Pak 35/36

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Pak 36»)
Перейти к: навигация, поиск
Pak 35/36
Калибр, мм 37
Экземпляры 16 539
Расчёт, чел. 5
Скорострельность, выстр/мин 10—15
Скорость возки по шоссе, км/ч до 50
Высота линии огня, мм 620
Ствол
Длина ствола, мм/клб 1665/45
Длина канала ствола, мм/клб 1567/42,3
Масса
Масса в походном положении, кг 440
Масса в боевом положении, кг 480
Габариты в походном положении
Длина, мм 3450
Ширина, мм 1650
Высота, мм 1170
Клиренс, мм 270
Углы обстрела
Угол ВН, град от −8 до +25°
Угол ГН, град 60°

3,7 cm Pak 35/36 (нем. 3,7 cm Panzerabwehrkanone 35/36 — «3,7-см противотанковая пушка образца 1935/1936 года») — немецкая противотанковая пушка периода Второй мировой войны.





Описание конструкции

Pak 35/36 имела для своего времени вполне современную конструкцию. Орудие имело лёгкий двухколёсный лафет с раздвижными станинами, подрессоренный колёсный ход, металлические колёса с резиновыми шинами, горизонтальный клиновой четвертьавтоматический затвор (с механизмом автоматического закрывания). Тормоз отката гидравлический, накатник пружинный.

История создания

Первую противотанковую пушку немцы создали ещё во время Первой мировой войны — это была 37-мм пушка обр. 18. Согласно Версальскому договору, Германии было запрещено иметь противотанковую артиллерию, поэтому все работы по ней велись в тайне. Работы по новой пушке начались уже в 1924, в 1926 фирма «Рейнметалл» (Rheinmetall) создала опытный образец новой пушки — 3,7-см противотанковую пушку обр. 26. В 1928 новое орудие под названием 3,7 cm Pak 28 было принято на вооружение, затем появилась её модификация Pak 29, которая пошла в массовое производство. Это орудие и стало прообразом Pak 35/36, хотя ещё имело деревянные колёса без подрессоривания. В 19351936 пушка была модернизирована (в основном модернизация касалась колёсного хода) и принята на вооружение.

Производство

Производство Pak 28 началось в 1928 году, Pak 35/36 — в 1935 году. К 1 сентября 1939 вермахт располагал 11 200 единицами Pak 35/36, за оставшиеся месяцы 1939 года было изготовлено ещё 1229 орудий. В 1940 году было изготовлено 2713 пушек, в 1941 — 1365, в 1942 — 32 и на этом их производство закончилось. В ценах 1939 года орудие стоило 5730 рейхсмарок.[1] Вместе с Pak 28 и 29 было произведено 16 539 орудий, в том числе 5339 в 1939—1942.

На базе Pak 35/36 немецкие конструкторы разработали её танковый вариант KwK 36 L/45, которым вооружались ранние модели танка PzKpfw III.

Организационно-штатная структура

В каждой пехотной дивизии первой волны вермахта на 1 мая 1940 по штату должно было быть 75 пушек Pak 35/36 (по одной роте (12 пушек) в каждом из 3 пехотных полков, истребительно-противотанковый дивизион (3 роты по 12 пушек) и 3 пушки в эскадроне тяжёлых орудий разведывательного батальона). Боекомплект каждого орудия составлял 220 выстрелов.

Боевое применение

Впервые Pak 35/36 была с успехом использована в боях гражданской войны в Испании в 1936 году[2]. Этим орудием были вооружены силы франкистов и это позволило им легко выводить из строя республиканские БТ-5 и Т-26, имевших лишь противопульное бронирование. В СССР анализ потерь танков в Испании привёл к принятию решения о начале проектирования танков с противоснарядным бронированием.

Во время польской кампании Pak 35/36 легко поражала польские танки, не имеющие противоснарядного бронирования. Но во время французской кампании немцы столкнулись с хорошо забронированными английскими танками «Матильда» Mk I и Mk II и французскими B-1bis и Somua S-35, практически не поражаемые стрельбой из Pak 35/36. Немцы сделали некоторые выводы из итогов французской кампании (ускорив проектирование пушек более крупного калибра, а также кумулятивных и подкалиберных снарядов), но по прежнему считали Pak 35/36 вполне эффективным оружием. К 1 июня 1941 года вермахт располагал 14 459 единицами Pak 35/36, составляющими подавляющее большинство в противотанковой артиллерии. Новых 50-мм противотанковых пушек Pak 38 на эту дату в вермахте было лишь 1047 шт.

