Pestilence
| Pestilence | |
 | |
 | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Жанр |
Трэш-метал (1986—1988) |
| Годы | |
| Страна | |
| Лейбл | |
| Состав | |
| [pestilence.nl/ Официальный сайт] | |
Pestilence — нидерландская дэт-метал-группа, позже добавившая в свою музыку элементы джаз-фьюжна. До своего распада в 1994 году Pestilence выпустили четыре полноформатных альбома. Группа воссоединилась в 2008 году и в 2009 выпустила свой первый студийный альбом после 16-летнего перерыва.
Содержание
История
Формирование группы
Группа была образована в городе Энсхеде, Нидерланды, в середине 1980-х годов вокалистом и гитаристом Патриком Мамели, гитаристом Рэнди Мейнхардом и барабанщиком Марко Фоддисом. В этом составе были записаны два демо — Dysentery (1986) и с приходом в качестве вокалиста и басиста Мартина Ван Дрюнена — The Penance (1987). Обе записи были выдержаны в духе трэш-металла в стилистике, напоминающей Possessed и Sepultura периода альбома Schizophrenia, и смогли привлечь внимание лейбла Roadrunner Records. После подписания контракта с лейблом, Pestilence выпускают свой первый полноценный альбом Malleus Maleficarum (1988), продолжая работать в направлении брутального трэша. Вскоре после выхода дебютной пластинки Мейнхард покидает группу и основывает свой трэш-коллектив Sacrosanct.
Изменения состава
Вакантное место гитариста занимает Патрик Утервейк, с которым и записывается второй альбом Consuming Impulse (1989), ознаменовавший полный уход от трэша и обеспечивший Pestilence широкую известность среди фанатов дэт-метала. Тем временем Ван Дрюнен уходит из группы, чтобы присоединиться к Asphyx, и тем самым оставляет Pestilenсе без басиста и вокалиста.
Для записи третьей пластинки Pestilence приглашают басиста Тони Чоя, в то время игравшего в Cynic. а вокал вновь берёт на себя Мамели. Testimony of the Ancients выходит в 1991 году и, будучи не столь жёстким как предыдущие релизы, демонстрирует между тем растущий уровень профессионализма музыкантов. После июньского фестиваля Dynamo Open Air 1992 года, где Pestilence играли на одной сцене с Paradise Lost, Rollins Band, Prong и др., не являясь постоянным членом группы, Тони Чой покидает команду, присоединившись к Atheist, а на его место приходит Йерун Паул Тесселинг.
Распад и воссоединение
На всём протяжении своего развития, Pestilence проявляла интерес к отличным от чистого металла стилям и направлениям, и материал четвёртого и последнего альбома Spheres (1993) стал уникальным сплавом уже запатентованного дэт-метала и джаз-фьюжна с использованием гитарных синтезаторов. Избранное направление однако не устроило ни фанатов, ни начальство Roadrunner, и вскоре участники группы единогласно решили прекратить деятельность коллектива, решив, что «творческий пик» музыкальной карьеры группы был достигнут.
В 1994 году Roadrunner выпустили диск Mind Reflections — сборник лучших вещей группы, а в 2006 году лейбл Metal War Records выпустил концертный альбом Chronicles of the Scourge, содержащий записи с двух выступлений группы в 1988 и 1989 годах.
В начале 2008 года фронтмен коллектива Патрик Мамели заявил на сайте blabbermouth.net о том, что «по просьбам фанатов» Pestilence возобновляют свою деятельность и пообещал, что новый материал будет «гораздо более техничным и брутальным, чем раньше». Помимо этого Мамели подчеркнул, что не намерен играть со старыми участниками Pestilence, отказываясь таким образом считать это реюнионом. В октябре вместе с Тони Чоем в качестве басиста и Питером Уилдором из Darkane за барабанами, Мамели записывает пятый альбом Pestilence Resurrection Macabre, релиз которого состоялся 16 марта 2009 года.
