Phantasy Star II

Phantasy Star II
Североамериканская обложка игры для консоли Sega Genesis
Разработчик	Sega AM7
Издатель	Sega
Создатели Руководитель Акинори Нисияма Продюсер Юдзи Нака Геймдизайнер Риэко Кодама Сценарист Акинори Нисияма Программист Юдзи Нака Художник Наото Осима Композитор Токухибо Увабо
Часть серии	Phantasy Star
Дата выпуска	Mega Drive/Genesis 21 марта 1989 март 1990 30 ноября 1990 PlayStation 2 24 марта 2005 Virtual Console 29 января 2008 15 февраля 2008 18 февраля 2008 Xbox Live Arcade 10 июня 2009 iOS 26 августа 2010 Microsoft Windows 2 мая 2012 (Steam)
Жанр	Компьютерная ролевая игра
Возрастные рейтинги	CERO: A ESRB: E10+ — Everyone 10+ PEGI: 7+
Платформы	Sega Genesis/Mega Drive, PlayStation 2, Virtual Console, Xbox 360 (XBLA), iOS, Microsoft Windows
Режим игры	Однопользовательская игра
Носитель	6-мегабитный картридж, DVD, Цифровая дистрибуция
Управление	Геймпад

Phantasy Star II, известная в Японии как Phantasy Star II: Kaerazaru Toki no Owari ni (яп. ファンタシースターII 還らざる時の終わりに «Таинственная Звезда II: В конце потерянной эпохи») — японская ролевая игра, выпущенная подразделением Sega AM7 компании SEGA для игровой приставки Sega Mega Drive в Японии 21 марта 1989 года. В следующем году была локализована в Европе и Америке. Это вторая игра из серии Phantasy Star, которая служит продолжением первой игры с приставки Sega Master System. События здесь происходят через 1000 лет после событий первой части. Главным героем становится специальный государственный агент по имени Юсис. Его миссией является расследование ситуации, в которой центральный суперкомпьютер, управляющий жизнеобеспечением на планете Мотавия, «Материнский Мозг» (англ. Mother Brain) начал неисправно функционировать по неизвестной причине, в результате чего населению планеты стала грозить опасность.

Phantasy Star II — первая 16-битная ролевая игра, выпущенная на западе. Она вышла на несколько месяцев раньше оригинальных 8-битных игр серии Final Fantasy на NES и использовала 6-ти мегабитный картридж. По этой причине Phastasy Star II значительно объёмнее, чем другие подобные игры, выходившие до неё, что сделало её новым эталоном жанра. Многие элементы (такие, как научно-фантастический сеттинг, случайные бои и высокий уровень сложности) были переняты из первой части игры, однако появились такие нововведения, как переменчивая окружающая среда, разные графические улучшения и сюжет, ведомый биографией и историей персонажей.

С момента запуска Phantasy Star стала предметом всеобщего признания критиков, поклонников и энтузиастов RPG. Она рассматривается как игра, опередившая время во многом благодаря насыщенному сюжету и серьёзным отношением к тем вопросам, над которыми разработчики других игровых серий задумаются лишь через несколько лет. Серия игр считается одной из величайших и влиятельных серий ролевых игр всех времён.

Игровой процесс

Геймплей второй части схож с первой игрой серии. Пошаговая система боя позволяет игроку управлять действиями команды в составе до четырёх человек. Каждый из восьми персонажей обладает своими предпочтениями относительно оружия и экипировки, а также способен развивать свойственные для своей профессии техники (местный научно-фантастический аналог магии в традиционном фэнтези). С их помощью игрок должен побеждать врагов на мировой карте и в подземельях для продвижения по сюжету.

В этой части игры отказались от вида от первого лица, который использовался в первой части как во время перемещения по подземелью, так и во время сражений. Вместо этого использована проекция «сверху-сбоку» для разведки и вид от третьего лица в сражениях.

Персонажи

В общей сложности в игре присутствуют восемь игровых персонажей, каждый со своим характером, оружием и способностями. Всем героям, за исключением Нэи, можно менять имена. Имя протагониста вводится перед началом повествования; в случае ввода пустой строки используется имя по умолчанию (Юсис). Другие персонажи во время знакомства с главным героем спрашивают, подходят ли им их настоящие имена. Если выбрать отрицательный ответ, игрок получает возможность назвать героев по-своему, иначе имена персонажей задаёт система. После присоединения нового героя к команде изменить имя персонажа уже нельзя.

Личная история персонажей-спутников на ход событий в сюжете практически не влияет (все персонажи, кроме Юсиса и Нэй, побочны и взаимозаменяемы в любой момент игры, поэтому никакой нагрузки на сюжет не несут), однако предыстория и собственные мотивы каждого из восьми героев позднее объясняются в серии текстовых ролевых игр Phantasy Star II Text Adventures, вышедших в качестве сюжетного дополнения к игре.

Юсис (яп. ユーシス Ю:сису) (англ. Rolf, Рольф) — протагонист, последний потомок главной героини первой игры Алисы Ландил (англ. Alicer Landeel). Родился 17 сентября 1263 года. В возрасте 10 лет потерял родителей во время катастрофы на космическом корабле, столкнувшимся с планетой Дезолис, однако был спасён Лутцем, пробудившимся от крика Алисы. Юсис является государственным агентом города Пасео уже второй год, состоя на службе у командира Мотавии. Он — один из лучших бойцов в игре и единственный персонаж, способный использовать двуручный меч. Кроме того, по мере развития он осваивает мощные атакующие техники.

Нэй (яп. ネイ Нэй) (англ. Nei, Нэй) — представитель уникальной расы ньюманов (яп. ニューマン ню:ман), подруга и объект заботы Юсиса. Родилась 30 августа 1283 года. Она - результат эксперимента Биосистемной Лаборатории по скрещиванию генов человека и биомонстра. Из-за её необычной внешности люди в городе всегда относились к ней, как к монстру, и даже пытались убить, однако по случайному стечению обстоятельств Юсис сумел спасти её от рук убийцы 7 месяцев назад, когда та была ещё ребёнком. С тех пор Нэй жила у Юсиса в доме как младшая сестра. Благодаря своей нечеловеческой натуре и, как следствие, быстрому росту, стала взрослой девушкой всего за 7 месяцев. Узнав о том, что Юсис должен покинуть дом на некоторое время для выполнения ответственного задания, отказывается оставаться в доме одна и вынуждает Юсиса взять её с собой. Будучи лёгкой, быстрой и подвижной, как зверь, предпочитает одеваться как можно более легко. В битве использует закрепляющиеся на запястьях острые когти, владеет некоторыми исцеляющими техниками.

Рудгар Штайнер (яп. ルドガー・スタイナー Рудога: Стайна:) (англ. Rudolf Steiner, Рудольф Штайнер) — первый персонаж, который присоединяется к Юсису и Нэй в их странствиях. Родился 1 июля 1249 года. В прошлом он был солдатом армии Алгола, был женат и имел дочь, но после нападения биомонстров на Мотавию его семья была убита и он поклялся отомстить, покинув армию и став охотником. Он встречается с Юсисом и Нэй после посещения города Аримая (яп. アリマーヤ Арима:я). Рудгар — самый физически сильный и выносливый персонаж, однако он не способен использовать техники. Из-за своей большой силы он может носить тяжёлую броню, недоступную другим персонажам. В бою предпочитает тяжёлое огнестрельное оружие, но также может использовать и ножи.

Анн Сага (яп. アンヌ・サガ Анну Сага) (англ. Amy Sage, Эми Сейдж) — молодой врач, работавший в больнице Речного Города (англ. River Town). Родилась 26 апреля 1261 года. Присоединяется к отряду после посещения Оптано (яп. オプタノ Опутано). Она является самым слабым и медленным бойцом в игре, однако владеет очень сильными целительными и защитными техниками. Может сражаться ножами, жезлами и малым огнестрельным оружием.

Хьюи Рин (яп. ヒューイ・リーン Хю:и Ри:н) (англ. Hugh Thompson, Хью Томпсон) — пятый член команды Юсиса, присоединяющийся поле расследования в Биосистемной Лаборатории. Родился 14 июня 1264 года. Он биолог и бывший студент Мотавианского университета. Благодаря хорошим знаниям по биологии он хорошо знает растения и биомонстров. Хотя Хьюи не является особенно сильным, его техники крайне эффективны против биомонстров. Как и Анн, может пользоваться жезлами, ножами и малым огнестрельным оружием.

Амия Амирски (яп. アーミア・アミルスキー А:миа Амирусуки:) (англ. Anna Zirski, Анна Зирски) — шестой член партии, присоединяется к группе в городе Зема (яп. ゼマ Дзэма). Дата рождения неизвестна. Амия — охотник и защитник, её целью является принести мир на Мотавию, таким образом она больше известна как контр-охотник, обладающий волей и нежеланием сдаваться. Она выступает против биомонстров и людей, преследующих дурные цели. Является одним из самых физически сильных бойцов, но владеет лишь небольшим количеством техник. Её главное оружие — боевой бумеранг, но также она может орудовать ножами и кнутами.

Кайндс Джи Ан (яп. カインズ・ジ・アン Каиндзу Дзи Ан) (англ. Josh Kain, Джош Каин) — седьмой член партии. Родился 9 декабря 1263 года. Присоединяется к группе после посещения города Куэрис (яп. クエリス Куэрису). Кайндс — самопровозглашённый «мастер-ломастер» по причине того, что он всегда мечтал стать инженером, однако вся техника и электроника в его руках ломалась и взрывалась. Этот серьёзный недостаток Кайндс решил обратить на пользу: в команде Юсиса он — сбалансированный боец, профессионал по поломке вражеских роботов и машин, что делает его ценным членом команды во второй половине игры (его техники направлены на выведение вражеской техники из строя). Он может пользоваться оружием с коротким лезвием и револьверами.

Шилка Левиния (яп. シルカ・レビニア Сирука Рэбиниа) (англ. Shir Gold, Шир Голд) — последний персонаж, присоединяется к команде в Пиате (яп. ピアタ Пиата) (последний в очереди город на Мотавии, посещаемый командой). Родилась 1 апреля 1263 года в богатой и хорошо обеспеченной семье на Мотавии. Будучи единственной дочкой миллионера, получила лучшее образование и имела все, о чём могла мечтать, однако ей не хватало приключений, поэтому она стала воровкой. Шилка — самый быстрый персонаж в игре. Она владеет примерно теми же техниками, что и Юсис, однако изучает их гораздо позже него. Кроме того, Шилка способна красть из магазинов и зданий предметы, многие из которых невозможно получить иным способом. После получения определённого уровня она способна украсть визифон (видео-телефон) из главной башни Пасео, позволяющий удалённо связываться со службой хранения данных и сохранять игру, находясь даже вне стен города. Однако, после каждой кражи она покидает отряд, и за ней приходится возвращаться в дом Юсиса, в город Пасео.

Сюжет

Где-то глубоко в галактике Андромеды есть солнечная система Алголь (яп. アルゴル太陽系 Аругору тайё:кэй). Старшая звезда Алголь имеет три планеты, вращающиеся вокруг неё. Первая планета — Парма (яп. パルマ Парума), дом правительства. Управляющие, казначеи, и великие мыслители живут в больших башнях из слоновой кости, вдали от шума и суеты повседневной жизни. Вторая — Мотавия (яп. モタビア Мотабиа) — сияющая жемчужина. Из сухой жёлтой пустынной планеты, заражённой муравьиными львами, с помощью Климатрола (комплекс по регулированию климата на планете) Мотавия была преобразована в сине-зелёный тропический рай. Покрытые куполом (для создания эффекта парника) хозяйства выращивают сельскохозяйственные культуры, вода берётся из запруженных рек. Жизнь на Мотавии великолепная, мягкая и лёгкая. У людей есть всё, что они хотят и им не обязательно работать. Третья — Дезолис (яп. デゾリス Дэзорису) — ледяная планета. Мало что известно об этой загадочной и темной планете, разве что издалека видно, что на её поверхности располагается огромный чёрный кратер, судя по всему, оставленный гигантским метеоритом.

Тысяча лет прошла с тех пор, как Алиса и её друзья освободили Алголь от злого демона Лассика. С тех пор все три планеты живут в утопичном мире, в котором все политические действия выполняет "Материнский Мозг" (англ. Mother Brain) - суперкомпьютер, находящийся где-то за пределами солнечной системы Алголь. Он контролирует климатические башни, биосистемные лаборатории и другие вещи, обеспечивающие всё, что нужно жителям Мотавии для беззаботной жизни. Но нигде нет упоминания о его точном местоположении или информации о его создателях, люди просто принимают тот факт что этот компьютер правит ими.

Игра начинается с короткого монолога, в котором Юсис рассказывает о странном повторяющемся кошмаре, мучающем его с давних пор. Во сне молодая девушка (похожая на Алису из первой части игры) сражается с демоном, но Юсис не знает, кто она. Во сне Юсис находится поблизости, однако не может ничем ей помочь — его тело и даже его язык не подчиняются ему: всё, что он может делать — молча наблюдать, как демон атакует девушку снова и снова. И каждый раз в момент, когда девушке угрожает смертельная опасность, Юсис просыпается. Из своего дома, находящегося в столице Мотавии, Пасео, Юсис прибывает в центральную башню, чтобы встретится с главой правительства Мотавии (командиром) и получить от него новое, особо важное задание.

В биосистемной лаборатории произошла ававария, из-за которой она начала производить жутких биомонстров. Цель задания состоит в том, чтобы забрать рекордер, который прольёт свет на причины аварии. Придя домой Юсис начинает собирать вещи для путешествия, так как биосистемная лаборатория находится не близко, а станции телепортации по какой-то неизвестной причине вышли из строя. Его приёмная "сестра" Ней говорит что не отпустит его одного и убеждает Юсиса взять её с собой.

Достав рекордер и тщательно проанализировав его в центральной башне, выясняется что авария была подстроена. Сигналы на изменение поступали из климат-контроля Мотавии. Во время похода в климат-контроль команда также обнаруживает антагониста — Нэй Первую (англ. Nei First), получеловека-полубиомонстра, которая является старшей «сестрой» Нэй и её неотъемлемой частью для поддержания жизни обеих. От неё герои узнают, что Нэй, так же, как и её сестра — результат эксперимента по скрещиванию генов человека и биомонстра ради получения новой расы ньюманов. Являясь частично биомонстром (биологически изменённым животным), она была изгоем общества, что заставляло её ненавидеть человечество и таким образом саботировать климат-контроль Мотавии и биосистемную лабораторию, вызывая засуху и размножение биомонстров по территории всей планеты. Нэй, не разделив взглядов сестры, выходит на смертельную дуэль, в результате которой Нэй умирает. Умирая, Ней просит Юсиса не повторять её ошибок и сделать все возможное чтобы подобные ситуации больше никогда не происходили. После этого Юсис и другие члены команды берут на себя ответственность победить Нэй Первую, чтобы положить конец опасности, исходящей от биомонстров, однако это становится причиной новой катастрофы — разрушение Климатрола — модуля, управляющего оборотом воды на планете.

Вернувшись в штаб, глава правительства сообщает Юсису что Материнский Мозг объявил его и его друзей - преступниками. Из-за разрушения климат-контроля вода выходит из под контроля. Центральное озеро оказывается затоплено и Юсис с друзьями становятся единственными, кто может предотвратить массивное наводнение на Мотавии. Они открывают четыре плотины, но после открытия последней попадают в плен и приговариваются к смерти на спутнике Гайра (англ. Gaira).

Смирившись с судьбой и приготовившись к суровой участи, герои замечают что происходит какая-то авария. Спутник по непонятной причине начинает давать сбой и падать. Однако группу спасает Тайлер (яп. タイラー Тайра:) — космический пират. Он рассказывает что на самом деле предназначение Гайры, ставшее смертельным приговором для героев — это столкновение с Пармой и как следствие — её разрушение. Материнский Мозг давно вышел из под контроля и пытается уничтожить человечество, попыток было уже много, в том числе "рождение" первого антагониста злой сестры Ней - дело рук именно Материнского Мозга. Он просит Юсиса отправиться на планету Дезолис и найти там человека по имени Лутц (яп. ルツ Руцу) (персонажа из первой игры), потому что только он знает как можно победить Материнский Мозг.

Глава правительства Мотавии дает в распоряжение Юсиса космический корабль в благодарность за спасение от наводнения. Он дает Юсису его последнее задание - уничтожить Материнский Мозг. После этого, Юсис отправляется на заброшенную планету Дезолис.

Прибыв на брошенную планету, Юсис исследуя обрывки газет и дневников оставленных шахтерами выясняет, что когда-то её пытались колонизировать но попытки провалились из-за слишком неблагоприятных условий. Кроме того, все полёты в космос были запрещены из-за аварии в которой погибли родитили Юсиса. В городах Дезолиса нет ни одного сервера который бы мог связывать его с Материнским Мозгом - потому что жители Дезолиса уничтожили все его проявления. Найдя Усадьбу Эсперов Юсис пробуждает Лутца от анабиоза. После долгого сна, Лутц сообщает героям, что народ Алголя передал заботу о себе полностью в руки Материнского Мозга, таким образом судьба системы зависит только от работы этого компьютера. Для спасения Алголя герои должны завладеть артефактами названные в честь Нэй, разбросанными по всему Дезолису, и победить Тёмную Силу, взявшую под свой контроль Материнский Мозг.

Собрав все артефакты, Лутц вручает последний артефакт - клинок Ней а затем телепортирует Юсиса и команду на космическую станцию, на которой находится Материнский Мозг. Победив Тёмную Силу а затем и сам Материнский Мозг, Юсис начинает свой монолог в котором в котором он рассуждает о том, что цивилизация теперь будет отброшенна в развитии на множество веков назад. Это плата за свободу и независимость от Материнского Мозга.

Собираясь покинуть станцию, Лутц замечает что за Материнским Мозгом есть ещё одна потайная комната и просит осмотреть её. Внутри обнаруживается колоссальная комната с огромным количеством странных людей. Их лидер - старик, начинает рассказывать Юсису о том что все эти люди когда-то жили на далекой планете Земля, находящейся в солнечной системе. Но из-за экологической катастрофы - они были вынуждены искать новый дом, которым оказалась система Алго. Они построили Материнский Мозг чтобы тот смог сделать коренных жителей слабыми и беззащитными перед угрозой колонизации землян. Суперкомпьютер был всего-лишь инструментом в руках алчных землян, поняв это Юсис решает что больше нет пути назад и решает бросить землянам вызов. Старик лишь усмехается и разводит руками, он уверен в своей победе. Лутц телепортирует оставшихся членов команды на помощь Юсису и все они начинают свой последний бой.

Игра заканчивается кадром с планетой, на которой начинается рассвет. Исход неравного боя между Юсисом и потомками землян остается неизвестен.

Версии

Локализация

• Из-за ограничений длины оригинальных текстовых полей с учётом технологий того времени, многие названия астрономических объектов, населённых пунктов, имён персонажей, названий техник и предметов претерпели серьёзные изменения во время перевода с японского языка на английский. Так как в японском языке для записи слов используется слоговая азбука, большинство слогов которой выражается двумя английскими символами, все названия были либо обрезаны, либо сокращены, либо вовсе изменены, чтобы уместить их в оригинальное символьное пространство. Например, название планеты Мотавия (яп. モタビア Мотабиа) состоит из четырёх символов, и при записи на английском языке выглядело бы как Motavia. Но поскольку переводчики были ограничены всего четырьмя символами, всё, что они смогли сделать — уместить в четырёхсимвольное пространство лишь слово MOTA и использовать только такое название на протяжении всей игры.

Ниже приведён список всех основных изменений, к которым пришлось прибегнуть переводчикам:

Планеты и звёзды (4 символа):

Оригинальное название	Локализация
アルゴル (Arugoru, Algol)	ALGO
モタビア (Motabia, Motavia)	MOTA
パルマ (Paruma, Parma, Palma)	PALM
デゾリス (Dezorisu, Dezolis)	DEZO

Имена персонажей (4 символа):

Оригинальное имя	Локализация
ユーシス (Yuushisu, Eusis)	ROLF
ルドガー (Rudoga, Rudgar)	RUDO
カインズ (Kainzu, Kinds)	KAIN
シルカ (Shiruka, Shilka)	SHIR

Названия городов (5 символов):

Оригинальное название	Локализация
アリマーヤ (Arimaya)	ARIMA
オプタノ (Oputano, Optano)	OPUTA
クエリス (Kuerisu, Kueris)	KUERI

Техники (5 символов):

(Список техник слишком велик, поэтому в таблице представлена только некоторая их часть для примера.)