Таким образом, к началу кампании против СССР Pak 35/36 оставалась основным противотанковым орудием вермахта. Эти орудия вполне успешно боролись с советскими танками БТ и Т-26, составлявшими основу советских бронетанковых сил в те годы, не говоря уже о лёгких танках типов Т-37А, Т-38 и Т-40.

Эффективность Pak 35/36 против танков Т-34 до настоящего времени является предметом горячих споров. С одной стороны, по воспоминаниям ряда видных немецких военачальников, например, фон Меллентина и Миддельдорфа, неспособность Pak 35/36 к борьбе против Т-34 была «драматической главой в истории немецкой пехоты». Приводятся случаи десятков попаданий в Т-34 из Pak 35/36, не повлиявших на боеспособность советского танка. По ряду свидетельств, немецкие солдаты из-за низкой эффективности прозвали Pak 35/36 «дверным молотком» или «хлопушкой». Лёгкие калиберные бронебойные снаряды были склонны к рикошету, а при пробитии брони часто не выводили танк из строя.

С другой стороны, существует ряд документов, в которых эффективность Pak 35/36 характеризуется не столь негативно. Так, в докладе 1941 года советской 10-й танковой дивизии отмечается: «2. По танку „Т-34“ а) Броня машин и корпуса с дистанции 300—400 м пробивается 37-мм бронебойным снарядом»[3].

В отчёте НИИ-48, выполненном в апреле 1942, проанализированы причины поражения советских танков Т-34 и КВ-1, поступивших на ремонтные предприятия в ходе Московской битвы с 9 октября 1941 по 15 марта 1942. Число сквозных поражений распределилось по калибрам так:

  • 150 мм — 3,
  • 105 мм — 5,
  • 88 мм — 8,
  • 75 мм — 13,
  • 45—50 мм — 42,
  • 37 мм — 21,
  • малокалиберные — 5,
  • кумулятивные — 36,
  • неустановленного калибра (гл. обр. подкалиберные) — 31.

В определённых условиях Pak 35/36 могла поразить Т-34. Достаточно легко она пробивала нижнюю часть борта этого танка, где толщина бронирования составляла 40 мм без рациональных углов наклона. Вполне возможны были поражения бортов и кормы литой башни. При попадании в основание башни Т-34 часто происходило её заклинивание. Кроме того, надо учитывать, что даже верхний лобовой лист Т-34 имел ряд уязвимых мест, например, люк механика-водителя, пулемётная установка, сварные швы.

Тем не менее, поражающее действие Pak 35/36 по Т-34 было явно недостаточным, КВ же не поражался совсем. Для исправления в какой-то мере этой ситуации, для Pak 35/36 в конце 1941 были введены подкалиберные и кумулятивные снаряды. Они позволяли бороться с Т-34 и даже с КВ, но имели ряд недостатков. Так, табличная дальность стрельбы подкалиберным снарядом составляла всего 300 м, кроме того, после пробивания брони он далеко не всегда выводил танк из строя, поскольку не образовывал большого количества опасных осколков. Кумулятивный снаряд представлял собой надкалиберную мину, заряжавшуюся с дула. Такой снаряд имел очень низкую начальную скорость и ничтожные дальность (реально — до 100 м) и точность стрельбы. Фактически, это было последнее средство ближней противотанковой обороны пушки, имеющее скорее психологическое значение как средство поднятия боевого духа расчётов.

Вопреки некоторым утверждениям, Pak 35/36 сходила со сцены довольно медленно. Хотя её серийное производство прекратилось уже в самом начале 1942 года, в его течение эта пушка продолжала оставаться самым массовым противотанковым орудием вермахта. В 1943 году было израсходовано около 2 миллионов 37-мм снарядов всех типов (для сравнения, 75-мм снарядов — 1,25 млн), то есть и в 1943 Pak 35/36 использовалась весьма широко. Однако по ходу 1942—1943 гг. она активно заменялась более новыми орудиями. Pak 35/36 использовалась и в 19441945 гг., хотя и в значительно меньших объёмах (впрочем, во Франции в 1944 их было довольно много). На 1 марта 1945 года в частях ещё имелось 216 этих орудий, ещё 670 пушек было на складах и арсеналах. Повреждения танков этими орудиями отмечались в Берлинской операции.

Самоходные установки с Pak 35/36

Pak 35/36 устанавливалась на большое количество различных (в том числе трофейных) шасси.

  • 3,7 cm Pak 35/36 auf Inf. Schlepper UE 630(f) — на базе трофейного французского многоцелевого гусеничного транспортёра (танкетки) Renault UE Chenillette. Всего изготовлено около 700 шт. Часть из них принимала участие в боях на Восточном фронте, большая часть осталась во Франции, где приняла участие в боях с союзниками в 1944.
  • 3,7 cm Pak 35/36 auf leSPW U304(f) — на базе трофейного французского полугусеничного трактора Unic Р107. Точное количество установок и подробности их использования неизвестны.
  • САУ на базе трофейных английских бронетранспортёров Universal Carrier и Bren Carrier. Точное количество установок и их подробности их использования неизвестны.
  • Sd.Kfz.250/10 — на базе бронетранспортёра Sd.Kfz.250. Использовались как машины командиров взводов на всех театрах военных действий.

Также имели место случаи изготовления прямо в частях импровизированных САУ с Pak 35/36, для чего использовались различные подходящие шасси, например, советский лёгкий артиллерийский тягач Т-20 «Комсомолец».

Pak 35/36 за рубежом

Многие страны приобрели у Германии либо сами орудия, либо лицензию на их производство, в частности, Турция, Нидерланды, Япония, Испания, Италия. В 1930 эта пушка была поставлена в СССР, где производилась серийно как 37-мм противотанковая пушка образца 1930 года (1-К) и стала прообразом ряда советских противотанковых и танковых пушек, в частности, знаменитой «сорокапятки». Две таких пушки закупили США и создали на её базе свою 37-мм противотанковую пушку M3. Pak 35/36 состояла на вооружении союзников нацистской Германии во Второй мировой войне — Финляндии, Румынии, Словакии.

Трофейные орудия использовали партизанские отряды и части Народно-освободительной армии Югославии. Первая из немецких 37-мм противотанковых пушек была захвачена в исправном состоянии летом 1942 года[4].

Оценка проекта

Pak 35/36 была, безусловно, очень удачным орудием. Данная оценка подтверждается широким распространением этого орудия (и пушек, сделанных на его базе) по всему миру. Pak 35/36 выгодно сочетала высокую начальную скорость, небольшие габариты и вес, возможность быстрой транспортировки, большую скорострельность. Пушка легко перекатывалась по полю боя силами расчёта, легко маскировалась. К недостаткам орудия можно отнести недостаточно сильное заброневое действие лёгких снарядов — часто для выведения танка из строя требовалось несколько попаданий, пробивавших броню. Поражённые пушкой танки чаще всего могли быть отремонтированы.

Подавляющее большинство танков 1930-х годов легко выводились этой пушкой из строя. Но с появлением танков с противоснарядным бронированием её судьба была решена. Подкалиберный и кумулятивный снаряды несколько продлили её жизнь, но к 1943 году эта пушка ушла с первых ролей. В то же время и в 1943, и позже для этой пушки на поле боя находились цели — разнообразные лёгкие танки, САУ и бронетранспортёры стран антигитлеровской коалиции.

К настоящему времени сохранилось немало этих пушек. В России её можно увидеть, например, в музее Великой Отечественной войны на Поклонной горе в Москве и в Артиллерийском музее в Санкт-Петербурге.

Тактико-технические характеристики противотанковых орудий калибра 37—47 мм 1935—38 годов[5]
Характеристика обр. 1937 г. Pak 35/36 Бофорс 2 pounder Шкода обр. 1936 г.
Год поступления в войска 1937 1935 1935 1936 1936
Калибр, мм/длина ствола, клб 45/46 37/45 37/45 40/52 47/43,4
Масса в боевом положении, кг 560 480 380 814 590
Бронепробиваемость калиберным бронебойным снарядом под углом 90° на дистанции 500 м 38 30 44
(40, 600 м)
52
Бронепробиваемость калиберным бронебойным снарядом под углом 90° на дистанции 1000 м 33 40 55
Бронепробиваемость подкалиберным снарядом под углом 90° на дистанции 300 м 50 нет
Бронепробиваемость подкалиберным снарядом под углом 90° на дистанции 500 м 51 нет
Следует помнить, что в разное время и в разных странах использовались различные методики определения бронепробиваемости. Как следствие, прямое сравнение с аналогичными данными других орудий часто оказывается невозможным.

