Pange lingua

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Pánge língua («па́нгэ ли́нгва», в варианте ватиканской латыни — «па́ндже ли́нгва») — католический гимн. Стихи написаны Фомой Аквинским для праздника Тела Христова (лат. Corpus Christi; современное название — Торжество Пресвятого Тела и Крови Христа). В традиционной (дореформенной) григорианике использовались две схожие мелодические версии гимна — первого и третьего тонов; более популярна версия третьего тона[1].





Краткая характеристика

Гимн посвящён прославлению Святых Даров, то есть Тела и Крови Христовых, пресуществляемых из хлеба и вина во время мессы. Он поётся также в Великий Четверг, во время процессии перенесения Святых Даров в особую часовню, где они хранятся до литургии Великой Пятницы.

Инципит Pange lingua gloriosi / Corporis mysterium Фома Аквинский заимствовал из более древнего гимна Pange, lingua, gloriosi / Proelium certaminis, автором которого согласно церковному преданию был епископ Венанций Фортунат. Этот гимн посвящён Кресту Христову и исполняется (на собственную мелодию первого тона) в католическом богослужении на Страстной неделе[2].

В отличие от гимна Венанция (хореический тетраметр на античный манер) стихи Фомы — обычная рифмованная силлабо-тоника (размер — четырёхстопный хорей).

Пятая и шестая строфы гимна «Pange lingua» (начиная от «Tantum ergo sacramentum» до конца) распеваются также как отдельный гимн во время выставления Святых Даров для адорации.

Текст

    1. Pange lingua gloriosi
    Corporis mysterium,
    Sanguinisque pretiosi,
    Quem in mundi pretium
    Fructus ventris generosi
    Rex effudit gentium.

    2. Nobis datus, nobis natus
    Ex intacta Virgine,
    Et in mundo conversatus,
    Sparso verbi semine,
    Sui moras incolatus
    Miro clausit ordine.

    3. In supremae nocte coenae
    Recumbens cum fratribus,
    Observata lege plene
    Cibis in legalibus,
    Cibum turbae duodenae
    Se dat suis manibus.

    4. Verbum caro, panem verum
    Verbo carnem efficit:
    Fitque sanguis Christi merum,
    Et si sensus deficit,
    Ad firmandum cor sincerum
    Sola fides sufficit.

    5. Tantum ergo Sacramentum
    Veneremur cernui:
    Et antiquum documentum
    Novo cedat ritui:
    Praestet fides supplementum
    Sensuum defectui.

    6. Genitori, Genitoque
    Laus et jubilatio,
    Salus, honor, virtus quoque
    Sit et benedictio:
    Procedenti ab utroque
    Compar sit laudatio.

Рецепция в музыке

Музыкальная «строфа» гимна состоит из трёх «строк»[3], каждая из которых чётко делится на две «полустроки»[4]. Мелодические фрагменты первой строки гимна (версия третьего тона) взял за основу своей мессы «Pange lingua» Жоскен Депре. Т.Л. де Виктория написал две обработки гимна (два мотета в технике alternatim) — для одной он взял «римскую» (т.е. григорианскую) мелодию первого тона, для другой — «испанский» вариант мелодии[5]. Но чаще в многоголосной музыке Ренессанса и барокко использовался лишь мотив из начала второй строки гимна ("sanguinisque pretiosi", g-a-c1-h-a-g-a-g)[6], который стал cantus firmus версета (пятого тона) М.Росси, ричеркара И.Я. Фробергера (FbWV 404), канцоны И.К.Керля, фуги E-dur из второго тома ХТК И.С.Баха (BWV 878) и других композиторских сочинений. Образцовая разработка темы гимна в сборнике «Gradus ad Parnassum» И.Й. Фукса обрела популярность как дидактический материал для изучения полифонии. Некоторые исследователи считают, что тема финала симфонии № 41 "Юпитер" В.А.Моцарта также обязана указанному мотиву[7].

Текст (но не музыку гимна) использовали Д.Букстехуде (в кантате BuxWV 91) и З.Кодай (Pange lingua, для смешанного хора и органа, 1929).

Напишите отзыв о статье "Pange lingua"

Примечания

  1. Liber usualis, pp.950 (гимн первого тона) и 957 (третьего тона).
  2. Liber hymnarius, p.61-63; Liber usualis, p.709-712.
  3. Одна музыкальная строка охватывает две стихотворные строки.
  4. Одна музыкальная полустрока соответствует одной стихотворной строке.
  5. См. Liber usualis, p.1852.
  6. Этот мотив присутствует в обеих григорианских версиях гимна.
  7. Klenz W. Per aspera ad astra, or the stairway to Jupiter // The Music Review 30 Nr. 3 (1969), p.169.

Литература

  • Воспойте Господу. Литургические песнопения католической церкви в России. Москва: Искусство добра, 2005.

Ссылки

Звукозапись «Pange Lingua», Григорианский хорал 

Отрывок, характеризующий Pange lingua

То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
Лицо хотело что то сказать. Элен перебила его.
– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].