Пинбол

Не следует путать с Пейнтбол.

Пинбо́л (англ. pinball) — тип аркадной игры, в которой игрок набирает игровые очки, манипулируя одним или более металлическими шариками на игровом поле, накрытом стеклом (на пинбол-машине) при помощи лапок (флипперов). Основная цель игры — набрать настолько большое количество игровых очков, насколько это возможно. Вторая по важности цель — максимально увеличить длительность игры (при помощи экстра-шариков (англ. extra-ball) и удержания шарика на игровом поле как можно дольше) и получить бесплатную игру (известную как replay).

История пинбола

Развитие игр на открытом воздухе

Происхождение пинбола связано с развитием многих других игр. Суть игр на открытом воздухе, заключавшаяся в катании шаров или камней на траве (бочче, боулз), преобразовалась: теперь следовало бить по шарам палкой (или битой) для достижения определенной цели (крокет, шаффлборд). Эти игры перешли внутрь помещений и проходили на столе (бильярд, карамболь) или на полу (боулинг). Настольные версии этих игр стали прародителями пинбола.

Багатель

История пинбола начинается со времен правления французского короля Людовика XIV. Однажды кто-то из его современников додумался уменьшить бильярдный стол и натыкать в одном его конце булавок. С противоположной стороны игроки должны были кием выстреливать шар в их направлении — тот отскакивал от препятствий и попадал в лузы, обладавшие разной ценностью. Правильно рассчитывая углы отскока, мастера отправляли шары в нужные им отверстия, а сам процесс сильно напоминал карамболь. В 1777 году на одной из дворцовых вечеринок, проходивших в имении Шато Де Багатель, гостям предложили на пробу новое развлечение. Все остались довольны, и брат короля тут же назвал игру в честь своего поместья. «Безделушка» (именно так переводится с французского «bagatelle») пришлась по душе не только знати, но и простому народу, разойдясь по стране в короткий срок. Французские солдаты даже брали багатель с собой в поход, когда отправлялись в Америку воевать против британцев за свои колонии. Благодаря им игра распространилась и по Новому Свету, став там настолько популярной, что на её тему начали рисовать политические карикатуры.

Рождение пинбола

В 1869 году британский изобретатель по имени Монтагью Редгрейв поселился в Америке и создал мануфактуру по производству столов для игры в багатель в Цинциннати, штат Огайо. В 1871 году Редгрейв получил американский патент #115,357 «Усовершенствования в Багателле» («Improvements In Bagatelle»): отверстия, в которые надо попадать, заменены пружинами (бамперами, bumpers), а кий в конце стола был заменен плунжером. Игрок запускал шар на наклоненное игровое поле при помощи плунжера, который стал составляющей частью всех пинбол-машин. Это нововведение сделало игру более удобной. Размеры стола стали меньше, а на верхней панели установлен счетчик очков. Нововведения Редгрейва признаны как официальное рождение пинбола.

Развитие

В 1935 году Гарри Вильямс (Harry E. Williams) изобрёл тилт-механизм — устройство контроля наклона и встряхивания стола. В 1943 году он основал компанию Williams Manufacturing Company, занимавшуюся разработкой и производством электромеханических развлекательных аппаратов и в частности пинбол-машин.

Электрифицированные отталкивающие стержни (катушки, бамперы) впервые появились в 1937 году на пинбол-автоматах Bumper, выпускаемых компанией Bally.

В 1947 году в пинбол-автомат Humpty Dumpty от компании D. Gottlieb & Co впервые были встроены флипперы (лопатки, подбрасывающие шарик), изобретение которых ознаменовало начало «золотой эры» пинбола, продлившейся всё последующее десятилетие.

Отрывок, характеризующий Пинбол

Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.