Тетрафторэтан

Тетрафторэтан
1,1,1,2-tetrafluoroethane-3D-balls.png
Общие
Систематическое наименование	Тетрафторэтан
Традиционные названия	Тетрафторэтан, Фреон-134А, R-134A
Рац. формула	C2F4H2
Физические свойства
Состояние	бесцветный газ
Молярная масса	102.03 g/mol г/моль
Термические свойства
Т. плав.	-103.3 °C
Т. кип.	-26.3 °C
Т. всп.	негорюч °C
Кр. точка	температура: 101.5 °C давление: 4.06 МПа плотность:
Приводятся данные для стандартных условий (25 °C, 100 кПа), если не указано иного.

Тетрафторэтан — общее название двух изомеров — 1,1,2,2 — тетрафторэтана и 1,1,1,2 — тетрафторэтана. Оба изомера относятся к фторорганическим соединениям и являются фторуглеводородами этанового ряда. Оба изомера служат альтернативной заменой озоноразрушающим хлорфторуглеродам. 1,1,2,2 — тетрафторэтан — CF₂H — CF₂H (R 134, HFC 134). Озоноразрушающий потенциал ODP = 0. Температура кипения (-22,5° C). Торговая марка (СССР, РФ) — хладон 134. Хладон 134 служит основой озонобезопасного смесевого хладоагента СМ-1 (массовый состав, %: хладон 134 — 62,9; хладон 218-32,6; H-бутан-4,5), который близок к хладону 12 (дифтордихлорметану) по теплофизическим характеристикам и хорошо растворяется в минеральном масле.

Метод синтеза 1,1,2,2 — тетрафторэтана — каталитическое гидрирование тетрафторэтилена :

CF₂ = CF₂ + H₂ → CF₂H — CF₂H.

1,1,1,2 — тетрафторэтан — CF₃ — CFH₂ (R 134a, HFC 134a). Торговая марка (СССР,РФ) — хладон 134a, торговая марка США — фреон 134a. Символ a обозначает асимметрию молекулы тетрафторэтана — 1,1,2,2 — тетрафторэтан — симметричен, 1,1,1,2 — тетрафторэтан — асимметричен.

Метод синтеза 1,1,1,2 — тетрафторэтана включает каталитическое гидрофторирование трихлорэтилена в две стадии :

CCl₂ = CClH + 3HF → CF₃ — CH₂Cl + 2HCl;

CF₃ — CH₂Cl + HF → CF₃ — CFH₂ + HCl

Альтернативными методами синтеза 1,1,1,2 — тетрафторэтана являются способы, основанные на фторировании органических соединений обеднённым гексафторидом урана . В качестве исходного органического сырья можно использовать 1,1 — дифторэтилен (фтористый винилиден)

CF₂ = CH₂ + UF₆ → CF₃ — CFH₂ + UF₄ + Q

или 1,1,1 — трифторэтан (хладон — 143a)

CF₃ — CH₃ + UF₆ → CF₃ — CFH₂ + UF₄ + HF + Q

Тетрафторэтан, хладагент R-134a (CH₂FCF₃) — это один из ведущих кандидатов на замену R-12 во многих применениях. Хладагент R-134a невоспламеняющийся и невзрывчатый фторуглеводород с низким потенциалом истощения озонового слоя и малым влиянием на увеличение парникового эффекта.

Химическая совместимость

Тетрафторэтан совместим с большинством традиционно используемых конструкционных материалов, за исключением магния, свинца, цинка, и алюминиевых сплавов с содержанием магния более 2 %. Тесты на хранение R134a в присутствии воды показали хорошую гидролизную устойчивость на металлах, таких как алюминий, латунь, медь, ферритовая сталь и нержавеющая сталь V2A. ([www.aboutdc.ru/page/488.php])

При действии тетрафторэтана на следующие пластмассы или эластомеры - наблюдается лишь незначительное набухание: полиэтилен (PE), полипропилен (PP), поливинилхлорид (PVC), полиамид (PA), поликарбонат (PC), эпоксидная смола, политетрафторэтилен (PTFE), полиацетал (POM), хлорпренкаучук (CR), акрилнитрил-бутадиенкаучук (NBR) и гидрированный акрилнитрил-бутадиенкаучук (HNBR). Для уплотнений применимы материалы группы этилен-пропилен-диен-каучука (EPDM). Уплотнения из фторкаучука для R134a не рекомендуются! При выборе материала для уплотнений холодильных установок следует также тщательно соблюдать их совместимость с планируемым к использованию смазочным материалом, в частности, полиэфирное масло может оказаться несовместимым с маслобензостойкой резиной, которая сама по себе устойчива к тетрафторэтану. Также следует учитывать фактор возможного охлаждения уплотнения; например, химически инертный поливинилхлорид при отрицательных температурах теряет эластичность.

R134a совместим с рядом уплотняющих материалов, например: как "Хайпалон 48", "Буна-Н", "Нордел", "Неопрен", а также со шлангами, футурованными внутри нейлоном (полиамидом) или неопреном.

Отрывок, характеризующий Тетрафторэтан

Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.