Pax Chazarica

Pax Chazarica или Pax Khazarica (новолат. «хазарский мир») — термин, по аналогии с выражением Pax Romana, применяемый историками для обозначения периода доминирования в прикаспийско-причерноморских степях Хазарского каганата (середина VII — конец IX веков). Из российских историков его использовали Ю. В. Готье, Г. В. Вернадский и др.

В результате деятельности хазар, которым удалось создать более могущественную и долговечную державу по сравнению с предшествующими кочевыми объединениями, было приостановлено великое переселение народов. С 660-х гг. после разгрома болгар и до 20-х гг. IX века, когда в Северное Причерноморье пришли венгры, ни одно кочевое племя не пересекало Волгу. На территории Предкавказья, Поволжья, Крыма, Приазовья и Подонья, объединённой под одной властью, установился период относительной стабильности. Сложились благоприятные условия для развития оседлости, восстановления существовавших и возникновения новых городов, колонизации Подонья славянами и аланами.

Прекращение в конце VIII века арабо-хазарских войн сделало возможным функционирование волжского торгового пути, который сыграл исключительно важную роль в формировании государственности Волжской Булгарии и Древней Руси. Кроме того, Хазарский каганат, обладавший относительно высокоразвитой политической структурой и идеологией, оказывал определённое цивилизационное воздействие на зависимые от него народы, такие как венгры, волжские болгары и восточно-славянские племена. В частности, по мнению П. В. Голубовского, Хазарский каганат был "оплотом славянства на Востоке".

Закат «хазарского мира» связан с ослаблением Хазарии, к началу IX века утратившей способность к крупным экспансивным войнам. В результате нашествия венгров и более катастрофического враждебных хазарам печенегов (880-е гг.), причерноморские и заволжские степи вышли из-под контроля каганата. Объединения кочевников, доминировавшие в степях после его падения (960-е гг.) вплоть до монгольского нашествия, не обладали политическим единством и не отличались стабильностью.

Внешние ссылки

• [books.google.com/books?q=pax+khazarica Pax Chazarica на Google books]

Отрывок, характеризующий Pax Chazarica

Фельдмаршал сердится на государя, и наказывает всех нас: неправда ли это логично!
Вот первое действие. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден, главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того же мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем дать сражение самостоятельно. Он его и дает.
Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.]
Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее.