PowerPC G4

PowerPC G4 — обозначение, используемое в Apple Computers для описания четвертого поколения 32-битных микропроцессоров PowerPC. Применяется к различным (хотя и тесно связанным) моделям процессора Freescale, бывшего частью Motorola.

Компьютеры Macintosh, такие как ноутбуки PowerBook G4 и iBook G4, а также персональные компьютеры Power Mac G4 и Power Mac G4 Cube взяли своё название от процессора. PowerPC G4 был также использован в eMac, первом поколении Xserves, первом поколении Mac Mini, а также в iMac до введения PowerPC 970.

Компания Apple полностью прекратила серию G4 для настольных моделей после того, как в качестве основы для своей PowerPC G5 был выбран 64-разрядный процессор PowerPC 970 производства IBM . Последней моделью, использовавшей G4, был Mac Mini, который теперь поставляется с процессором Intel. PowerBook G4 был заменен на MacBook Pro на основе Intel.

Процессоры PowerPC G4 также популярны и в других компьютерных системах, таких как Amiga, Pegasos или Genesi. Помимо настольных компьютеров, PowerPC G4 популярен во встраиваемых средах, таких как маршрутизаторы, телекоммуникационные коммутаторы, изображения, медиа-обработка, авионика, а также применяется в войсках, где пользуются возможностями AltiVec и SMP.

PowerPC 7400

PowerPC 7400 был представлен миру в августе 1999 года и стал первым процессором, который получил клеймо "G4". Процессор разрабатывался альянсом AIM , основные разработки велись компанией Motorola в тесном сотрудничестве с IBM. По задумке, производить процессор должна была IBM, но они отказались, в итоге производством процессора занималась Motorola. Motorola обещала Apple, что процессор PPC7400 будет работать на частоте 500МГц , однако в связи с некоторыми трудностями удалось предоставить лишь 450МГц. Apple пришлось резко изменить характеристики своих будущих Маков и отозвать большую часть своей рекламы, что привело к резкому охлаждению отношений между Motorola и Apple и заставило последнюю обратить свои просьбы к IBM. В итоге 500МГц модель была произведена в феврале 2000 года. Power PC 7400 работал на частотах от 350МГц до 500МГц, в зависимости от модели. Так же процессор содержал модуль AltiVec, и, помимо этого, обладал суперскалярностью, что сильно повышало его производительность на фоне моделей от Intel. Помимо всего этого, у процессора была достаточно высокая поддержка симметричной мультипроцессорности. Использовался в PowerMac G4.

PowerPC 7410

PowerPC 7410 был версией PowerPC 7400 с пониженным энергопотреблением. Использовался в PowerBook G4.

Примечания

• Кейт Диффендорф. PowerPC G4 Gains Velocity (англ.) // Microprocessor Report. — 1999. — P. 10–15.<
• Линли Гвеннап. G4 Is First PowerPC With AltiVec (англ.) // Microprocessor Report. — 1998.
• Том Халфхилл. PowerPC Ain't Dead Yet (англ.) // Microprocessor Report. — 2005. — P. 13–15.

Отрывок, характеризующий PowerPC G4

В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.