PQ-18

Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.