В октябре 2009 года место басиста вновь занял Йерун Паул Тесселинг, с конца 2007 года также числящийся в немецкой дэт-металлической команде Obscura[1], а в декабре Мамели объявил, что по итогам организованных прослушиваний новым барабанщиком Pestilence стал Юма Ван Экелен[2], ранее игравший с нидерландскими дэт-коллективами The New Dominion и Brutus. В апреле 2011 года увидел свет альбом "Doctrine".
Без перерыва группа удалилась подальше от публики для того, чтобы начать новую студийную запись. В музыкальной начинке альбома доминирует восьмиструнная гитара, которую начали использовать Патрик Мамели и Патрик Утервийк. Это привнесло в песни брутальности, низкого звучания, что установило новый стандарт в экстремальной музыке. "Восьмиструнные гитрары открыли перед нами множество дверей. Это позволило использовать множество музыкальных возможностей и придать звуку брутальности и мощи. также это дал мне возможность начать петь в более высоком диапазоне, поскольку низкое пение "топило" бы голос в гитарных партиях. Мой голос звучит более напористо и интенсивно, чем когда-либо раньше", - говорит Патрик Мамели.
"Doctrine" обозначил новый состав группы, который теперь полностью голландский. Жероен Пол Тесселинг уже участвовал в записи альбома "Spheres" (1993). Новый альбом записывался и микшировался в студии Woodshed Studio при помощи инженера Виктора Буллока. 24 апреля 2011 года лейбл Mascot Records выпускает шестой полноформатный альбом "Doctrine". Далее группа отправляется в турне в поддержку релиза, в июне музыканты выступают в качестве поддержки Slayer на их концерте в Нидерландах.
В январе 2012 года группа выступает в Коста-Рике совместно с Dying Fetus. Происходят изменения в составе - новым бас-гитаристом становится Стефан Фиммерс, а за ударную установку садится Тим Йонг. С ними и начинается работа над новым альбомом. В 2013 году был заключен контракт с Candlelight Records для выпуска альбома, получившего название "Obsideo". 11 ноября, наконец, альбом был выпущен. В следующем году группа дает ряд концертов в поддержку новой работы. В том числе тур по Европе, Neurotic Deathfest, Lezard'Os Metal Fest. В июле на официальной Facebook-странице было опубликовано сообщение о прекращении деятельности группа. Это было связано с желанием Патрика Мамели сосредоточиться на новом проекте Necromorph.
Состав
Текущий
- Патрик Мамели — гитара, вокал (1986—1994, 2008 — настоящее время)
- Йерун Паул Тесселинг (нидерл. Jeroen Paul Thesseling) — бас-гитара (1992—1994, 2010 - настоящее время)
- Патрик Утервейк (нидерл. Patrick Uterwijk) — гитара (1988—1994, 2008 — настоящее время)
- Юма ван Экелен (англ. Yuma Van Eekelen) — ударные (2010 - настоящее время)
Бывшие участники
- Рэнди Мейнхард — гитара (1986—1989)
- Мартин Ван Дрюнен — вокал, бас-гитара (1987—1990)
- Марко Фоддис — барабаны (1986—1994)
- Кент Смит — клавиши (1991)
- Тони Чой — бас (1991, 2008—2009)
- Питер Уилдор — барабаны (2008—2010)
Дискография
- Dysentery (демо, 1987)
- The Penance (демо, 1987)
- Malleus Maleficarum (1988)
- Consuming Impulse (1989)
- Testimony of the Ancients (1991)
- Spheres (1993)
- Mind Reflections (сборник, 1994)
- Chronicles of the Scourge (концертный альбом, 2006)
- Resurrection Macabre (2009)
- Doctrine (2011)
- Obsideo (2013)
Напишите отзыв о статье "Pestilence"
Примечания
Ссылки
- [www.myspace.com/pestilenceofficial Pestilence на MySpace]
- [www.pestilence.fan.pl Land Of Tears фэн-сайт]
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Pestilence
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.
В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