Оригинальное название	Локализация
Resta, Giresta, Naresta, Saresta, Gisaresta, Nasaresta	RES, GIRES, NARES, SAR, GISAR, NASAR
Sacra, Nasacra, Reverser, Shifta, Deband	SAK, NASAK, REVER, SHIFT, DEBAN
Foie, Gifoie, Nafoie, Grants, Gigrants, Nagrants	FOI, GIFOI, NAFOI, GRA, GIGRA, NAGRA

По этой же причине, указанной выше, системные сообщения, отображаемые в конце битвы, не могли уместиться в одну строчку, как это было в японском оригинале. Из-за этого переводчики разбили каждое сообщение на два, в результате чего при успешной победе в английской версии игры приходится пролистывать текст 6 раз вместо трёх, что может утомлять игрока при частых битвах. Пример:

Японская версия	Английская версия
Экран 1: ユーシスたちは たたかいに かった！	Экран 1: ROLF and party are Экран 2: victorious!
Экран 2: けいけんち ３ポイント！	Экран 3: 3 experience Экран 4: points!
Экран 3: ほうしゅう １０メセタ！	Экран 5: Receive 10 Экран 6: meseta!

• Лутц — отшельник, который живёт в особняке на Дезолисе и помогает Юсису с друзьями в их миссии. Он — тот самый эспер Лутц, сопровождавший Алису в первой Phantasy Star, но поскольку в английской версии игры он был назван Ноем, эта связь после локализации была утеряна — догадаться о том, что это один и тот же герой, остаётся возможным только по внешности.
• В японской версии Авантино (яп. アバンチーノ Абанти:но) (англ. Ustvestia, Уствестия) — музыкант, который живёт на окраине города и учит персонажей музыкальной технике, проявляет нетрадиционную сексуальную ориентацию. Когда группа просит Авантино обучить музыке какого-либо из мужских персонажей, Авантино замечает, что ученик «выглядит мило» и уделяет ему больше внимания чем женским персонажам, снижая плату за обучение. Этот пункт заменён в американской версии, вместо первоначальной фразы Авантино теперь говорит о том, что ученик «выглядит способным».
• В то время как музыка и звуковые эффекты одинаковы в обеих версиях, малые барабаны играют намного громче в оригинальной версии.
• В английской локализации был замечен баг, в результате которого один из NPC в Пасео вместо своего текста диалога «договаривал» обрывок слов Лутца с планеты Дезолис.

Порты

Игра переиздана в качестве порта в двух различных формах на консолях Sega Saturn и Game Boy Advance под названием Phantasy Star Collection. Он также выпущен в сборнике Sega Smash Pack Volume One на Dreamcast. Игра доступна через сервис Nintendo Virtual Console по состоянию на 18 февраля 2008 года. Это также часть Sega Genesis Collection консолей PlayStation 2 и PlayStation Portable. Игра доступна в сборнике Sonic's Ultimate Genesis Collection для Xbox 360 и PlayStation 3. 10 июня 2009 года игра выпущена в сервисе Xbox Live Arcade под баннером Sega Vintage Collection. 26 августа 2010 года вышел порт для IPhone.

Ремейк

Ремейк игры под названием Phantasy Star Generation 2 вышел на PlayStation 2 в 2005 году как часть сборника Sega Ages.

Phantasy Star Generation 2 («Звезда Фантазии: Поколение 2») также как и Phantasy Star Generation 1 использует отражение событий оригинальной игры с добавлением развития персонажа и более конкретизированной истории. Она отличалась улучшенной графикой, пересмотренной боевой системой и видоизменённым саундтреком. Новые функции позволяют играть в оригинальную игру, изданную на Mega Drive/Genesis, а также загружать файлы из Phantasy Star Generation 2, и дают возможность играть за Нэй на протяжении всей игры, тем самым отрицая её смерть (это один из секретов: работает только в случае успешного прохождения первой части перед второй).

Первоначально был намечен североамериканский и европейский релиз от Conspiracy Entertainment как Phantasy Star Trilogy, состоящий из первой, второй и четвёртой части серии. Будущее компиляции является неопределённым, поскольку Sega забросила планы по разработке ремейка. Об этом свидетельствует тот факт, что игра не значится в списке проектов Conspiracy Entertainment.

Sega of Japan отказалась от планов по созданию ремейка Phantasy Star IV в пользу компиляции из повторов оригинальных четырёх игр.