Боеприпасы и баллистические данные

Номенклатура боеприпасов
Тип Обозначение Вес снаряда, кг Вес ВВ, г Начальная скорость, м/с Дальность табличная, м
Калиберные бронебойные снаряды
Остроголовый без баллистического наконечника 3,7 cm Pzgr. 0,685 13 762 (745) 800
Подкалиберные бронебойные снаряды
«Катушечного» типа 3,7 cm Pzgr.40 0,355 1030 (1020) 300
Кумулятивные снаряды
Надкалиберная мина Stiel.Gr.41 9,15 2300 110 200
Осколочные снаряды
Осколочно-трассирующий 3,7 cm Sprg.18 0,62 26 745 (725) 7200
Осколочно-трассирующий 3,7 cm Sprg.40 0,62 44 745 (725) 7200
Таблица бронепробиваемости для Pak 35/36
Остроголовый калиберный бронебойный снаряд 3,7 cm Pzgr.
Дальность, м При угле встречи 60°, мм При угле встречи 90°, мм
100 31 50
300 30  ?
500 25 30
Подкалиберный бронебойный снаряд 3,7 cm Pzgr.40
Дальность, м При угле встречи 60°, мм При угле встречи 90°, мм
100 50 75
300 40 50
500 не стр. не стр.
Надкалиберная кумулятивная мина 3,7 cm Stiel.Gr.41
Дальность, м При угле встречи 60°, мм При угле встречи 90°, мм
100  ? 180
300 не стр. не стр.
500 не стр. не стр.
Приведённые данные относятся к немецкой методике измерения пробивной способности. Следует помнить, что показатели бронепробиваемости могут заметно различаться при использовании различных партий снарядов и различной по технологии изготовления брони. В скобках данные по начальной скорости снаряда согласно немецкому формуляру испытания ПТО. Издание «German Anti-tank Guns 1939—1945» 1989 г.

Напишите отзыв о статье "Pak 35/36"

Примечания

  1. [www.panzerworld.com/product-prices#artillery Product prices]. Проверено 24 марта 2013. [www.webcitation.org/6FcQVLyZ4 Архивировано из первоисточника 4 апреля 2013].
  2. 3.7-cm Pak 35/36 // "War Machine", vol. 4, issue 46. 1984. pages 906-907
  3. [mechcorps.rkka.ru/files/mechcorps/pages/otchet_10td.htm Доклад «О боевой деятельности 10-й танковой дивизии на фронте борьбы с германским фашизмом за период с 22.6 по 1.8.41 г.»] 2 августа 1941 (ЦАМО РФ. Ф. 229, оп. 3780сс, д. 6, лл. 196—218).
  4. Velimir Vukcic. Tito's partisans. London, Osprey Publishing Ltd., 2003. page 55
  5. Харук, 2010, с. 339-340.

Литература

  • Свирин М. Н. Броневой щит Сталина. История советского танка 1937—1943. — М.: Яуза, Эксмо, 2006. — 448 с. — (Советские танки). — 4000 экз. — ISBN 5-699-16243-7.
  • А. Широкорад. Бог войны Третьего рейха. — М.: АСТ, 2002. — 576 с.: 32 л. ил. — ISBN 5-17-015302-3.
  • А. Иванов. Артиллерия Германии в период Второй мировой войны. — СПб.: Нева, 2003. — 64 с. — ISBN 5-7654-2634-4.
  • М. Коломиец. Противотанковая артиллерия вермахта 1939—1945 гг. // Фронтовая иллюстрация. — 2006. — № 1.
  • Коломиец М. В. Противотанковая артиллерия Вермахта во Второй мировой войне. — Москва: Стратегия КМ, Яуза, ЭКСМО, 2012. — 128 с. — (Война и мы. Танковая коллекция). — ISBN 978-5-699-59601-0.
  • Харук А. И. Артиллерия Вермахта. — Москва: Эксмо, 2010. — 352 с. — (Артиллерия — бог войны). — ISBN 978-5-699-43638-5.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Pak 35/36

– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.