Критика

Рецензии
Рейтинг на основании нескольких рецензий
Агрегатор	Оценка
GameRankings	85% (4 reviews)
Иноязычные издания
Издание	Оценка
AllGame
EGM	8 / 10
IGN	8.5 / 10 (iPhone)
Aktueller Software Markt	56 / 60
Computer Gaming World	Enjoyable
HonestGamers	10 / 10
Joystick	97%
Player One	95%
Raze	90%
Zero	89%

Phantasy Star II была знаковой игрой для своего времени, «игрой с многочисленными нововведениями», по мнению Nintendo Power. Это первая RPG для Mega Drive/Genesis и вышедшая в Северной Америке, ещё раньше чем, оригинальная Final Fantasy — другой ключевой игры, популяризовавшей жанр.

Оригинальная Phantasy Star была большой по объёму игрой для того времени в связи с технологическими достижениями Master System и Mega Drive. Игра использовала более большой по объёму картридж, чем предшественник — размером 6 мегабит, делая её крупнейшей игрой для игровой консоли того времени. Phantasy Star II рассмотрена в 1990 году журналом Dragon в 160 выпуске, критиками Хартли, Патрисией, и Кирком Лессером в колонке «The Role of Computers». Обозреватели дали игре 5 звёзд из 5, охарактеризовав её как «одну из лучших ролевых игр, которая когда либо была выпущена для игровой консоли». Геймдизайнер Рой Р. Адамс (который работал над Wizardry) оставил положительный отзыв в Computer Gaming World, заявив, что «16-битная графика великолепна, но самое интересное заключается в сюжете в стиле научной фантастики». Он пришёл к выводу, что это «сложная и приятная игра, с превосходной системой боёв боевым и анимированной графикой». Журнал Raze дал игре 90 %, заявив, что это «сложная игра, насыщенная геймплеем». HonestGamers, также обозревавший игру, дал ей 10 баллов из 10б хваля апокалиптическое настроение игры и сложность. Леви Бьюкенен из IGN оценил IPhone-версию в 8,5 баллов из 10, назвав её «удивительной игрой» с «реальным смыслом открытия». В конце обзора критик назвал проект «любимым поворотом в истории видеоигр». На GameRankings, она указана в качестве самых рейтинговых игр 1988 года, со средним баллом 85 %. Она также имеет средний балл 9,0 из 10 на GameStats.

Phantasy Star II рассматривается многими как предшественник для некоторых аспектов ролевых видео-игр, таких как эпичность, драма, лихо закрученная история персонажей дело с серьёзными темами и тактическая боевая система, обеспечив интерес к таким играм. Phantasy Star II с чисто фантастической обстановкой была также одним из основных ответвлений в ролевых играх, которые ранее были в значительной степени ограничены фэнтези и научной фантастикой. В центре внимания был научно-фантастический сюжет, представляющий инопланетное вторжение, в противовес нападению протагонистов на главных героев. Сильная характеристика игры, а также использования самопознания, как мотивирующего фактора для персонажей вступать в битву оказали большое влияние на последующие RPG, такие как Final Fantasy. В ней предпринята смелая попытка ввести социальные комментарии.

Phantasy Star II много раз включалась в список «величайших игр всех времён». По версии Electronic Gaming Monthly, она на 97 месте в списке «200 величайших игр своего времени». В августе 2005 года он включён в такой же список по версии GameSpot. Nintendo Power назвал Phantasy Star II (наряду с четвёртой частью) как одну из величайших игр всех времён. В 2011 году GamePro включила игру в свой список «20 определяющих ролевых видеоигр». Журнал Mega разместила игру на 29 место в «Топ игр всех времён на Mega Drive».

См. также

• Phantasy Star II Text Adventures
• Phantasy Star III: Generations of Doom

Ссылки

• [www.nintendo.com/games/detail/6MEG9n3AG43MQkoT6EjvTR4eIKse6fts Phantasy Star II for Virtual Console] на Nintendo.com
• [www.pscave.com/ps2/ Phantasy Star II] на Phantasy Star Cave
• [www.phantasy-star.net/psii/psii.html Phantasy Star II] на The Phantasy Star Pages (включает в себя оригинальное руководство и полный сценарий)
• [www.rpgclassics.com/shrines/genesis/ps2/ Phantasy Star II] на RPGclassics.com (руководство и список пунктов)
• [www.fantasyanime.com/phantasystar/ps2.htm Phantasy Star II] на FantasyAnime.com (включает в себя снимки с экрана, арт снимки, музыку и файлы для загрузки)
• [www.ign.com/games/phantasy-star-generation-2/ps2-568983 Phantasy Star Generation 2] на IGN

Отрывок, характеризующий Phantasy Star II

Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.